Цивилизация
Георгию Албурову — соратнику оппозиционера Алексея Навального — предъявлено обвинение в краже картины владимирского художника «Плохой и хороший человек». Картина была обнаружена в результате обыска квартиры Навального. Албурову грозит до пяти лет тюрьмы.
В этом деле ущерб если и есть, то минимальный, потерпевший художник Сергей Сотов говорит, что даже пытался отозвать свою подпись под заявлением о краже, но ему отказали. Дело Албурова (если спросить у россиян, что они знают об этом человеке, десять из десяти скажут, что не знают ничего) ведет Главное следственное управление (ГСУ) Следственного комитета — структуры, созданной три года назад для расследований общественно значимых дел о коррупции, убийствах, терроризме и насилии над детьми.
Делом о краже картины, которая не слишком дорога даже самому автору, занимаются шесть следователей по особо важным делам.
Оперативное сопровождение по делу, как утверждают сторонники Навального, осуществляет ФСБ; было проведено уже три срочных обыска, допрошено более 10 тыс. человек. Официальный представитель ведомства выступает с серией собственных публикаций, обличая «врагов народа».
Не меньшими силами расследовали ранее и дело «Кировлеса», возбужденное по статье «Организация растраты чужого имущества в особо крупном размере». Обычно дела по такой статье ведут следователи МВД, однако на «дело Навального» и тогда бросили следователей-важняков.
А вот как, для сравнения, расследуется громкое дело о серии убийств на трассе «Дон», в котором фигурирует уже более 20 трупов. Дело, о котором слышало подавляющее большинство россиян и уж точно жителей Москвы и Подмосковья. Этим делом занимается не ГСУ, а всего лишь — по географическому признаку — управление Следственного комитета по ЦФО. Его ведут не следователи по особо важным делам, а обычные сотрудники, которые даже не освобождены от другой работы, жаловался источник «Газеты.Ru».
На трассе «Дон» нет ни усиленного патрулирования, ни повышенных мер безопасности.
Дошло до того, что московские стритрейсеры пытаются найти убийц самостоятельно, патрулируя трассы. В соцсетях люди пишут гневные посты с резонными вопросами: почему на «Дону» до сих пор не стоят усиленные блокпосты, почему не объявляют спецоперацию с тотальной проверкой документов и не патрулируют дорожные развязки? В СМИ вместо ежедневных отчетов силовиков о том, как продвигается расследование дела «донских маньяков», публикуют советы, что делать, если у вашей автомашины на трассе «Дон» или возле нее вдруг спустило колесо: лучше не останавливаться, а пытаться проехать как можно дальше на спущенной шине и сразу вызывать полицию.
Следующей логичной стадией самозащиты населения от банды убийц на дорогах, видимо, должен стать самосуд.
Фактически стритрейсеры, вооруженные чем попало, незаконно требующие у водителей показать документы или открыть багажник, подменяют собой государство, но кто в данной ситуации их осудит, если реальное государство не исполняет своих ключевых функций — не обеспечивает безопасность граждан.
Раз у нас есть следователи «по особо важным делам», хочется понять, что такое для государства сами эти «особо важные дела». Почему дело о краже какой-то картины безвестного художника государство считает особо важным, да еще и отряжает оперативную группу ФСБ, будто речь идет об угрозе государственной безопасности? И почему не считает важным дело с серией убийств на крупнейшей федеральной автотрассе?
Ответы напрашиваются неприятные. Видимо, Навальный и другие оппозиционеры, которых на политическом ландшафте уже почти не видно, в сознании власти покушаются на государство, поэтому дело Албурова становится особо важным. Неизвестные, убивающие людей на трассе «Дон», подрыву государственности точно не угрожают — получается, они совершенно «безопасные» для власти персонажи.
Вот и ищут стритрейсеры-добровольцы убийц автомобилистов на трассе «Дон» вместо следователей по особо важным делам. А те в это время гоняются за соратниками Навального и прочими «политическими». Или арестовывают крупных бизнесменов, близких к власти, в интересах еще более крупных и еще более близких.
Убийства такого масштаба, как на трассе «Дон», безусловно, случаются не часто. Мы уже привыкли, что при обычной краже даже обращаться в полицию смысла нет — почти заведомый «висяк», какие-нибудь «гастролеры», изловить и обезвредить шансов мало.
Но когда на крупной автотрассе убивают десятки людей, кажется, по элементарной человеческой логике можно было бы отвлечь работников Следственного комитета от поиска «экстремистов» в интернете, что они делают, не выходя из кабинетов, или от той же охоты на похитителя картины «Плохой и хороший человек» — в конце концов, это могли бы сделать и менее квалифицированные люди.
Россия, безусловно, не самая опасная для обывателя страна мира. Но далеко и не самая безопасная.
За вычетом ДТП, в нашей стране за год, по данным Управления ООН по наркотикам и преступности, совершается в среднем 10,2 убийства на 100 тысяч населения. Конечно, это гораздо меньше, чем в Мексике (там 23,7) или Бразилии (21). Но в тех же США, которыми нас так любят пугать по телевизору, ежегодно убивают 4,8 человека на 100 тысяч, в гигантской и очень бедной Индии — 3,46, в Великобритании --1,2, в Германии — 0,8, в Японии — 0,4. В общем, России есть куда стремиться в обеспечении бытовой безопасности граждан, что в идеале и должно быть одной из главных функций государства.
Конечно, никакая статистика не позволит вычислить индекс стоимости человеческой жизни. Но одно правило неизменно: чем более развита экономически и более демократична страна, тем выше там стоит каждая человеческая жизнь. И тем «важнее» каждое дело, связанное с угрозой личности, причем не только личности при власти.
