Цивилизация
Не верите? А вы попробуйте. Даже если у вас профильное образование, даже если дополнительно вы получаете педагогическое, даже если у вас есть собственные интересные предложения по внеурочным занятиям — вам откажут в девяти школах из десяти. А в десятую если и возьмут, то только в случае, если там совершенно неожиданно за неделю до начала учебного года уволится педагог, преподающий в шести классах одновременно.
Я не шучу. Я-то как раз попробовала. Сейчас расскажу.
Идеей попробовать свои силы в школе я загорелась давно. Примерно тогда, когда поняла, что ни в школе, где учится старшая дочь, ни в соседних нет никаких интересных кружков, связанных с литературой и творчеством. Когда поняла, что не могу больше просто сидеть и слушать жалобы дочери, что уроки литературы скучные-скучные, что они там сидят и тупо по очереди читают вслух учебник.
Первые попытки предложить школе свои услуги я предприняла еще года полтора назад. Но тогда меня завернули сразу.
Директора, ссылаясь на какие-то приказы, объяснили, что просто филолога они принять на работу не имеют права, что нужно обязательно педагогическое и еще непременно курсы ФГОС. Я пошла учиться. Осенью у меня — защита диплома.
А весной я вновь приступила к штурму ближайших школ. Начала с банального — стала звонить по объявлениям. Но ко мне теряли интерес сразу же, когда узнавали, что я без опыта. Я удивилась (и как не удивиться, когда откликаешься на вакансии, которые висят месяца по три), но не расстроилась. Даже где-то воодушевилась. Вот, мол, конкурсы у них в школах, стало быть, случайные люди в педагогику теперь не попадут. Меня это даже как-то подстегнуло.
Я решила подойти к делу серьезнее. Никаких обзвонов. Только визиты. Причем визиты с конкретными предложениями. В общем, сочинила пару программ, решив ловить директоров на них, как на наживку.
Я не утверждаю, что придумала что-то совершенно невероятное. Идея изучения с подростками современной прозы и обсуждения на ее материале актуальной общественно-политической повестки не самая оригинальная. Но ничего подобного (даже в самом простейшем варианте, без каких-либо завлекалок вроде социально-психологических игр и квестов по мотивам книг, встреч с писателями и публицистами) ни в одной школе нашего огромного района нет. Казалось бы, почему? Потому что подросткам это на фиг не надо? Потому что им не интересна полемика Быкова с Прилепиным или последнего с Полозковой? Потому что они не могли бы проникнуться грустной иронией Дугласа Коупленда? Потому что ни один из взрослых не готов с ними говорить о «Голодных играх» Коллинз или «Сумерках» Майер, каким бы жутким чтивом это ни было?
Мне, наивной, казалось, что ничего такого в наших школах нет лишь в силу какого-то нелепого недоразумения, из-за какой-то глупой ошибки вселенной, что стоит только предложить — и будет всем счастье.
Еще ведь понимаете, ФГОС этот новый — образовательный стандарт, который недавно ввели, — он ведь вроде как раз за это. Он же прямо предписывает развивать в школах как можно больше кружков хороших и разных. Школы, чтоб соответствовать (читай, чтоб отчитаться), что в этой ситуации делают? Нагружают предметников факультативами типа «Занимательная физика» и «Загадки русского языка» и загоняют на них детей чуть ли не принудительно.
Мне искренне казалось, что так нехорошо в школах поступают исключительно от безысходности. Мне думалось, что при таких раскладах энтузиастов, идущих в школы со своими программами, должны встречать там чуть ли не с объятьями.
Нет, я понимала, конечно, что после объятий и на профпригодность должны протестировать. И я готовилась ко всяким испытаниям. К тому, что мне предложат отличить Фета от Тютчева по выдержкам из малоизвестных стихотворений. К тому, что попросят найти нетривиальный выход из ситуации, когда пятиклассник внезапно обложит меня трехэтажным матом. К тому, что моя концепция кружка по авторской журналистике увидится консервативным руководством школы «чересчур либеральной». К тому, что идея почитать на досуге со старшеклассниками Алексея Иванова покажется вопиющей (у него ж там, в «Географе» — подумать только! — школьница целуется с учителем). Короче, много к чему я готовилась.
Но каково же было мое разочарование!
Ни владение предметом, ни познания соискателя в области психологии педагогики школьных руководителей больше не интересуют. А всякие там личные инициативы и подавно.
Только один директор из десяти мои предложения просто прочитала. По диагонали.
— Литературный клуб? — подняла она на меня изумленные брови. — Это что-то читать? Журналистика? Еще и авторская какая-то? Это писать? Детям это не надо, скучно, вы их не заставите.
Так отреагировал человек, который обязал всех учеников школы ходить как минимум на три факультатива (от которых детей просто тошнит) и отчитываться об этом в специальных зачетках!
