Цивилизация
В связи с арестом экологов Greenpeace «Газета.Ru» поговорила с одним из руководителей Всемирного фонда дикой природы — еще одной международной экологической организации, работающей в России. Евгений Шварц рассказал о сложных взаимоотношениях экологов с властью и российскими компаниями.
— Вы наверняка следите за ситуацией с коллегами. Как вы считаете, насколько оправданно возбуждение уголовного дела?
— Возбуждение уголовного дела и комментарии спикера Следственного комитета Маркина вызывали бы смех, если бы все это не было так грустно. Платформа находится примерно в 60 км, то есть более 30 миль, от берега (территориальные воды – 12 миль) в исключительной экономической зоне страны, где допускается свободное мореплавание мирных судов. Вокруг платформы установлена зона безопасности — 500 метров, и судно Arctic Sunrise, насколько мне известно, не пересекало установленную международным и российским законодательствами зону безопасности вокруг платформы.
Непонятно, почему сотрудники «Газпром нефти» отбивались от гринписовцев, вместо того чтобы поднять их в целях их же безопасности на платформу и показать, как у них все оборудовано и подготовлено к борьбе с потенциальными разливами нефти. Раз поливали из брандспойтов и не подняли, то это укрепляет подозрения, что на платформе и в самом деле есть проблемы с подготовкой к чрезвычайным ситуациям.
Действия же СК вообще выглядят как действия «иностранных агентов» компаний — конкурентов «Газпром нефти», по крайней мере, все усилия по улучшению репутации «Газпрома» в Европе за последние годы обесценились.
Давайте сравним группу компаний «Газпром» и «Роснефть» с государственной компанией в соседней Норвегии Statoil ASA, которая по своей законопослушности, прозрачности, открытости и экологической ответственности может быть примером частным компаниям. По объективным количественным показателям в случае «Газпром нефти» и «Роснефти» мы видим обратную ситуацию. Именно эти две компании обладают наиболее низкими показателями полезного использования попутного нефтяного газа (65,7 и 51,2% соответственно, причем у «Роснефти» мы имеем дело с отрицательной динамикой показателя на 14,2% в течение трех лет) среди всех крупных нефтедобывающих компаний страны и с большим количеством экологических проблем в реализации новых проектов.
Для группы «Газпром» это в первую очередь действия по вводу в эксплуатацию буровой платформы «Приразломная» на юго-восточном шельфе Баренцева моря и поисковое бурение на лицензионном участке шельфа Западной Камчатки, закончившееся крушением СПБУ «Кольская» в ходе буксировки по окончании незаконных буровых работ.
К сожалению, складывается впечатление, что у нас в стране не государство определяет правила деятельности госкомпаний, а госкомпании управляют государством и используют его в своих интересах. При этом на любые попытки независимого общественного контроля, диалога или критики незамедлительно следует реакция: «Все, что мы делаем, это мы делаем по заказу страны, и все, кто нас критикует, враги и шпионы».
Мы с большим уважением относимся к некоторым коллегам в «Газпроме», которые отвечают за экологию, за внешние связи. Но речь идет о понимании базовых понятий экологической и социальной ответственности и ценностей корпоративного управления на уровне правления и руководства компании.
На форуме «Арктика — территория диалога» Путин сказал хорошие и правильные слова, сказал и то, чего мы желали и ждали услышать, — и про увеличение в разы площади охраняемых природных территорий в Арктике, и про необходимость принятия единых международных стандартов реализации нефтегазовых проектов и транспортировки углеводородов в Арктике. Но желание выслужиться и «дать отпор», вместо того чтобы подумать, что будет лучше для страны, — это, к сожалению, является главной трагедией современного управления в России.
— То есть, грубо говоря, слова Путина не согласуются с действиями «Газпрома».
— Уровень обсуждения, предлагаемый «Газпром нефтью», к сожалению, пока далек от уровня принятия решений. А ведущийся диалог не обеспечивает открытости и включения найденных вариантов в решения компании.
— Насколько зона Арктики в принципе нуждается в такой повышенной защите со стороны экологов? Полный запрет на нефтедобычу, рыболовство, как предлагали в свое время Greenpeace, и так далее.
— WWF никогда не поддерживал полный запрет рыболовства в Арктике, в том числе потому, что устойчивое рыболовство не подрывает запасов рыбы, а рыбаки являются естественным экономически значимым союзником экологов в защите морей Северного Ледовитого океана от загрязнения нефти.
