Цивилизация
Основатель Telegram Павел Дуров заявил, что Роскомнадзор может занести мессенджер в реестр организаторов распространения информации — все данные, необходимые для этого, находятся в открытом доступе. При этом переписка пользователей не будет доступна для спецслужб. «Мы не будем выполнять антиконституционный и нереализуемый технически «закон Яровой», равно как и другие законы, не совместимые с защитой частной жизни и политикой конфиденциальности Telegram», — пишет Дуров.
То есть компромисс между российскими властями и одним из самых успешных медиапродюсеров так и не достигнут — вряд ли силовикам будет достаточно формального включения Telegram в реестр. И если мессенджер все-таки будет заблокирован, это, безусловно, станет знаковым событием, грозным и показательным прецедентом.
В России уже блокировали крупный международный сервис — соцсеть для поиска работы и работников LinkedIn, но в том решении не было политической составляющей. Хозяева сервиса решили, что исполнение российских законов сулит им слишком большие издержки, и спокойно ушли с рынка, на котором не успели завоевать слишком большую долю. Типичная история безрадостной любви, которая, как известно, делает и разлуку не слишком печальной.
С Дуровым ситуация другая. Дискуссия с ним сразу же была поднята на высокий уровень — руководитель Роскомнадзора Александр Жаров каждый день пишет открытые письма своим «подопечным».
И создатель Telegram охотно этот высокий уровень поддержал, упомянув в своем ответе, в частности, «национальные интересы» России, которые, по его мнению, пострадают, когда россиянам придется пользоваться иностранными мессенджерами вместо заблокированного российского.
Мощное идеологическое высказывание сразу повышает значимость происходящего, даже если она не вполне коррелирует с коммерческой составляющей: по числу пользователей Telegram занимает лишь четвертое место среди мессенджеров в России. При этом ясно, что у Дурова есть и серьезные бизнес-резоны не выполнять требования РКН.
Ведь пожелания российских властей прямо противоречат тому, что привлекает пользователей в его продукте — быстрота передачи информации и максимальная анонимность.
Превращая каждый отказ следовать требованиям российских властей в публичное заявление, он, таким образом, делает рекламу мессенджеру — как там заботятся о конфиденциальности данных. Что интересует далеко не только террористов, но и вполне законопослушных граждан, которые, например, опасаются за свои денежные средства. То есть, в общем-то, всех, но особенно, конечно, бизнесменов.
И тут возникает еще одна общемировая проблема, которая в России приобретает довольно деликатное звучание.
Спецслужбы хотят получать доступ к передаваемым данным, но могут ли они гарантировать, во-первых, что его получат только они, а во-вторых, что в их собственных руках они будут надежно защищены от злоумышленников?
Высокая степень коррумпированности российских чиновников, которая признается уже и политическим руководством страны, не дает на это большой надежды. А это, в свою очередь, значит, что все больше граждан России захотят пользоваться услугами «сетевых партизан» — VPN-сервисов, анонимайзеров и всех прочих способов не оставлять за собой никаких интернет-следов. На это власти уже собираются ответить запретом на подобного рода услуги, а в перспективе могут, например, ввести ответственность и за пользование ими (хотя, конечно, объяснить преследование явно совершенно обычных граждан борьбой с терроризмом будет особенно сложно).
Но в том-то и дело, что технологии развиваются таким образом, что каждый новый запрет лишь расширяет «серую зону». То есть создает дополнительный спрос на неподконтрольные официальной власти сервисы.
И одновременно повышает компьютерную дисциплину и техническую грамотность граждан, которые учатся «заметать следы» (что, кстати, и само по себе неплохо: защищаться ведь нужно не только от слежки, но и от реальных злоумышленников, пользующихся безалаберностью «непродвинутых» пользователей). Да, посещаемость заблокированных сайтов всегда падает. Но активное меньшинство раз за разом находит способы информационной самоорганизации. И похоже, что это неотъемлемая особенность интернет-среды.
Проблема для государства состоит в том, что в прежние века уход в подполье почти автоматически означал общественную маргинализацию человека, так что решиться на это могли лишь немногие идейные борцы. Теперь же жизнь в «серой зоне» отнюдь не будет мешать носить белый воротничок, а значит, сетевого партизана можно будет найти в хипстерском антикафе, офисе крупной корпорации и даже в кабинете какого-нибудь министерства.
И тут важно вспомнить, что у властей есть не только политический интерес в деле интернет-контроля, но и объективная необходимость: массовые коммуникации, те же мессенджеры, действительно помогают террористам, да и любой другой организованной преступности в их действиях.
Но для того, чтобы хоть как-то уменьшить издержки прогресса, нужны не репрессии, а общественный консенсус о соотношении свобод и безопасности в интернете.
И пока решением этой коллизии занимаются исключительно сотрудники ведомств, которые по природе своей заняты безопасностью и контролем, обострение противостояния неизбежно. Хотя бы потому, что сколько бы они ни рапортовали о предотвращенных благодаря запрету мессенджеров терактах, какой-нибудь взрыв все равно да случится. А бодрые заявления о готовности уничтожать хакеров с воздуха будут звучать убедительно лишь до того момента, пока кто-нибудь из хакеров не спровоцирует силовиков нанести удар по мирной деревне.
Возможно, только тогда станет окончательно ясно, что и борьба с терроризмом и регулирование интернет-сферы — вопрос не отдельных полицейско-бюрократических структур, а всего общества в целом.
