Цивилизация
Сталинский абортный термидор
Аборты были разрешены ленинским руководством страны в 1920 году. Тогда Советская Россия стала первым государством в мире, предоставившим женщине свободу выбора в таком важном вопросе. Большевики очень гордились либеральным решением проблемы, и мировое коммунистическое движение широко использовало его в своей пропаганде, особенно среди женщин.
Через 16 лет, 27 июня 1936 года, было принято постановление высших органов власти – ЦИК и Совнаркома СССР – с длинным названием «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах».
Как видно,
именно запрещение абортов стояло в этом постановлении на первом месте. Это и была его главная цель.
Меры, которые говорили об «увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов», были скорее прикрытием в силу своей не очень большой действенности.
Необходимо также отметить, что по этому постановлению устранялись некоторые эксцессы ранее действовавшего по законодательству 1926 года порядка расторжения брака. Процедура развода лишалась односторонности: теперь она требовала присутствия обоих супругов. Сама же свобода развода оставалась пока неприкосновенной.
Время, выбранное для запрета абортов, наводит на мысль о его возможной связи с последовавшим затем Большим террором 1937–1938 годов.
Не озаботился ли Сталин заранее восполнением за счет рождаемости запланированных им на эти годы больших потерь населения? Вряд ли он мог думать только о числе будущих солдат. Ведь Сталин, конечно, понимал, что получит их дополнительное количество только почти через 20 лет. Другое дело – любое повышение числа рождений сразу отражается на динамике общей численности населения, поддерживая его величину. Вот это, вероятно, и нужно было ему, раз он задумал Большой террор. Впрочем, чужая душа – потемки, тем более если речь идет о действительных побудительных мотивах вождя.
Каков же оказался масштаб урона, нанесенного населению страны Большим террором? Здесь нельзя доверять статистике, которая была заведомо неполна. По оценкам трех ведущих российских экспертов по потерям населения (Е.М. Андреев, Л.Е. Дарский и Т.Л. Харькова), выполненным методом демографического баланса, общее фактическое число жертв данной волны террора составило около 2 млн человек.
Эта цифра включает не только расстрелянных, но и все возможные потери, связанные с Большим террором, в том числе не учтенные никакой статистикой.
По оценкам тех же авторов, прирост количества рождений после запрета абортов составил для 1937 и 1938 годов почти по 1 млн в сравнении с 1936 годом. Однако уже в 1940-м уровень рождаемости вновь заметно упал, что закономерно. После запрета аборт всегда быстро уходит в подполье.
Только в одном 1940 году в городах Российской Федерации по этой причине умерло более 2 тыс. женщин.
В целом по СССР за все время действия этого запрета – с 1936 по 1955 год – его жертвами стали, вероятно, десятки тысяч женщин, которые своими жизнями оплатили меры тоталитарного пронатализма.
Тоталитарное управление семьей
Принятый 8 июля 1944 года указ Президиума Верховного Совета СССР в названии даже не упоминал те глубокие перемены, которые нес в жизнь советских семей. Приведем это обманчивое название полностью: «Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении высшей степени отличия звания «Мать-героиня» и учреждении ордена «Материнская слава» и медали «Медаль материнства».
Этот указ был первым документом в последующей цепи тех тоталитарных ужесточений, которые лишили при позднем Сталине советское общество остатков свободы. Главным в нем было то, что он вводил существенные ограничения на возможность развода. Им устанавливалась очень сложная и дорогостоящая процедура расторжения брака в суде.
В этом он был очень похож на законы Российской империи, где для православного большинства на развод накладывались крайние затруднения.
Это был коренной разрыв с либеральным подходом к вопросам семьи, которого придерживались большевики, придя к власти.
«Свобода развода, – четко сформулировал свою позицию Ленин, – означает не распад семейных связей, а, напротив, укрепление их на единственно возможных и устойчивых в цивилизованном обществе демократических основаниях».
Ограничение развода, конечно, не укрепляет брак. Оно скорее ведет к дезорганизации семейных отношений, способствует массовому появлению новых фактических союзов, которые остаются вне рамок юридического регулирования.
Все получается вопреки, казалось бы, благим намерениям вчерашних и сегодняшних сторонников «укрепления уз брака».
Более того, это никак не способствует увеличению рождаемости. Ведь люди надолго лишаются юридической возможности создать новую семью после фактического распада старой. Выходит, именно ограничение развода ведет к росту незарегистрированных союзов, а часто и к страху перед заключением брака, раз он так трудно расторжим.
Конечно, введенные ограничения сразу резко снизили число официально оформленных разводов. В 1940 году их было зарегистрировано 205 тыс. После введения ограничений оно упало в 31 раз, до 6,6 тыс. в 1945 году.
Указом 1944 года также вводилось новое понятие – «одинокая мать».
Оно распространялось на всех женщин, родивших детей вне брака. Отныне эти женщины не могли претендовать на материальную помощь со стороны отца ребенка.