За во многом надуманными обличениями акции Greenpeace, пытающимися показать, что и акция направлена исключительно против российского присутствия в Арктике (хотя до этого была кампания Greenpeace против шотландской Cairn energy в Гренландии, акции против бурения арктического шельфа компаниями Shell и Statoil, после которых и Cairn, и Shell отказались или перенесли сроки реализации рискованных арктических шельфовых проектов в Арктике), незамеченным на этой неделе прошло сообщение о решении нового правительства Норвегии отказаться от рискованных проектов у берегов Лофотенского, Вестероленского архипелагов и острова Сенья и в районах, близких к границе полярных льдов. Будущий премьер-министр Норвегии Эрна Сулберг огласила пункты соглашения, которое парламентарии заключают на следующие четыре года. Один из ключевых вопросов — прекращение работы нефтегазовых компаний в наиболее уязвимых районах за полярным кругом.
Арктика, безусловно, нуждается в защите. Если вы будете заливать нефтью Москву-реку, то завтра вам и Болотная площадь покажется просто детскими шалостями.
И город Новохоперск, где пять тысяч человек из шести тысяч жителей вышли на митинг протеста против добычи никеля, говорит о том, что если людям плевать в лицо и с их интересами не считаться, люди научатся так защищать свои интересы, что мало не покажется.
У природы везде должны быть свои люди. И если некому защищать ее интересы, то активные граждане делегируют свою поддержку природоохранным организациям, которые в свою очередь берут на себя эту ответственность.
Почему, например, «Транснефть» хотела построить нефтяной терминал в бухте Перевозная, там, где живут леопарды и трепанги, а не в Козьмино, где было несколько тысяч безработных инженеров и высококвалифицированных рабочих? В Козьмино уже были реальные собственники, которым нужно платить за их собственность. А зачем платить тиграм и леопардам? Это был уникальный случай, в период нашего почти тотального противостояния с Минэкономразвития, министр Греф поддержал требования и предложения WWF. Потому что абсурдность ситуации была понятна и очевидна.
— Если абстрагироваться от конкретной ситуации, насколько в России в принципе нужен радикальный экологический активизм?
— Здесь есть два разных вопроса: насколько нужен и насколько неизбежен. В тех регионах, где слушают и готовы вести разговор, экологи в первую очередь думают об аргументах. Однако если людей приговаривают к срокам за повреждение незаконно возведенного забора, то и ответ будет соответствующий — «Братья и сестры, доколе!» со всеми вытекающими последствиями.
Любой активизм или радикализм появляется тогда, когда нет возможности действовать иначе.
— Как вы считаете, почему действия экологов зачастую воспринимаются властью как политический экстремизм, как непосредственная опасность? Например, случаи с акциями «Дача Путина», «Дача патриарха» или вот случай с угодьями Ткачева.
— Во-первых, у нас, к сожалению, у чиновников и крупных компаний, особенно государственных, сформировалось чувство бесконтрольности и принадлежности к особой касте. Во-вторых, сформировалось и негативное отношение к полемике: если ты возражаешь — значит, ты враг, агент и наймит. А враг должен быть разоблачен и уничтожен. В третьих, полноценное участие заинтересованных сторон (в первую очередь населения) требует доступа к проектным материалам, которых, как показала история со строительством ВСТО, может просто не быть или которые могут быть очень низкого качества.
Соответственно, отсюда вытекают и требования прозрачности финансовых потоков и расходования бюджетных средств. Не случайно тех, кто требовал соблюдения экологического законодательства и экологической оптимизации проекта ВСТО, «Транснефть» считала агентами ОАО «Российские железные дороги», вероятно, как теперь принято говорить, «иностранными», поскольку в «Транснефти» никому не могло прийти в голову, что у населения и экологических организаций может быть свое мнение.
К тому же необходимо помнить, что вся общественная активность в перестройку началась именно с экологов.
— Сейчас это тоже актуально?
— Это всегда актуально. Другое дело, что у экологов могут быть взаимоисключающие предложения по решению даже одной проблемы. Как достаточно справедливо заметил корреспондент телекомпании RTL Олаф Кунс в интервью телеканалу «Дождь», сегодня большие «мегазеленые» партии в Европе во многом закончились. Общество, население, бизнес и государство — все поняли проблему и понимают, что ее нужно решать, а вот как решать — это уже предлагают и другие политические партии, у которых есть системные взгляды, которые могут быть диаметрально противоположными. Это логично.
— Усугубятся ли взаимоотношения экологов с властью накануне Олимпиады?
