Цивилизация
Государственная дума Российской Федерации приняла во втором чтении закон об усилении ответственности за оскорбление чувств верующих до уголовной.
По роду своей деятельности я неоднократно помогал в организации паломничества как православным, так и мусульманам. Искренняя вера трогательна, открыта и лучезарна. Оскорблять людей за нее гнусно. Но это вопрос не закона, а порядочности. Точно так же нечистоплотно оскорблять человека за атеистические, консервативные, либеральные или социалистические взгляды. Оскорбление, то есть умышленное унижение чужого достоинства, ставит тавро не на пострадавшем лице. Оно ставит клеймо на том, кто, не имея аргументов, прибегает к хамству.
Введение уголовного преследования за оскорбление, однако, выносит вопрос из этической плоскости в судебно-криминальную. И здесь будет полезно вспомнить предыдущий отечественный опыт.
Михаила Ломоносова, например, официальные лица, выступающие от имени миллионов православных, хотели просто сжечь. Служебная записка с таким предложением в 1757 году была внесена не абы кем, а архимандритом Сеченовым — духовником императрицы Елизаветы I. До самого Михаила Васильевича, как известно, дело не дошло, но книги его решением Синода православной церкви было постановлено отправить на костер.
Александр Пушкин с его сказкой о попе и работнике Балде стал жертвой цензуры. При жизни эту сказку он так и не опубликовал, а в первом издании, подготовленным Василием Жуковским, редакция заменила «попа» на «купца». Цензура просуществовала 42 года. Сорок два! И ладно там абстрактный сельский пастор — Александр Сергеевич писал и весьма предметные эпиграммы: «Полу-фанатик, полу-плут; // Ему орудием духовным // Проклятье, меч, и крест, и кнут. // Пошли нам, господи, греховным // Поменьше пастырей таких, — // Полу-благих, полу-святых». Представьте, что адресатом является не архимандрит Фотий, а, к примеру, Всеволод Чаплин. Вообще, по нынешним временам, Пушкин вряд ли бы отделался ссылкой в Крым и Кишинев.
Пушкин взял сюжет про работника Балду из русского фольклора. Но это была всего одна сказка. Зато Владимир Даль, даром что из флегматичных датчан, злодействовал с размахом, специально ездил по далеким селам и собрал среди деревенских карбонариев не менее пятидесяти откровенно экстремистских поговорок, из которых самые мягкие звучат так: «И черт под старость в попы пошел» или «Поп с Христом собирает, а с дьяволом пропивает». Здесь целых два квалифицирующих признака — и преступное сообщество, и распространение всякого безобразия неопределенному кругу лиц.
Даля, впрочем, как-то пронесло, а вот Михаил Лермонтов после «Демона» появился на церковных фресках. Изображался он, естественно, не где-нибудь, а в аду. В 30-е годы эти изображения перетащили в музеи атеизма, и, вероятно, их где-то еще можно найти.
А Алексей Константинович Толстой? А Салтыков-Щедрин? Чехов? Островский? Их разнузданное творчество отличается особой деструктивностью. Как и у Достоевского с Гоголем. Это не я считаю, и даже не отец Чаплин, а Владимир Мединский, министр культуры. С высоты своего министерского положения Мединский сообщил всей стране, что указанные лица «упорно избегали хорошего» и вообще «наша литература полна персонажами типа Раскольникова, Акакия Акакиевича и в лучшем случае мечущихся «лишних людей» типа Печорина, и почти никто из воистину великих писателей XIX века не хочет рассказать о других героях нашего времени». Например, про государя императора и завоевателей Хивы. Не писал Чехов про государя императора, беда.
Впрочем, куда там было Чехову до Льва Толстого. Судя по формулировке Священного Синода, отлучившего его от церкви, граф оказался прямым посланцем из преисподней, по масштабам злодеяний лишь слегка уступавшим Сатане: «изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть её. Все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет не одоленною вовеки. Но в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой». Особенно отличился тогда кумир нынешних государственных охранителей протоирей Иоанн Кронштадтский: «Поднялась же рука Толстого написать такую гнусную клевету на Россию, на её правительство!.. Дерзкий, отъявленный безбожник, подобный Иуде предателю… Толстой извратил свою нравственную личность до уродливости, до омерзения…»
Вот у кого надо учиться Владимиру Мединскому. Не «Крейцерова соната», конечно, но зато сколько экспрессии! Гораздо сильнее, энергичнее, чем вялый стиль современного официального агитпропа. И, главное, в смысловом отношении менять ничего не нужно: «мы говорим Россия — подразумеваем правительство, мы говорим правительство — подразумеваем Россия». Очень актуально.
Между тем и Владимир Даль, и Александр Пушкин, и Лев Толстой были не только людьми, глубоко любившими нашу страну, но и искренними христианами. Просто вера человека меряется отнюдь не отношением к церкви как институту. И вовсе не случайно великий русский язык породил поговорку «чем ближе к церкви — тем дальше от Бога».
Не надо, чтобы руководство РПЦ извинялось за преследования Ломоносова и Льва Толстого. По тем же причинам пора перестать требовать от коммунистов покаяния за 30-е, а от либералов за 90-е. Что называется, не судите и не будете судимы. Главное, надо не забывать, что действие равно противодействию, и насильственная клерикализация ведет как раз к росту радикальных антицерковных настроений. Что очень хорошо позволяет власть имущим увести общественное мнение от обсуждения подлинных проблем страны и расколоть обычных граждан — верующих в Христа, Мохаммеда, Будду или не верующих вообще — на враждующие между собой группы. Жертвами такой вражды, как правило, становятся самые невинные люди.
А тем временем премьер-министр Бангладеш Шейх Хасина отвергла требование исламских активистов ввести специальную ответственность за оскорбление чувств верующих и богохульство. Шейх Хасина заявила, что для наказания тех, кто оскорбляет религиозные чувства, уже существует действующее законодательство. Но что с них взять? Материалистический, разлагающийся, пронизанный бездуховностью Восток. Не то что наше правительство.
Автор — депутат Астраханской областной думы.
