Цивилизация
Мне довелось поговорить этим летом с двумя выжившими узниками рижского гетто — Валентиной Фреймане (в Берлине) и Маргером Вестерманом (в Риге). Им, понятно, за девяносто, но как же они следят за собой, как прекрасно одеты, как свободно говорят на нескольких иностранных языках и, представьте, вполне работоспособны! Честно скажу: уровень культуры встречавшихся мне прежде их ровесников, уроженцев местечек, был иным. Общей была судьба...
Судьба эта чудом миновала полторы сотни выживших узников рижского гетто, об одной из которых — Элле Медалье — я хотел сегодня рассказать.
Поздней ночью 1 июля 1941 года двадцативосьмилетнюю Эллу разбудил звонок в дверь.
В тот день немцы заняли Ригу. Их встречали цветами, «хлебом-солью» и народными гуляньями в национальных костюмах.
Элла открыла дверь. На лестничной клетке стояла группа вооруженных юнцов шестнадцати-семнадцати лет во главе с их молодым соседом, прежде всегда подчеркнуто вежливым. Они забрали мужа, якобы на работу, — больше она его не видела. Лишь после войны узнала, что Пинхаса в ту же ночь расстреляли.
…Этим летом в Риге я подошел к трехэтажному особняку на улице Вальдемара, ныне занимаемому каким-то банком. Во дворе этого дома Эллу разлучили с матерью, увезенной на расстрел вместе с другими стариками. Ее же в числе десяти-двенадцати молодых еврейских женщин загнали в дом и заперли в подвале.
В советский период в этом доме расположился НКВД, а до него — рижская префектура. В день захвата Риги гитлеровскими войсками здание было занято одним из отрядов «латышских партизан», которым командовал 31-летний юрист, в прошлом полицейский Виктор Арайс. Они-то, члены его команды, и занимались ночными налетами на квартиры евреев в те июльские смертные дни.
Из интервью Эллы Медалье Фонду визуальной истории «Пережившие Шоа» 20 июня 1997 года: «…Нам дали чистить картошку, а по вечерам запирали в комнату, это такой погреб был. Спали мы на... полу. …И нас охраняли. ...И вот… пришел один с фонариком и стал так присматриваться к этим еврейским женщинам... позвали одну и велели… подняться и в сопровождении ее отвели на второй этаж. Потом через какое-то время она вернулась и очень плакала, ничего не рассказала. Через какое-то время пришли за второй, за третьей. И всё их водили туда, наверх... Пока мы уже не начали понимать, что там оргия. ...На следующий день всех тех девушек, женщин, с которыми они там «веселились»… увезли на машинах и расстреляли. Потому что все-таки эти латыши опасались... Ну, они же не имели права с еврейками иметь какие-то там отношения».
В августе было создано гетто, под которое выделили 12 кварталов в Московском форштадте,
неевреев (7 тысяч человек) оттуда переселили, загнав туда в четыре раза больше людей. После месяца работы в особняке на улице Вальдемара Элла Медалье оказалась в гетто. Его жители были обязаны всегда носить шестиконечную звезду диаметром десять сантиметров, а когда шли из гетто на работу, не имели права ходить по тротуару.
Рижских евреев оставили жить, их жизнь продолжалась, пусть и в нечеловеческих условиях. Ее оборвал обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн. После Бабьего Яра он был переброшен Гиммлером из Киева в Ригу, для того чтобы освободить рижское гетто для размещения евреев из рейха, которых собирались депортировать в Прибалтику.
20 ноября 1941 года Еккельн направил сотрудников своего штаба подыскать место для расстрела его узников. Те с задачей справились, и вскоре на пригорке неподалеку от железнодорожной станции Румбула, в песчаном грунте, облегчавшем работу в заморозки, триста советских военнопленных под надзором немцев и местных полицаев вырыли ямы. Их общая вместимость позволяла уложить 28 тысяч трупов. «Акцию» назначили на 30 ноября.