Более того, отец при всем его желании, если он не состоял в браке с матерью ребенка, не мог быть записан в документах, удостоверяющих рождение сына или дочери. В метрике детей, рожденных вне брака, стал обязательно ставиться прочерк вместо сведений об отце. Так возникла стигма прочерка в метрике. Подобным образом за все время действия этой недоброй законодательной меры, которая надолго пережила Сталина, заклеймили более 15 млн детей.
«Мы просим родившимся отчество дать»
Пришедшее к власти в СССР после смерти Сталина коллективное руководство инициировало разнообразные положительные перемены. При этом оно отменило часть – отнюдь не все! – жестких законодательных запретов, установленных в период единоличного правления вождя, которые пагубно сказывались на населении страны.
В частности, в 1955 году был упразднен запрет на искусственное прерывание беременности, введенный в 1936-м.
После выхода аборта из подполья количество больничных операций в 1960 году стало в 3,5 раза больше, чем в 1954-м. Зато и число рождений как раз в 1960 году было самым высоким за все первые 15 послевоенных лет, составив 5,3 млн. Падение числа рождений наступило намного позже, чем был снят запрет на аборты в стране. Это хорошо иллюстрирует один из базовых постулатов демографии в области рождаемости, разделяемый всеми настоящими специалистами:
аборт – только средство ограничения числа детей, когда семья к этому стремится, но не причина низкого уровня рождаемости.
Естественно, что установленный в 1944 году прочерк в метрике в сведениях об отце, которым «награждались» при рождении дети, появившиеся вне брака, не мог не волновать тех, кто действительно был гуманистом. Против этой дикости после ХХ съезда в «Литературной газете» выступили писатели Маршак и Эренбург, композитор Шостакович, ведущий педиатр академик Сперанский.
Маршак, первый из авторов этого открытого письма, подготовил и стихотворное изложение данного обращения (тогда оно осталось неопубликованным), которое хорошо раскрывает его суть:
От имени множества матерей,
Изведавших боль одиночества,
Мы просим Верховный Совет поскорей
Вернуть их ребятам отчество.
От имени граждан будущих лет,
Еще не имеющих почерка,
Мы, взрослые, просим Верховный Совет
Дать отчество им вместо прочерка.
Мы просим родившимся отчество дать
Взамен этих прочерков-клякс,
Пускай не ходили отец их и мать
Любовь регистрировать в загс.
………………………………………
………………………………………
Так пусть же и в метриках будут равны
Для счастья рожденные дети.
К сожалению, вскоре после публикации открытого письма последовавшие венгерские события – восстание в Будапеште и подавление его советскими войсками – отвлекли на себя внимание. Инициатива четырех авторов обращения не имела последствий. Никаких изменений не последовало.
Через пять лет было подготовлено новое коллективное обращение в «Литературную газету» на ту же тему, которое опять готовы были подписать Маршак, Эренбург и Шостакович. Вместе с ними теперь хотели выступить в печати Каверин и Чуковский. Но это обращение осталось ненапечатанным.
Даже такой информированный участник событий, как известный юрист и журналист Ваксберг, который и работал над текстом этого письма, не подозревал, кто намертво стоял на пути всех благих инициатив по исправлению семейного законодательства. Он считал из послесталинского руководства только Молотова и Маленкова «непосредственно причастными» к появлению безобразных установлений. Потому в своих мемуарах очень удивлялся, что их отстранение от власти в 1957 году ничего не изменило.
С 1958 по 1964 год всю полноту власти в стране сосредоточил в своих руках Хрущев. Как только недавно удалось установить японской исследовательнице М. Накачи, именно Хрущев сформулировал основные положения указа 1944 года. За Сталиным, конечно, всегда было последнее слово в принятии решений, но роль его «верных соратников», в данном случае Хрущева, что хорошо показывают, например, архивные материалы, относящиеся к принятию пресловутого указа, иногда была очень активной.
Дополнительный свет на предысторию его появления проливает следующая запись, сделанная 28 августа 1943 года в изданном лишь недавно дневнике известного кинорежиссера А. Довженко:
[Хрущев] напомнил мне о моем предложении о новой форме брака (Загса), он уже рассказал наркому внутренних дел, который тоже отнесся к ней с любовью. Следовательно, на днях стану разрабатывать проект о браке.
У всякого вождя, в том числе и у руководителя Советской Украины Хрущева, был ближний круг, и Довженко в него входил. Видимо, в этом кругу изначально и формировались будущие важные изменения в семейной политике.
Теперь, зная все это, можно понять, почему безобразные установления указа 1944 года, который был любимым детищем Хрущева, сохранились в неизменном виде до конца его правления.
