Цивилизация
Крым в российском информационном пространстве представлен, по сути, двумя политиками: депутатом Госдумы, бывшим прокурором республики Натальей Поклонской и, собственно, главой Крыма Сергеем Аксеновым. Причем оба гармонично вписались в обширный и разнообразный пантеон российских политических аниматоров — от признанного мэтра политической клоунады Жириновского до Милонова и Мизулиной или главного байкера Хирурга.
Про крымские проблемы Поклонская и Аксенов не говорят. Зачем говорить о скучном и приземленном? Их волнуют высокие материи.
Наталья Поклонская перестала быть в народном сознании героиней известных японских аниме, теперь она примеряет на себя роль «пресс-секретаря» Николая II. То порадует публику заявлением про мироточащий бюст последнего русского императора, которое потом опровергает сама РПЦ. То героически сражается при помощи обращений в привычную ей прокуратуру с пока даже не вышедшим в прокат фильмом «Матильда», спустя 120 лет оберегая своего любимого исторического персонажа от обвинений в любовной связи с балериной Матильдой Кшесинской. Режиссера картины Алексея Учителя не спасает даже то, что он вроде бы «свой» — в 2014 году публично поддержал в письме деятелей искусств присоединение Крыма.
Сергея Аксенова тоже живо интересует монархическая тема. Но не лично Николай II — бери шире. В эфире телеканала «Первый крымский» Аксенов заявляет: «Когда нет единоначалия, наступает коллективная безответственность. Поэтому когда у страны есть внешние вызовы, очаги сопротивления внешние, необходимо принимать в этой части более жесткие меры. Сегодня, на мой взгляд, России нужна монархия». И предлагает, чтобы нынешний президент правил пожизненно, видимо став императором. Уже даже пресс-секретарю Путина приходится говорить, что президент «без оптимизма относится» к идее возрождения монархии, а в одном отдельно взятом регионе (Крыму) она и вовсе невозможна.
Своими заявлениями и публичной активностью крымские политики формируют не региональную и даже не всероссийскую повестку, а какую-то межгалактическую.
Представители региона вдруг начинают рассуждать об изменении государственного устройства страны — будто других проблем у них и у нас нет. О вреде демократии, из-за которой «будет как на Украине», и пользе монархии. О мироточащих иконах. О великом полководце Суворове, который, оказывается, говорит словами Чацкого из грибоедовского «Горя от ума».
При этом сам Крым довольно быстро превратился в обычный российский регион. Формально в этом нет ничего плохого — смысл интеграции в том и состоит, чтобы новые территории не сильно отличались от остальной страны в худшую сторону. Да и в лучшую, пожалуй, не стоит — чтобы другие не завидовали. Однако показательно, что напрочь исчез из политики самый яркий представитель «крымской весны» — бывший «народный мэр» Севастополя Алексей Чалый. Конечно, он останется в исторических кадрах телехроники в свитере во время подписания договора с Путиным о вхождении Крыма в Россию. Но после этого Чалый в качестве главы заксобрания Севастополя быстро перешел в оппозицию местной исполнительной власти. А потом и вовсе подал в отставку.
Севастополь с самого начала после присоединения возглавляли люди с «материка». Сначала вице-адмирал Сергей Меняйло, успевший быстро надоесть местным жителям и от греха подальше отправленный полпредом президента в Сибирский федеральный округ. Затем его сменил «технократ», никогда не имевший никакого отношения к Крыму, — бывший заместитель министра промышленности и торговли Дмитрий Овсянников.
От других российских регионов Крым спустя три года после воссоединения отличает, пожалуй, лишь то, что за него дают санкции.
Поэтому там по-прежнему не работают крупнейшие российские банки и компании.
В глобальном политическом смысле Крым, безусловно, остается важной частью всероссийской повестки. В честь его присоединения пока еще проводятся концерты и митинги.
Он российский, но это больше не повод для каких-то массовых бурных восторгов.
Пресс-секретарь президента еще может с пафосом произнести «Крымом не торгуем» в ответ на очередной вопрос журналистов про возможную «сделку с Америкой». Но второй раз «продать» электорату присоединение Крыма к России как некое выдающееся историческое событие довольно трудно — оно уже случилось и воспринимается народом как данность.
При этом никакой регион никакой страны не может оставаться бесконечно только символом. Там живут не абстрактные «мамонтята», спасенные мамой-Мамонтихой (именно так нарисовали отношения Крыма с Россией в честь третьей годовщины в Министерстве обороны, сразу вызвав в соцсетях намеки на судьбу мамонтов в реальной фауне). Там живут люди, такие же граждане России, у которых есть масса житейских проблем.
Бесконечно эксплуатировать тему «мы вас спасли — терпите» как-то не очень благородно. И, в конечном счете, не слишком эффективно.
Нет сомнений в том, что большинство россиян по-прежнему поддерживают присоединение Крыма. Как и в том, что большинство крымчан хотят жить именно в России. Но понятно, что постепенно эйфория выветривается. Это естественно: идет время, а проблемы реальной жизни никуда не исчезают. В Крыму нет своих политиков, потому что, за редчайшим исключением вроде Рамзана Кадырова, ярких региональных политиков нет нигде в России. А также потому, что по отношению к Крыму уже нет и никакой особой федеральной политики. Это просто обычный российский регион, вся необычность которого состоит разве только в том, что его не признает таковым мировое сообщество.