Правда, первыми жертвами Румбулы стали евреи из рейха. Поздно вечером того же дня в Ригу прибыл состав, доставивший около тысячи берлинских евреев, в большинстве своем ветеранов Первой мировой, награжденных за храбрость. Поезд отвели на запасный путь.
Приказа убивать прибывших не было. Решение принял Еккельн самолично. Он просто не знал, что с ними делать, ведь гетто еще не успели расчистить от рижан.
Ранним утром 30 ноября вагоны освободили от живого груза, и берлинцев погнали к ямам в Румбуле.
Когда Гиммлер узнал, что берлинских евреев привезли в Ригу, он, зная характер Еккельна и прогнозируя его действия, попытался предотвратить их расстрел. Но — не сумел. Вероятно, его указание, переданное через Гейдриха, вовремя не дошло до Еккельна. Тем не менее Гиммлер отнес действия подчиненного к «политически необдуманным поступкам». 1 декабря он связался с Еккельном: «С евреями, которых переселили в область Остланд, следует обращаться соответственно только после моего личного распоряжения, отданного Главному управлению имперской безопасности. Я буду наказывать за нарушение моих приказов и за все односторонние акты».
Однако не наказал. Сработал — на сей раз самым страшным образом — вечный принцип любой административной «вертикали»: «перебдеть всегда лучше, чем недобдеть».
В 6 часов утра 30 ноября команда Арайса, преобразованная к тому моменту в отделение латышской вспомогательной полиции, вместе с представителями полиции порядка и СД шли от блока к блоку, от дома к дому, будили евреев и выгоняли на улицу.
Перед «акцией» рижские полицейские были материально простимулированы: им предоставили возможность приобрести за копейки «жидовские вещи».
Тех, кто отказывался выходить, расстреливали на месте. Колонны по тысяче человек, пятеро в каждом ряду, выводились через проходы в ограде с интервалом примерно в полчаса. Каждую колонну охраняли около пятидесяти полицаев с карабинами на изготовку. Больных, калек и стариков везли, как вспоминали очевидцы, в новеньких синих автобусах.
Эти автобусы независимая Латвия закупила в Англии и Германии в 1939 году, перед самым приходом Красной армии. Часть автобусов была отдана летом 41-го года команде Виктора Арайса. Каждый понедельник, утром ее члены на синих автобусах выезжали на кровавые «гастроли». К осени они «очистили Латвию от евреев» — евреи оставались только в Риге.
Еккельн планировал начать «акцию» не позднее восьми утра: по его прикидкам, на убийство каждых полутора тысяч человек требовался час времени — боялся не успеть.
Первая колонна рижских евреев достигла Румбулы в девять утра. На поляне у кромки леса стояли деревянные ящики для поклажи. При дальнейшем прохождении сквозь строй заставляли раздеваться — полностью или до нижнего белья. В кольце оцепления снова стояли ящики, куда обреченные бросали припрятанные на теле деньги и ценности. Поняв, что будет дальше, многие рвали перед ямой деньги и бросали в снег.
Эти кошмарные детали мне известны из показаний одного из членов команды Арайса, Арнольда Лаукерса, капитана латвийской буржуазной армии, в том же звании зачисленного в Красную армию, а в августе 1941 года добровольно вступившего в команду Арайса и служившего там начпродом. В тот день он прибыл в Румбулу «с продуктами и водкой для начальствующего состава».
«Это делалось очень быстро, как по конвейеру, — рассказывал на допросе в НКВД в 1944 году Адольф Лазда, другой латышский полицейский, конвоировавший евреев к расстрелу. — Одни только оставляли вещи, как другие уже раздевались, а третьих расстреливали. Так нашу колонну в тысячу человек расстреляли в течение часа или полутора часов. …В яме ходили трое немцев с автоматами в руках с засученными рукавами гимнастерок. Они ходили по трупам окровавленные, как мясники на бойне, и без перерыва стреляли. Они не стреляли только тогда, когда меняли автоматные обоймы. …Как вели себя люди перед расстрелом? Мы, полицейские, даже удивлялись. Не было ни крика, ни шума — только дети плакали да старики шептали свои молитвы».