«Дорогой Никита Сергеевич», как известно, не отличался либерализмом. Но заслуживает пристального внимания тот факт, что в приверженности своему тоталитарному брачно-семейному законодательству он показал несомненное постоянство реакционера. Тут у него не было никаких метаний из стороны в сторону, столь характерных для этого руководителя страны во многих других вопросах.
А ведь проблемы брака и семьи – одни из основных в жизни любого общества. Это, думается, требует нового переосмысления характера эпохи Хрущева с учетом данного обстоятельства. Более того, стоит вспомнить, что и лысенковщина – подавление советской генетики – ушла в прошлое лишь вместе с его правлением.
Законодательный либерализм Брежнева
Перемены стали возможны только после отстранения Хрущева от власти в октябре 1964-го. В стране опять действовало коллективное руководство. Уже 10 декабря 1965 года принимается указ Президиума Верховного Совета СССР, который существенно упростил порядок расторжения брака в судах. Этим указом отменялись сложная двухступенчатая процедура развода и необходимость публикации в газетах объявлений о предстоящем разбирательстве в суде.
При отсутствии общих детей и споров между супругами развод теперь мог сразу оформляться ими непосредственно в загсе.
Одновременно по новому семейному законодательству в 1968 году был отменен пресловутый прочерк в метрике. Сделать это успели до событий в Чехословакии, и на сей раз внешнеполитические обстоятельства не сорвали законодательную реформу. Теперь рождение ребенка вне брака могло быть зарегистрировано или по совместному заявлению его родителей, или только по заявлению матери. В последнем случае данные об отце заполнялись со слов матери, при этом для отца указывалась ее фамилия.
После этих изменений в законодательстве 43% детей, рожденных вне брака, в 1970-х годах регистрировались по совместному заявлению родителей. Ясно, что эти дети теперь имели законного отца. И такими цифры оставались до конца советского периода.
Отмеченные изменения в брачно-семейном законодательстве в СССР соответствовали большим сдвигам, которые происходили в этой области права в других странах, но часто они даже опережали их. Так, во Франции серьезные изменения в законодательстве о разводе произошли только в 1975 году. Впрочем, для советского законодательства это было во многом возвращением к нормам, привнесенным большевистской революцией и отвергнутым Сталиным и Хрущевым.
Очевидно, что данные изменения не были случайными. Напомним, что при Брежневе произошла и другая важная законодательная перемена. Была введена всеобщая паспортизация. Самая законодательно бесправная со времен Сталина часть населения – крестьянство – получила наконец относительную свободу смены места жительства. Теперь она ограничивалась одинаково для всех жителей страны – только системой прописки.
Как писал известный социолог И.С. Кон, в сфере регулирования брачно-семейных отношений произошел «переход от командно-административных методов к морально-административным».
Парадоксальным образом эта сфера в отличие, например, от экономики перестала быть областью жесткого административного контроля государства.
Даже впоследствии, когда наступила эпоха застоя, не было серьезных поползновений к ужесточению законодательства в данной области.
Законодательное регулирование брачно-семейных отношений было островком свободы в океане позднесоветского авторитаризма.
Потому, наверное, именно эта сфера оказалась, кажется, единственной, где не стоял вопрос о необходимости коренных изменений.
Впрочем, когда пришла перестройка, а вместе с ней и гласность – и раз свобода слова, то для всех мнений, – стали звучать голоса критиков успешно действовавшего уже многие годы либерального брачно-семейного законодательства. Их предложения сводились прежде всего к требованию ограничения развода. Но цифры наглядно били их псевдоморализаторские аргументы.
Действительно, число зарегистрированных разводов на 1 тыс. брачных пар увеличилось в целом по СССР в конце 1960-х годов, после изменений в законодательстве, до 11,5, тогда как в конце 1950-х оно составляло только 5,3. Рост продолжился в 1970-х, к концу которых показатель достиг 15,2. Однако в следующее десятилетие наблюдалось снижение уровня разводимости, который в самом конце советского периода упал до 14,1 на 1 тыс. брачных пар. Таким образом, динамика последнего советского десятилетия хорошо показывает, что либеральное брачное законодательство, введенное при Брежневе, отнюдь не вело к постоянному увеличению числа разводов.
***
Опросы показывают, что сегодня в России Брежнев – наиболее популярный лидер всего советского периода (Левада-центр, 2013). Над этим стоит подумать. И тут может помочь метод исключения заведомо неприемлемого. Жесточайшие репрессии были характерны для времен Ленина и Сталина. Нехватки были при всех советских правителях. Так за что же голосуют жители России, останавливая свой выбор на Брежневе?
Надеюсь, что за свободу от грубого законодательного вмешательства в личную жизнь, чем отличалась после времен правления Сталина и Хрущева как раз эпоха Брежнева.
Автор – профессиональный демограф. Работал в институтах Госплана России и АН СССР в Москве. Многие публикации этого известного ученого посвящены истории брака в России и СССР. С 1992 года продолжает исследования в Иерусалимском университете.
