Цивилизация
Таким упованием заканчивался и недавний интересный доклад заведующего Лабораторией сравнительных социальных исследований Высшей школы экономики Эдуарда Понарина «Счастье в России в сравнительной перспективе».
Доклад сделан на основе теории Рональда Инглхарта об этапах модернизации. По ней поначалу люди отдают предпочтения религиозным ценностям, то есть молятся о дожде ради урожая, пока им неведомо капельное орошение. Это ценности выживания. Потом производительные силы развиваются, начинается переход к секулярно-рациональным ценностям, что ведет к индустриализации, к росту экономики и улучшению положения человека. Вот тогда ценности выживания уходят на второй план, а вперед выдвигаются ценности самовыражения. Рональд Инглхарт не случайно, наверное, создал социологическую теорию постматериализма в семидесятые годы прошлого века. В 1968-м без всякой единой руководящей силы и почти одновременно в Париже, Чикаго и даже в Праге (там, правда, с понятным уклоном против доминирования навязываемой из СССР идеологии) вспыхнула странная молодежная революция. Она была без экономических требований, а как протест против «крысиных гонок» за «пластиковым успехом с пластиковой женой/мужем», с тестами в листовках типа «Третья мировая война уже ведется против нас коротко остриженными роботами»… В общем, чистое самовыражение.
В Париже коммунисты испугались «волосатиков», не воспользовались возможностью попробовать взять власть и были фактически солидарны с полицией, штурмующей баррикады.
В Чикаго, как и во многих других крупных городах, как писал публицист Гор Видал, политики и полицейские с налитыми пивом животами на все вопросы или претензии бунтовщиков отвечали просто: пойдите сначала постригитесь… В Праге вывели на улицы танки и с их помощью захватили университет.
После было два подхода к осмыслению того, что же случилось в рок-н-ролльные шестидесятые, отчего начали бузить те, для кого после войны в Англии строили «кирпичные университеты», а в Штатах даже случайно «родили» Кремниевую долину. Нашлись ученые (и политики), которых не удовлетворила традиционная формула «с жиру бесятся». Хотя в тех же Штатах приверженцев традиций было больше, но после того, как ободряемая криками большинства полиция постреляла и покалечила несколько «волосатиков», пришлось иметь дело с их добропорядочными папами и мамами, а тогда пришлось и вьетнамскую войну сворачивать, и президента «сливать» через импичмент.
Теперь социологи постматериализма собирают новые доказательства того, что по мере накопления материальных благ потребность в самовыражении непременно усиливается.
Но только не в России, которая опять демонстрирует особую загогулю. «…Наблюдения проводились довольно долго, можно проследить в каком направлении движется мир. И это движение соответствует теории Инглхарта — от выживания к самовыражению, — пишет Понарин. — В большинстве стран цивилизованного мира… люди чувствуют все больше свою способность контролировать окружающую среду и в то же время ощущают потребность в самовыражении. Россия движется в противоположные стороны по этим направлениям... Мы видим, что в посткоммунистической Европе в целом происходит движение немного вниз от секулярно-рациональных ценностей, поскольку на место социалистической идеологии отчасти приходит религиозная. Но при этом посткоммунистическая Европа движется и в сторону ценностей самовыражения, а мы наоборот».
Стоит привести определение Понарина ценностей выживания (а не самовыражения), чтобы убедиться в обоснованности выводов ученых: «Ценности выживания можно иначе назвать жадностью и подозрительностью: жадность, потому что каждая лишняя копейка повышает шансы выживания, а подозрительность, потому что присутствует боязнь чужих, от которых можно ожидать все что угодно… Когда появляются поколения людей, свободных от подобных комплексов, на первый план выходят ценности самовыражения»
Конечно, эти ценности не только в строительстве баррикад. Во Франции и Штатах политики быстро поняли, что надо сделать, чтобы предоставить этаким бертолуччиевским мечтателям более гуманные способы этого выражения. Это прежде всего то, что теперь банально называется «социальным лифтом», — более изощренной конструкцией старого лозунга про равный старт. После мир увидел, как один подросток, любитель сериала 60-х про приключения звездолета, через много лет нашел способ реализовать свою мечту иметь такой же, как в кино, беспроводной телефон, и явилась индустрия мобильной связи. Другой почитатель фантастики и рок-н-ролла создал Virgin, начав с продажи забракованных виниловых дисков, и запускает теперь частный SpaceShipTwo.
Сегодня становится уже, кажется, очевидным то, что именно способность общества дать желающим возможность самовыражения стала основой и надеждой на развитие.
Не изобретут какие-нибудь новые интернеты — и все развитие остановится с понятными экономическими, социальными, политическими, криминальными и прочими последствиями.
И вот социологи отмечают, что при быстром движении к рационализму и накоплению богатств гражданами в России все-таки предпочитают ни про какие там самовыражения всерьез не думать, не отвлекаться от решения задачи про то, куда поставить третий холодильник.
Социологи ВШЭ не спешат клеить ярлыки нашему обществу и предаваться мазохистическим радостям от размышлений про исконную чью-то ущербность. Они делают вывод о том, что счастье младшего поколения россиян сейчас «растет пропорционально росту экономики». И это укладывается в теорию Инглхарта, вполне «соответствует ценностям периода ранней индустриализации, когда удовлетворяются базовые потребности. Ценностям самовыражения еще предстоит дождаться своей очереди».
Оптимистично, но не очень убедительно. В лихие девяностые, помнят старожилы, тоже много говорили, что вот-вот вырастет новое поколение свободных людей. Выросло… К тому же не очень корректно говорить про раннюю индустриализацию в стране, где многим известно, что все этапы этой индустриализации были проведены в 1930-е годы.
Для торжества оптимизма не хватает уверенности, что не столкнется с «непреодолимыми силами» завтра тот мальчик, который на днях увлекался сериалами про край Вселенной или нору с Морганом Фрименом. Не видно особых изменений по сравнению с 1960-ми, когда и у нас взахлеб смотрели спектакль, где герой молодого Табакова рубит саблей пошлую мебель, рушит, так сказать, «пластиковый быт», губящий достойные мечты. Те зрители как-то сгинули, хотя не хуже англичан-американцев были детьми победителей в большой войне. Что изменилось теперь?
Изменений не заметно. Социальный лифт и был, и есть, но только для продвижения по номенклатурной, чиновничьей стезе, хоть и с проселками в бизнес.
Нет примеров успеха и приобретения богатства на изобретениях, мало таких примеров, практически в рамках исключений, из области профессиональной реализации в большинстве технических профессий.
В таких рамках нормальный, рационально мыслящий человек просто обязан обуздывать свои мечтания о самовыражении и спешить купить еще квартиру-другую, пока нефть дорога, руда идет и деньги до него докатываются.