Я хотела было пояснить, что как раз заставлять я никого и не собираюсь, хотела рассказать, что подростки все же читают (и что на некоторые книжки в их компаниях длиннющая очередь), но директор отмахнулась: все это, мол, слова-слова-слова, приходите, дескать, когда будут конкретные результаты.
Других директоров тоже очень интересовали результаты, статистика личных достижений. Педагоги же теперь все меряются цифрами по ЕГЭ и ОГЭ да ведомостями успеваемости.
У кого отличников на 1,5% больше, тот и молодец, а у кого стобалльник народится, тот вообще гуру педагогики.
Даром, что и к экзаменам и ко всяким олимпиадам детей сегодня готовят в основном репетиторы.
Еще директора опасались, что я, не владеющая искусством школьной бюрократии, потону в бумагах. «На педагогах столько ответственности: и техника безопасности, и инструкции по охране труда, и отчеты по борьбе с терроризмом, как тут без опыта!» — услышала я на очередном собеседовании.
А иногда мне отказывали даже из-за того, что я слишком уж молода и у меня не получится держать детей в строгости!
Впрочем, я действительно не вписываюсь в возрастной эталон современной школы.
Средний возраст российского педагога — 52 года. При этом доля педагогов от 50 до 60 лет составляет в среднем треть педагогических коллективов, а десятая часть работающих учителей приходится на пенсионеров, разменявших седьмой десяток.
Если вы раньше, так же как я, думали, что проблема старения кадров в педагогике обусловлена нежеланием молодежи идти в школу, забудьте. Молодежи в школах отказывают уже просто массово. Газеты об этом еще активно не пишут, а вот соцсети красноречивыми историями полны.
Впрочем, отказывают порой так, что формально не придерешься. Просто иногда новичкам предлагают взять такую нагрузку, на которую они не могут согласиться. У меня тоже так было. Предлагали взять ставку учителя, кружок, несколько скучно-обязательных факультативов, управление школьным музеем, подготовку сценариев школьных праздников. Набиралось на две полноценных ставки. «Не можете взять такую нагрузку, значит, мы не можем взять вас», — отвечали мне в тех редких случаях, когда разговор затягивался больше чем на пять минут.
А один раз беседа приняла совсем уж неожиданный характер.
— Но у вас же зарплата будет совсем смешная, если вы возьмете меньше работы?
— Ничего страшного, — улыбаюсь. — Не в деньгах счастье.
Директор хлопает глазами, ничего не понимая (то ли я дура, то ли прикидываюсь).
— Но мы не можем вас взять на такую зарплату. Нам проще обойтись своими силами, чем статистику портить.
Очень жалею сейчас, что не уточнила у директоров, желающих повесить на меня первое, второе и третье, какая нагрузка была бы закреплена за мной официально. Было бы интересно, если б формально за мной значилась одна или даже неполная ставка.
Впрочем, не думаю, что в школах идут на откровенные махинации. Все-таки данные о том, что средняя нагрузка на российского учителя сегодня 28–30 уроков в неделю, а это примерно 1,7 ставки, отнюдь не являются засекреченными. При этом номинальная средняя зарплата педагога в России — 33 тысячи рублей. Начни в школы принимать всех рвущихся в нее энтузиастов, так чтоб нагрузка нормализовалась, зарплата сдуется до 20–22 тысяч. А это, понимаете ли, противоречит президентским указам о повышении учительских зарплат до средних по регионам. Конечно, в указах не сказано, что ради этих средних зарплат и работать надо как проклятым, но кто будет разбираться, за счет чего они там выполняются. Особенно когда разбираться совсем не хочется.
Вот школьные администрации и крутятся. Вот и получается, что в школы сегодня набирают людей не по принципу профессиональных и личных качеств, а таких, которые могут вписаться в эту нашу систему абсурда и маразма без особых рефлексий.
Рады лишь тем, кто готов быть винтиком. А остальным, всяким там «со взором горящим», — давайте, до свидания.
Остальным, ненормальным-то этим, можно надеяться только на чудо. На то, что перед самым началом учебного года кто-нибудь где-нибудь уволится, а освободившиеся часы уже ни на кого не смогут раскидать, потому что у всех уже давно по две ставки.
Я устроилась в школу, видимо, благодаря как раз такой аховой ситуации. В школе, куда меня все же взяли, два года мучились со школьной газетой. То одному предметнику ее поручали, то другому. Получалось скверно, поскольку делом занимались по остаточному принципу. А в этом году и по остаточному принципу некому заниматься. А группы-то есть, не рассосались. И рабочая программа опять же написана и утверждена. Не пропадать же. А тут я, значит, мимо проходила.
Мне обещают, что в рамках этого кружка я могу воплощать в жизнь собственные идеи. Посмотрим. Может быть, в итоге ничего не получится. Может быть, я не выдержу и сбегу. Но пока я вдохновляюсь примерами тех, кто умудряется работать в школе практически за идею и не сходить при этом с ума. Таких педагогов мало, но они все-таки еще есть.
