Цивилизация
При этом у Трампа по-прежнему нет ни проработанной внешнеполитической программы действий, ни серьезной международной команды. В ходе кампании ряд ведущих специалистов по вопросам внешней политики и национальной безопасности от Республиканской партии отказались поддержать Трампа из-за его неоднозначных взглядов.
Можно сказать, что на сегодня у Трампа нет внешней политики, а есть лишь набор высказываний в ходе избирательной кампании, которые он менял по ходу пьесы.
Владимир Путин одним из первых поздравил Трампа с победой, выразив надежду «на совместную работу по выведению российско-американских отношений из кризисного состояния». При этом всю вину за погружение этих отношений в «деградацию» («ниже плинтуса», по терминологии премьера Медведева) Москва возлагает на администрацию Барака Обамы, с которой «невозможно работать и невозможно договориться».
Таким образом, расчищается поле для конструктивного диалога «с нуля» с новой администрацией Трампа, не несущей груза старого недоверия, претензий и обид. С декабря 2015 года Владимир Путин регулярно обращает внимание на предвыборные заявления Дональда Трампа о готовности восстановить отношения с Россией и «поладить с российским лидером». Вчера на церемонии вручения верительных грамот в Кремле Путин посылает встречный сигнал: «Россия хочет восстановления полноформатных отношений с Соединенными Штатами и готова пройти свою часть».
Что так обнадежило Москву, еще месяц назад выдвигавшую США заведомо неприемлемые условия «плутониевого ультиматума»? Есть ли реальные основания говорить о «новой перезагрузке»?
В ходе кампании Дональд Трамп заявлял несколько важных позиций, отвечающих интересам России, правда, никак их не конкретизировав. Трамп фактически поддержал российский подход к конфликту в Сирии, пообещав объединить усилия с Россией и правительством Асада для борьбы с террористами из ИГ (организация запрещена в России) и «Ан-Нусры» (обе организации запрещены в России) и прекратить поддержку вооруженной сирийской оппозиции, в которой доминируют исламисты. Трамп также говорил об активизации военных действий США против ИГ в Ираке. Это близко к инициативе Путина в ООН о формировании «широкой антитеррористической коалиции» и созвучно содержанию женевских соглашений Керри — Лаврова.
Наиболее важным для Москвы предвыборным заявлением Трампа стало его обещание «рассмотреть вопрос о признании Крыма российским» и о «снятии крымских санкций».
Такой подход, в случае положительного решения, переворачивал бы всю нынешнюю политику США в отношении России и ликвидировал бы основу для антироссийских санкций. Но Трамп никаких конкретных обязательств на себя не брал, подчеркнув, правда, что «жители Крыма предпочитают быть в России, а не там, где они были раньше». Трамп также давал понять, что рассматривает войну в Донбассе как «проблему Германии», намекая на возможность отстранения США от донбасского урегулирования и отказ от безоговорочной поддержки действий Киева по торможению реализации минских соглашений. Известно также, что Трамп, как и Обама, не станет поставлять Украине летальное оружие. В этих заявлениях по «украинской теме» и в обещаниях Трампа восстановить отношения с Россией как с «супердержавой» Москва видит готовность признать право РФ на свою сферу контроля на постсоветском пространстве.
Кремлю не могут не нравиться и намерения Трампа отказаться от соглашения по Тихоокеанскому торговому партнерству (ТТП) и остановить переговоры по Трансатлантическому торгово-инвестиционному партнерству (ТТИП), в которых Москва сегодня видит угрозу закрепления американского доминирования в мире. Отказ Трампа от ратификации уже подписанного ТТП нанесет серьезный удар по американским позициям в Азии и сработает на руку Китаю, продвигающему собственный формат региональной торговой интеграции.
Правда, требования Трампа повысить таможенные пошлины на китайский экспорт в США и заставить Пекин отказаться от заниженного курса юаня, скорее всего, приведут к полномасштабной торговой войне и острому кризису в отношениях с КНР, что подтолкнет Пекин к дальнейшему сближению с Москвой.
Кремль с интересом воспринимал инициативы Трампа по существенному сокращению американских обязательств в области безопасности в Европе и Азии, включая американские ядерные гарантии. Понятно, что такие шаги могут серьезно ослабить позиции США в мире и разрушить отношения с ключевыми американскими союзниками по НАТО, с Японией и Южной Кореей. Это раскололо бы западное единство и снизило бы давление на Россию.
Внешнеполитические взгляды Трампа, точнее его публичные высказывания, в чем-то близки «школе политического реализма» или «офшорного балансирования» в США, которая предусматривает снижение военно-политического и экономического бремени американского лидерства.
Это Америка, доминирующая в Западном полушарии и лишь изредка вмешивающаяся в разборки великих держав в Европе и Азии для поддержания баланса сил.
Америка с сокращенным глобальным присутствием, погруженная во внутренние политические конфликты и экономическую рецессию, вовлеченная в острые конфликты со своими региональным союзниками, не будет иметь времени и желания для вмешательства во внутренние дела России и для сдерживания российских амбиций в регионах ее «привилегированных интересов». Либеральный нормативный миропорядок, базирующийся на международном праве и американском глобальном лидерстве, уступит место «искусству геополитической сделки» двух или трех великих держав. Казалось бы, сбылась мечта Кремля?
