Цивилизация
Ситуация, сложившаяся в стране на двадцать первом году постсоветского развития, ставит значительную часть самостоятельно мыслящего (в первую очередь либерального) электората перед нелёгким вопросом: что делать, когда голосовать не за кого, а неучастие в выборах только укрепляет позиции тех, кто лишил тебя выбора.
Проблема эта далеко не нова. На Западе ею давно мучаются отнюдь не самые отсталые представители общественности, не испытывающие ни малейших симпатий ни к фаворитам, ни к аутсайдерам избирательного процесса. Для них все политики — демагоги и популисты, пекущиеся исключительно о собственной выгоде и считающиеся с избирателем лишь в той мере, в какой с ним невозможно не считаться. Но означает ли это, что, не доверяя партиям и политикам, «новые независимые» избиратели, как их теперь нередко называют, в принципе отказываются от участия в выборах? Кто-то — да, но основная их масса прекрасно понимает, что
участие в голосовании сродни поиску не спутницы жизни, а кочана капусты для щей: он может быть хуже или лучше, но это в любом случае всего лишь кочан капусты и не более. Представление о выборах как о действе, способном кардинально изменить жизнь страны, — признак электорального и политического инфантилизма.
Такое представление быстро сменяется полным разочарованием в возможности поменять что-то путём голосования.
Кардинальными бывают только изменения к худшему, улучшения же всегда происходят медленно и постепенно и почти всегда незаметно для торопливого глаза. Не следует ожидать от выборов больше, чем они могут дать. Выборы не могут принести счастья, они могут только улучшить (чуть-чуть) или ухудшить (в том числе и сильно) контекст, в который вписана жизнь избирателя.
Ставить вопрос ребром — «всё или ничего!» — детская привычка тех, кто чересчур романтически относится к понятию «революция», забывая или вовсе не осознавая его тесной связи с такими явлениями, как экономическая разруха, развал государственных и политических институтов, распад экономических и общественных связей, — короче говоря, со всем, что именуется «голод и холод». Те, кому нужны не «великие потрясения», а пусть скромный, но позитивный результат, делают свой выбор, исходя из рациональных соображений.
Сегодня ни у кого нет сомнений относительно исхода ближайших парламентских и президентских выборов: известно, и кто станет президентом, и какая партия наберёт больше всех. Никто не сомневается и в том, что выборы будут сопровождаться тотальным попранием духа и буквы закона, включая прямую фальсификацию результатов голосования. Однако означает ли это, что делать ничего не надо и что любое сопротивление в принципе лишено смысла?
Отнюдь. Даже вогнав итог выборов в жёсткие рамки заранее утверждённого сценария, власть предержащая, тем не менее, будет внимательно следить за тончайшими нюансами хода голосования и распределения голосов по регионам и территориям. Потому что, как ни крути,
даже самые фальшивые выборы — своего рода опрос населения, способный показать, какие настроения доминируют в обществе и в каком направлении придётся в дальнейшем корректировать если не политику, то как минимум риторику. Власти необходимо знать, какие настроения ей стоит учитывать, а какие можно проигнорировать.
Таким образом, необходимо отчётливо сознавать, какой сигнал мы посылаем власти, принимая либо не принимая участие в выборах и осуществляя те или иные действия с избирательным бюллетенем. Рассмотрим варианты возможного поведения недовольных властью в день голосования.
Итак, если мы не идём на выборы (не важно, по какой причине), мы не посылаем власти никакого сигнала, а точнее, попустительствуем ей вести себя так же, как раньше. Ибо способа отличить неголосование по принципиальным мотивам от неголосования по любым другим не существует по определению. Да и не будет власть забивать себе этим голову. Она как раз и добивается, чтобы как можно больше людей махнуло рукой на политику, отдав её на откуп начальству. На равнодушии населения к политике и держатся режимы, подобные воплотившемуся в сегодняшней России.
Если мы идём на выборы и портим бюллетень, то посылаемый нами сигнал получается не очень внятным. Хотя бы потому, что отличить бюллетень, испорченный сознательно, от испорченного по недоразумению, конечно же, можно, но кто будет этим заниматься? Уж точно не избирательные комиссии. Для власти увеличение доли испорченных бюллетеней — это, разумеется, свидетельство роста недовольства. Но разве она уже не знает об этом из социологических опросов? Прекрасно знает, и для неё такой способ выражения протеста едва ли не оптимален — как всякий перевод пара в свисток.
Следовательно, тем, кто хочет сообщить власти что-то более конкретное, остаётся единственное — проголосовать за любую партию, кроме «Единой России», или реализовать так называемый вариант Навального. Но и тут есть нюансы: от того, какая из оппозиционных партий наберёт больше голосов, зависит, с кем Кремль будет считаться в первую очередь и в какую сторону будет корректировать свою генеральную линию.
Увеличение числа голосов за КПРФ будет означать, что в обществе растёт спрос на сильного лидера («Народу нужен Сталин!»), на закручивание гаек по белорусскому сценарию, столь милому сердцу наших коммунистов, наращивание расходов на оборону, изоляцию страны от Запада и прямую с ним конфронтацию.