— Думаю, что да. Но от того, что нас всех расстреляют, или повесят, или посадят, не появится план, по которому должны работать, например, водосливные сооружения дорог и объектов, которые уже построены. Конечно, мы не понимаем, зачем нужно проводить зимнюю Олимпиаду в единственном в стране кусочке субтропиков, когда более 60% России занято вечной мерзлотой. Неужели потому, что мы испортили значительную часть Кольского полуострова выбросами Кольской горно-металлургической компании, «дочки» «Норильского никеля», и поэтому было бы трудно обеспечить международное использование олимпийской инфраструктуры после Олимпиады в явно более подходящей для зимних Олимпийских игр Мурманской области? Но даже в этой ситуации мы хотели бы в первую очередь одного — чтобы прежде, чем что-либо строить, был общий план, как это будет размещаться и работать. Ну и соблюдалось российское законодательство, конечно, а не перекраивалось под нужды «олимпийского проекта».
У нас в результате использования «ломика» сочинской Олимпиады фактически изуродовали природоохранное законодательство.
— Greenpeace, в свою очередь, часто обвиняют в том, что они отрабатывают определенные бизнес-заказы. Бывают ли такие ситуации, когда оказывается, что экологи связаны с конъюнктурными интересами? По крайней мере, у нас?
— Долгое время я считал, что у нас такого нет. Сейчас известно, что «зеленые рэкетиры» существуют — они созданы и подкармливаются самим российским бизнесом. Наиболее заметный из них как раз использовался контрактантами «Газпрома» для «экологического сопровождения» проектов «Газпрома» на Камчатке и Дальнем Востоке.
Все такие истории, как правило, легко вычисляются. Так, лет десять назад вдруг появилось никому не известное экологическое движение Центрального Черноземья или Нечерноземья, которое стало бороться против нового нефтеперегонного завода в Орловской области. Первое, что стала делать никому не известная организация, проводить пикеты у Совета Федерации в Москве, делать автопробеги против этого завода не из Орла в Москву, а из Москвы в Орел. И, как правило, на хороших иномарках.
Самое главное, под давлением коррумпированных чиновников, которые хотят выслужиться перед Путиным, и под давлением неконкурентоспособного бизнеса разрушили экологическую экспертизу, требования проведения общественных слушаний и иные нормальные цивилизованные механизмы согласования интересов заинтересованных сторон.
В результате мы получили и Химкинский лес, и антиникелевую эпопею на Хопре. Получили то, что желание Жени Чириковой защитить свои инвестиции в квартиру рядом с лесом, чтобы гулять там с собственными детьми, превратилось чуть ли не в символ некоего зеленого экстремизма.
Много ли выиграли французская компания Vinci и отечественный «Автодор» от скандала с Химкинским лесом, они дорогу до Петербурга там уже построили? Или все ограничилось вырубкой и распродажей участков вдоль трассы?
Если честно была бы сделана экспертиза и оценка воздействия на состояние окружающей среды, честно были бы проведены публичные слушания и требования химчан были бы зарегистрированы, получили финансовую оценку, а компания и инвесторы смогли бы оценить финансовые и нефинансовые (репутационные) риски и принять взвешенное решение, тогда бы интересы инвесторов были бы действительно защищены. В любом случае эта процедура заняла бы раза в полтора раза меньше времени, чем сегодняшний сбор согласований при реализации любого проекта. А уж коррупционные риски, без сомнений, уменьшились бы в разы. Но тогда сотни чиновников, наживающихся на переводе лесных и сельскохозяйственных земель в земли поселений, лишились бы сотен и тысяч долларов взяток за каждую сотку, которые уже благополучно перекочевали в их карманы.
Что вы хотите от граждан, у которых уже появились средства, достаточные в том числе для того, чтобы нанять на них адвоката, но которым говорят: а ты кто такой? Какой такой лес под окном, за который ты в том числе платил, покупая квартиру? Вот тогда люди и начинают возмущаться. И, естественно, приходят в WWF и Greenpeace и просят хоть что-нибудь сделать. Или выходят на Болотную площадь.
Получается так, что если у меня ребенок выйдет защищать сквер у своей школы, то его будет «мочить» ОМОН? А я что должен рассказывать ребенку про российскую полицию после такого опыта?
Если бы «Газпром» и «Роснефть» меньше тратили средств на «пургу» про национальное достояние, к которому ни вы, ни я не имеем ни малейшего отношения, а хотя бы соблюдали действующее законодательство, не говоря уже про международные стандарты экологической и социальной ответственности, уверяю вас, исчез бы сам предмет нашего с вами сегодняшнего обсуждения.
Беседовала Полина Рыжова
