Цивилизация
Назначение бывшего защитника «Милана» Кахи Каладзе министром энергетики и приписываемое ему высказывание «Признаюсь, я ничего не понимаю в энергетике, но дело мне поручили интересное» немедленно стали анекдотом про победителя грузинских выборов Бидзину Иванишвили. И теперь уже не так важно, играет ли он с такой убедительностью в неискушенного политика или на самом деле таковым является — важно то, что именно ему президент Саакашвили без единого возражения, со всей политической приветливостью и даже с возвращением грузинского гражданства официально доверил формирование правительства. И если расклады пока до конца не ясны, то роли явно распределены. С того дня, когда Саакашвили со свойственной ему сценичностью устроил торжество демократии в форме мирной передачи власти, Бидзина Иванишвили не выходит из образа сурового прокурора, который из последних сил сдерживает свою жажду справедливости, а Саакашвили — доброго отца нации, легко прощающего неразумным чадам желание в таких прокуроров поиграть.
Судя по всему, в этом жанре действо будет продолжаться по крайней мере до тех пор, пока противостояние будет оставаться в рамках позиционного. С одной стороны, Саакашвили, проиграв парламентские выборы, масштабы своего поражения явно завышает, хотя по Конституции у него еще год остаются вполне царские полномочия, в рамках которых он мог бы легко превратить победу Иванишвили в бессмысленный символ сменяемости власти.
Президент теоретически мог заблокировать назначение силовых министров, он мог даже блокировать кандидатуру премьера, тем более что можно было не торопиться с возвращением гражданства Иванишвили, отсутствие которого стало бы для него непреодолимым препятствием на пути к премьерству.
Саакашвили ничего этого делать не стал. Он смиренно отступил, отдал инициативу — как говорят в футболе, решил сыграть вторым номером. Возможно, справедливо полагая, что в атаке Иванишвили будет намного легче совершить какую-нибудь ошибку, чем в обороне. А в этой обороне у Иванишвили есть серьезные виды на контригру.
Козырь теоретической безраздельности власти президента Иванишвили может вполне практически побить конституционным большинством в парламенте, до которого ему сегодня недостает 12 депутатов. Учитывая грузинский опыт, в соответствии с которым во всех парламентах одномандатники примыкали к большинству, задача выполнимая.
Овладев конституционным пакетом, Иванишвили может не только избавиться от всесилия Саакашвили, но и вовсе объявить ему импичмент.
Впрочем, это уже будет не вполне оборона, чем, кажется, готовится воспользоваться Саакашвили. Во-первых, у него через полгода в течение месяца будет оставаться возможность распустить парламент. Но Саакашвили, возможно, не так уж и держится за возможность еще несколько месяцев побыть президентом. Во всяком случае, знающие его люди отмечают появление в его глазах подзабытого уже блеска, а драйв Мишико в Грузии вполне является политическим фактором. И те, кто знает об особенностях президентского нрава, не рекомендуют Бидзине Иванишвили форсировать историю с импичментом, поскольку в этом случае он получит такого лидера оппозиции, перед которым померкнут все выборные и парламентские победы. Поэтому, если не случится чего-то непредвиденного или неконтролируемого, стороны предпочтут более или менее консервативный сценарий противостояния, готовясь решить через год спор по очкам. Здесь у каждой стороны немало как уязвимых мест, так и плодотворных продолжений.
Отдельные соратники Саакашвили всем своим видом дают понять, что фигура президента уже принадлежит истории и поражение на выборах, безусловно, сделало его еще более хромой уткой просто в силу невозможности дальнейших президентских продолжений. Может быть, поэтому в грузинском конспирологическом контексте общее место — особые и отнюдь не антагонистические отношения между Бидзиной Иванишвили и Вано Мерабишвили, человеком номер два в грузинской политической иерархии (с июля 2012 года — премьер-министр, с 2004-го по 2012 год — глава МВД), который, возможно, готов подняться на заветную ступеньку выше. Этот сценарий обсуждается и в кадровом контексте, поскольку
немало тех, кто явно готов присягнуть Мерабишвили, и это намерение облегчается тем, что для этого не придется поворачиваться спиной и к Иванишвили.
Словом, как всегда бывает в византийских институциях, структура власти меняется еще до того, как ей приходит время смениться по-настоящему. Но и для Иванишвили, возможно, тоже скоро придет время расплаты по счетам своей победы, достигнутой прежде всего за счет широты охвата всего протестовавшего против Саакашвили. Иванишвили, словно нарочно нарушая все правила политической полемики, с самого начала предупреждал, что в том виде, в котором его коалиция прошла в парламент, она долго не продержится и непременно распадется на несколько фракций. И совершенно не очевидно, что эти фракции будут голосовать в парламенте солидарно.
Для Иванишвили главное — не разбазарить реформенное наследство, полученное от Саакашвили. Задача облегчается тем, что весь второй срок Саакашвили или все, что было после войны, — это не столько продолжение реформ, сколько попытка спасти их от проникновения собственного государства в экономику и административную повседневность.
Однако, судя по назначению министром энергетики Кахи Каладзе, есть у победившей оппозиции не только кадровые проблемы, но и, возможно, методологические. Людей, участвовавших в реформах, среди членов оппозиции особенно не видно, сам Иванишвили никак пока не выдает в себе человека, разделяющего их дух, а идейно близкие к реформаторам либеральные республиканцы, входящие в коалицию (и называемые в числе первых из тех, кто ее покинет), не очень замечены в склонности к практической политике.
Тут контратакующая тактика Саакашвили выглядит вполне оправданной, но слишком сложна задача, которую он вынужден перед собой ставить. Если Иванишвили избежит громкого провала в экономике, если ему удастся не свести на нет все достижения прежней власти в области безопасности или административной реформы, а это все это вполне может ближайший год прожить хотя бы по инерции, Саакашвили останется уповать только на ошибки победителя в области, которая для Грузии является идеологической. В первую очередь в вопросах НАТО и европейской интеграции. Оба носят вполне символический характер, и от этого вероятность ошибки или недостаточной тонкости для Иванишвили возрастает. По-прежнему достаточно деликатным и не проясненным остается вопрос о реальных грузинских пристрастиях Грузии в этом вопросе. Во всяком случае,
в групповом портрете избирателя Иванишвили, как полагали социологи, доля тех, кого открытие границы с Россией интересовали больше, чем НАТО, немного преобладала.
Что опять же совершенно не означает, что эти люди готовы отказаться от западного вектора в долгосрочном плане.
Потому во многом решающим, видимо, будет абхазская позиция Иванишвили, может быть, еще более социологически и психологически запутанная. Возможно, поэтому направлением удара первой контратаки сторонников Саакашвили стал именно анонсированный курс «Грузинской мечты» на потепление отношений с Сухуми и Цхинвали, прежней властью решительно и, казалось бы, необратимо замороженных. В формулировке этого курса, впрочем, либералы, которым Иванишвили доверил это, возможно, самоубийственное направление, были сколь конструктивны, столь и аккуратны: сама идея сближения основывается на намерении стать для Сухуми и Цхинвали альтернативой России, дать им возможность непосредственной работы с Западом, что, по крайней мере, Сухуми небезынтересно. И с чем, возможно, Грузия, как это водится в отношениях со своими мятежными территориями, почти навсегда опоздала. Любая неудача на этом пути команды Иванишвили — один из немногих шансов для тех, кто останется с Саакашвили. Если конечно, за этот год политический пейзаж Грузии причудливо не изменится. И если, конечно, у Грузии на пейзажи еще есть этот год.
Автор — обозреватель РИА «Новости»