Голосование за ЛДПР — сигнал власти о росте националистических настроений вообще и популярности Жириновского в частности, а также о полной окупаемости ставки на популизм и самую пошлую демагогию.
Голосование за «Правое дело» и при Прохорове означало бы в первую очередь поддержку лично «дяди Стёпы-мильярдера» и лишь во вторую — надежду на обновление государственного курса, хотя бы в плане чисто технической модернизации. Во главе же с Дунаевым и Богдановым «Правое дело» — символ насквозь рабского отношения к власти.
Голосовать в нынешних условиях за ПД — это говорить власти: делай с нами что хочешь, мы ничего не заметим и ни на что не обидимся. «Правое дело» поэтому единственная партия, недопустимость голосования за которую Навальному следовало бы оговорить специально. Голосовать за псевдоправых значит потворствовать власти в ещё большей степени, чем в случае голосования за «Единую Россию».
Поддержка «Патриотов Россию» будет означать только поддержку мало кому ныне известного бизнесмена Геннадия Семигина (да и бизнесмена ли ещё?) и слова «патриоты» как такового. Сигнал при этом подаётся примерно тот же, что и при голосовании за КПРФ, за вычетом отдельных нюансов вроде реабилитации в общественном сознании образа Сталина.
Имеет ли смысл для более или менее либерально настроенного избирателя подавать власти подобного рода сигналы? Более чем сомнительно. Значит, остаётся одна из двух партий — «Яблоко» или «Справедливая Россия».
Автор не относится к числу поклонников «Яблока» и никогда за него не голосовал. Более того, он прекрасно осознаёт, что преодоление «Яблоком» семипроцентного барьера лишь укрепит веру руководства партии в абсолютную правильность изначально избранного изоляционистского курса, базирующегося на тезисе «Мы единственная в стране последовательно демократическая партия, следующая единственно верным демократическом путём». Ни самой партии, ни либералам в целом, ни либерально настроенному избирателю эта вера в конченом счёте ничего хорошего не принесёт. Однако сейчас нужно думать не о том, какие выводы сделает яблочное руководство, а о том, какой сигнал получит власть. Сигнал же этот, несомненно, будет свидетельствовать о консолидации либерального электората и необходимости считаться с последним. Следовательно, голосование за «Яблоко» можно признать приемлемым вариантом.
Ещё меньше симпатий автор питает к «Справедливой России», памятуя хотя бы о её происхождении: СР образована в 2006 г. путём передачи активов вполне успешных на региональных выборах «Родины» и Российской партии пенсионеров под управление не очень убедительной Российской партии жизни. Впрочем, особых сожалений по поводу трансформации «диких» социал-популистов в социал-популистов несколько более цивилизованных лично у меня не было и нет, и главные претензии, которые я мог бы предъявить «эсерам», касаются их сервильности перед властью. Но если учесть, что после изгнания Сергея Миронова из Совета федерации предвыборная агитация «Справедливой России» строится прежде всего на яростной критике «партии власти», то надо полагать, что и сигнал, посланный Кремлю в результате возможного успеха справедливороссов, будет иметь очевидное антиединороссовское звучание. А такой послать совсем не зазорно.
Вопрос же, кому именно отдать голос — «Яблоку» или «Справедливой России», не сочувствующему обеим партиям либералу резонно решать с предельной прагматичностью: тому, у кого больше шансов преодолеть семипроцентный барьер.
При прочих равных предпочтительнее было бы, конечно, проголосовать за «Яблоко» — сигнал получится более конкретным и «позитивным» (в случае с «эсерами» этот сигнал будет носить исключительно негативный характер — не столько «за», сколько «против»). Однако, если «Яблоко» не дотянет до 7%, ему в лучшем случае достанутся 1—2 мандата, а в худшем (и наиболее вероятном) отданные за него голоса будут пропорционально распределены между удачливыми соперниками, и большая часть отойдёт, естественно, «Единой России».
Поэтому рациональнее всего следить за состоянием рейтинга «Яблока» (ориентируясь, по понятным причинам, на данные Левада-центра): если к концу избирательной кампании с нынешних 2% он подрастёт хотя бы до 4%, тогда можно рискнуть поставить на яблочников — успехом станет получение ими хотя бы одного мандата, полагающегося партии, получившей более 5% голосов. Если же яблочный рейтинг останется прежним, тогда разумнее проголосовать за «Справедливую Россию», которую сегодня готовы поддержать от 4 до 5% избирателей.
Разумеется, в случае прохождения в парламент ни ту, ни другую партию нельзя будет в полной мере считать представительницей либерально настроенного электората, особенно если в Госдуму попадут «эсеры». Но это как раз та область, в которой давно уже пора избавиться от иллюзий. Политики всегда представляют в первую очередь самих себя и лишь в пятую-десятую кого-то ещё, причём в степени, прямо пропорциональной оказываемому на них давлению. Защитить свои интересы можем только мы сами; в политике же следует поступать так, как принято в бизнесе: ничего личного — только трезвый и строго выверенный расчёт.
Автор — руководитель отдела политологии фонда «Индем».