В первый день румбульских расстрелов было убито около 14 тысяч человек. Всех до наступления темноты не успели: осенний день короткий. Казнь оставшихся 13 тысяч пришлось отложить на неделю.
8 декабря, после окончательного завершения «акции», Еккельн послал Гиммлеру сообщение телеграфом: «Рижское гетто ликвидировано». Потом при личной встрече в том же декабре доложил это же устно. Гиммлер, по его словам, остался доволен.
В тот день, 8 декабря 1941 года, в Румбуле оказалась и Элла Медалье, попавшая в число «отложенных». «На меня уставился главный палач Арайс. Лицо его было по-животному обезображено, звериным оскалом вывернуты губы, он носился от одной группы к другой, был страшно пьян от водки и безумен от крови. У меня вырвался рыдающий крик: «Я не еврейка!» Меня всю лихорадило. Арайс небрежно отмахнулся и заорал: «Здесь все жиды! Сегодня должна литься жидовская кровь!» Я побежала к немцам. …Навстречу мне вышел из ряда какой-то важный, холеный эсэсовец, вероятно предводитель акции. В нескольких шагах от него я выпалила на немецком: «Я не еврейка!» «Каким образом ты здесь оказалась?!» — крикнул он. «Мой муж был евреем!» — «Если врешь, девка, застрелим тебя завтра». — «Нет! Нет!» — я замотала головой и заплакала. …Эсэсовец скороговоркой приказал что-то шуцманам, мне принесли чье-то пальто».
Эллу отвели к машине. Привезли к резиденции Еккельна в Старом городе, завели в полуподвальную комнату и заперли на ключ.
Допрашивал сам Еккельн. Увидев белокурую Эллу, прищурился и заявил: «Мое чувство подсказывает, что она истинная арийка».
…Честно говоря, рассказ Эллы Медалье вызвал у меня некоторые сомнения. Иногда выжившие излагали историю своего спасения с такими чудесными подробностями, которые были далеки от реалий.
Ну, допустим, выдать себя за латышку у нее могло получиться. Блондинка, окончившая латышскую гимназию и педагогические курсы, она работала учительницей латышского языка в еврейской школе (в латышских школах евреи до прихода Красной армии не могли преподавать). Но как это ее, одну из многих тысяч жертв, привезли к самому Еккельну, занимавшему пост высшего фюрера СС и полиции всего Остланда? Это ведь все равно что к Гитлеру или Гиммлеру… Как такое могло случиться?
В 1965 году еврейский активист, молодой инженер Давид Зильберман разыскал пятидесятидвухлетнюю Эллу Медалье и записал ее воспоминания. Из этих записей он составил книгу, которая долгое время ходила в рижском самиздате и издана была только в США, куда он потом эмигрировал.
Мы познакомились с ним в Риге, где он каждый год проводит один летний месяц. Давид прекрасно помнит свою собеседницу, хотя прошло полвека, и то, как она волновалась, рассказывая. Но это, конечно, ничего не доказывает.
Так вот, представьте, я нашел полное подтверждение ее рассказа в материалах германского центрального ведомства земельных управлений юстиции по расследованию нацистских преступлений в Людвигсбурге, в документах одного уголовного дела, возбужденного в 1960 году и, подобно большинству дел против нацистских преступников в ФРГ, до суда не дошедшего.
Больше тысячи страниц документов на немецком, в основном протоколы допросов. А я немецкого не знаю, пришлось выбирать те, в которых видел знакомые фамилии, тыкать в документы пальцем и просить помощи переводчика.