Но вместо эйфории сдержанный оптимизм и даже настороженность: «Посмотрим по делам», — говорит Сергей Лавров. Есть опасения, что конкретные внешнеполитические позиции Трампа, когда они «обрастут мясом», окажутся не столь радужными для Москвы. Отсутствие у Трампа четкого внешнеполитического видения и его невнимание к деталям делают вероятным перехват его внешней политики республиканским истеблишментом и карьерной бюрократией, действующих в рамках сложившегося в Вашингтоне антироссийского консенсуса.
Наиболее «неортодоксальные» предложения Трампа, например по признанию Крыма российским, будут гарантированно размыты.
Очень многое будет зависеть от конечного состава внешнеполитической команды Трампа. Ряд обсуждаемых кандидатов на ключевые посты не могут не вызывать аллергии в Кремле. Таковы, например, кандидаты на пост госсекретаря сенатор Боб Коркер (один из авторов «закона Магнитского») и бывший посол США в ООН Джон Болтон или кандидат на пост главы Пентагона сенатор Джефф Сешнс (лоббист ПРО). Не говоря уже о бывшем главе ЦРУ и «главном русофобе» Джеймсе Вулси (кандидат на пост директора Национальной разведки). Но есть и неплохие варианты: например, бывший советник по национальной безопасности президента Дж. Буша-младшего Стивен Хедли (кандидат в министры обороны) пользуется в Кремле уважением как реалист и прагматик.
Республиканское большинство в обеих палатах конгресса США усиливает позиции Трампа для проведения внутренней политики. Однако по внешней политике и особенно на российском направлении республиканцы в конгрессе станут фактором сдерживания для нового президента. Большинство из них занимают значительно более жесткую позицию в отношении России, чем нынешняя администрация. Они жестко критиковали Обаму за неготовность наращивать американские санкции за политику Москвы на Украине и в Сирии. Напарник Трампа, будущий вице-президент США Майк Пенс выразил эту позицию, заявив в ходе дебатов о необходимости «дать решительный отпор вторжению Путина» на Украину и в Сирию. Хотя президент США обладает достаточно большой конституционной свободой действий в области внешней политики, Трамп может обнаружить, что его планы сближения с Россией ограничены жесткой оппозицией в конгрессе и требованиями обеспечить решительное сдерживание Москвы.
Трамп, скорее всего, не сможет провести через конгресс отмену «закона Магнитского», ключевое российское условие нормализации отношений. С другой стороны, отмена большинства введенных против России санкций по Крыму и Донбассу может быть произведена президентским указом.
Кремль не может не настораживать импульсивность и непредсказуемость Трампа, его готовность «переходить на личности». Для Москвы важна определенность, пусть даже негативная, позволяющая просчитывать вероятную реакцию на российские шаги. Ключевым инструментом посткрымской внешней политики России является ее непредсказуемость, готовность к нестандартным шагам, ставящим оппонентов в тупик, сковывающим их маневр.
Но такая политика возможна только при наличии абсолютно рационального и предсказуемого оппонента, чьи действия хорошо прогнозируются.
Москва, например, четко знала, что администрация Обамы не прибегнет к военному противодействию РФ на Украине и в Сирии, не станет поставлять современное оружие Киеву и сирийским повстанцам и не будет остро реагировать на опасные инциденты с российскими и американскими самолетами и кораблями. Трамп же обещал в таких ситуациях сбивать российские самолеты. Если же в Вашингтоне оказывается не менее рискованный и непредсказуемый партнер, даже если личные отношения с ним перерастают в «крепкую мужскую дружбу», свобода маневра Москвы и выбор отчаянных действий сразу оказываются ограниченными.
В отношении Трампа есть опасения, что его популистские призывы «вернуть Америке величие» (Make America Great Again) могут обернуться попыткой в духе первого срока президента Рейгана восстановить лидирующие позиции США в мире с помощью гонки вооружений. Трамп заявлял о необходимости масштабной модернизации стратегических ядерных сил США и развертывания новых систем ПРО (Клинтон, как известно из взломанной переписки ее помощников, выступала за свертывание программы новой ядерной стратегической крылатой ракеты воздушного базирования). Трамп также обещал пересмотреть условия сделки по ядерной программе Ирана, что приведет к ее развалу и гонке вооружений на Ближнем Востоке, а сокращение американских обязательств в области безопасности для союзников может побудить Японию и Южную Корею обзавестись собственным ядерным оружием.
Это не та перезагрузка, которая нам нужна.
Москва в ближайшее время протестирует готовность Трампа к восстановлению отношений и ее пределы, например возможность отмены развертывания новых сил НАТО в Прибалтике и новой базы ПРО в Польше (последнее было в планах Клинтон). Маловероятно, что состоится встреча Путина с Трампом до его инаугурации (хотя Трамп допускал такую возможность), но направление «эмиссаров» возможно. Сотрудничество по Сирии имеет наибольший потенциал, если только Кремль несколько умерит пыл Асада и своих военных по бомбардировкам Алеппо.
Для Трампа молчаливое согласие с российскими бомбардировками и штурмом Алеппо будет первой демонстрацией его слабости, что вызовет волну критики в конгрессе.
По Украине и Донбассу Москве также нужно будет инициативно продемонстрировать новый конструктивный подход, например обеспечив устойчивое прекращение огня, чтобы дать Трампу аргументацию для корректировки американской политики, если на таковую он решится. По контролю над ядерными вооружениями и ПРО также нужны новые инициативы. Позиция «не мы первыми начали» не позволяет рассчитывать на взаимность. Для танго требуются двое.