Так мне на глаза попались показания оберштурмбанфюрера СС Герберта Дегенхардта. Дегенхардт был ключевой фигурой в штабе Еккельна — занимал пост «особого уполномоченного по борьбе с бандами и евреями». Вот в такой именно связке — «с бандами и евреями». 21 июня 1961 года на допросе в прокуратуре Дегенхардт давал показания о расстреле в Румбуле и упомянул запомнившийся ему эпизод. 8 декабря 1941 года одна из жертв, блондинка, закричала, что ее муж наполовину еврей, потому-то она и оказалась в Рижском гетто, откуда ее пригнали на расстрел.
Женщину отвезли в Ригу, восемь дней продержали под арестом и отпустили, удостоверившись, что она к евреям отношения не имеет.
Допрашиваемый рассказал эту историю вскользь, демонстрируя следователю свою гуманность – если бы не он, ту женщину наверняка бы расстреляли. В протоколе допроса ей посвящено несколько строк. Дегенхардт не мог ничего знать об Элле Медалье, она начала делиться своими воспоминаниями лишь четыре года спустя.
Невероятное совпадение! Значит, Дегенхардт и был тот «важный холеный эсэсовец», которого Элла так хорошо запомнила. Добрый человек, приказавший принести ей чье-то пальто, владельцу которого оно больше не понадобилось.
Но сам-то Дегенхардт каким образом там оказался? И на этот вопрос нашелся ответ. Оказывается, это Еккельн приказал ему отправиться на место расстрела в Румбулу, поскольку сам собирался прибыть вместе с рейхскомиссаром Остланда Генрихом Лозе. Направил его перед приездом начальства взглянуть, все ли там в порядке, чтобы не ударить в грязь лицом.
Они прибыли вместе — Еккельн и Лозе. Вместе подошли к яме, посмотрели, как все происходит.
Дегенхарт в своих показаниях подробно описывает процесс казни по-еккельновски, цинично названной его шефом «укладкой сардин» — когда жертв заставляли ложиться на тела уже расстрелянных. Лозе, по его словам, был шокирован.
От увиденного его вывернуло наизнанку. «Так нельзя!» — сказал рейхскомиссар, резко развернулся, пошел к машине и отбыл восвояси.
Вероятно, это Еккельн пригласил Лозе в Румбулу, чтобы тот стал свидетелем его триумфа. Ведь рейхскомиссар выступал за сохранение жизни рижских евреев. Разумеется, не из гуманности: он просто не собирался ничего менять в порядках, сложившихся на оккупированных нацистами территориях до начала войны с СССР, где евреев отправляли в гетто и использовали как даровую рабсилу.
Между прочим, суд по денацификации в Билефельде, перед которым Лозе предстал в 1948 году, признал это смягчающим вину обстоятельством. Его приговорили к десяти годам тюремного заключения и выпустили на свободу спустя три года — по состоянию здоровья, позволившего, впрочем, ему протянуть еще целых 13 лет и умереть в своей постели.
Арайс умер в 1988 году в немецкой тюрьме, где пребывал по приговору гамбургского суда с 1975 года. До этого тридцать лет жил в ФРГ под фамилией жены — видно, не особо его и искали.
Палач рижского гетто Еккельн по приговору советского военного трибунала повешен 3 февраля 1946 года на площади Победы в Риге.
...Есть есть вещи, лежащие за пределами человеческого сознания, величайшая из них — это судьба. Та самая, что выбрала Эллу Медалье в числе тех немногих, кому суждено было избежать смерти. Но такие люди были, несмотря на присущую нацистским злодеям убийственную тщательность. То, что они спаслись, говорит о том, что любое, безмерное, казалось бы, зло не абсолютно. И это хоть немного, но обнадеживает.
Притом что никто, наверное, не способен объяснить, как было позволено произойти тому ужасу, который случился в Риге в эти дни 75 лет назад.
Автор — профессор права, публицист, автор книг «Американская мечта русского сектанта», «Полтора часа возмездия», «Коротким будет приговор»
