Цивилизация
Европейские политики признали: затяжной кризис в Греции превратился в кризис зоны единой европейской валюты. Локализовать «греческую болезнь» не удалось, страны и финансовые институты, вкладывавшиеся в тамошние активы, оказались в плачевном положении. Недавние мрачные новости на эту тему – снижение кредитного рейтинга Италии (агентством Moody's) и Испании (агентством Fitch), фактический крах франко-бельгийского банка Dexia, чьи акции рухнули за одну биржевую сессию более чем на 17%. (Есть сведения, что в предстоящей распродаже Dexia примет участие российский Сбербанк, который намерен купить турецкий филиал этого банка.)
В пожарных антикризисных мерах, правда, недостатка нет. Франция и Германия выступили с рядом предложений по рекапитализации банковского сектора еврозоны, которые будут обсуждаться на предстоящем 17–18 октября саммите ЕС.
По предварительным расчетам, на то, чтобы судьбу Dexia не повторили некоторые другие европейские банки, понадобится дополнительно от ста до двухсот миллиардов евро.
Ранее 17 стран, пользующихся единой европейской валютой, приняли решение увеличить до 440 миллиардов евро объем Европейского фонда финансовой стабильности (ЕФФС), созданного для борьбы с долговым кризисом.
Правда, мнения европейских политиков о том, как следует расходовать эти средства, расходятся. Франция не прочь пустить часть ЕФФС на поддержку банковского сектора – прежде всего, своего собственного, который довольно активно вкладывался в долговые обязательства Греции и потому нынче переживает не лучшие времена. Германия, напротив, видит в ЕФФС «фонд последней надежды», предназначенный для спасения стран, которые вслед за Грецией могут стать жертвами долгового кризиса. А к числу таковых помимо Ирландии и Португалии, уже получающих помощь от партнеров по еврозоне, при неблагоприятном развитии событий могут присоединиться и Испания, и Италия. Последнее было бы особенно тяжким ударом: итальянская экономика – третья по величине в еврозоне, и ее спасение могло бы обойтись чрезвычайно дорого.
Между тем главный «больной человек Европы» — Греция — пока не слишком приблизился к выздоровлению. Выделение Афинам очередного транша кредитов ЕС и МВФ (8 миллиардов евро) вновь отложено после того, как греческий министр финансов Евангелос Венизелос признал, что его стране не удастся в этом году снизить дефицит бюджета до требуемого кредиторами уровня. Есть вопросы и относительно того, насколько искренни намерения греческого кабинета по части сокращения расходов на госаппарат. В западных СМИ появилась информация о том, что 30 тысяч служащих госсектора, о сокращении которых к концу года объявило правительство Георгиоса Папандреу, – это в основном люди предпенсионного возраста или даже «мертвые души», штатные единицы, значащиеся лишь на бумаге.
Греческие власти огрызаются, заявляя, что чрезмерное давление со стороны Европы может привести к полномасштабному социальному взрыву в Греции.
Кредиторы Афин тем не менее не скрывают недовольства. Министр экономики ФРГ Филипп Рёслер и ряд влиятельных немецких парламентариев уже заявили, что, по их мнению, банкротства Греции в той или иной форме избежать не удастся. Ратификация законопроекта об увеличении ЕФФС в парламентах 17 стран еврозоны тоже идет не слишком гладко. Финляндия потребовала специальных гарантий того, что должники, черпающие средства из европейского фонда, будут строго выполнять свои обязательства. В Словакии вопрос об участии в ЕФФС поставил на грань распада правящую коалицию. Как заявил один из тамошних депутатов, ему трудно понять, почему словацкие пенсионеры, которые получают в среднем 400 евро в месяц, должны де-факто участвовать в сохранении уровня жизни пенсионеров греческих, имеющих в полтора-два раза больший доход? Тем не менее
о выходе Греции из еврозоны и предоставлении ее своей судьбе никто из авторитетных европейских политиков всерьез не говорит. Это было бы слишком сильным ударом по всему проекту единой валюты, а значит, и по Евросоюзу как таковому.
Достаточно того, что налицо главное политическое последствие происходящего – появление «Европы разных скоростей», о которой еще несколько лет назад в Брюсселе говорили лишь как об одном из возможных – и не самом желаемом – варианте развития европейского интеграционного проекта. Сегодня это фактически реальность. Германия и Франция берут на себя роль барона Мюнхгаузена, пытающегося за волосы вытащить из болота как себя, так и своего увязшего коня – еврозону. Но вряд ли Берлин и Париж будут делать это бескорыстно. В обмен на сохранение европейского единства они уже требуют резкого усиления интеграционных механизмов, даже ценой пересмотра базовых договоров ЕС.
С этим солидарен и влиятельный глава Европейской комиссии Жозе Мануэль Баррозу. Но создание реального «экономического правительства» еврозоны или даже всего ЕС в ущерб прерогативам национальных правительств означает неизбежное усиление политического веса, прежде всего, Германии, чья роль в этом отношении слишком долго не соответствовала ее огромному экономическому вкладу в евросоюзовский проект. Вряд ли ситуация сильно изменится и после предстоящих во Франции (2012) и Германии (2013) соответственно президентских и парламентских выборов, в результате которых нынешние лидеры двух стран Никола Саркози и Ангела Меркель могут уйти с политической сцены. Социалисты, имеющие шансы сменить обоих, известны своей проевропейской позицией, да и в целом интеграция – давний стратегический выбор ФРГ и Франции, соответствующий интересам обеих стран. Такие перспективы улыбаются далеко не всем.
Британский премьер Дэвид Кэмерон хоть и заявил на днях, что при нем референдума о выходе из ЕС в Великобритании не будет, но тут же добавил, что участвовать в «бесконечном спасении» еврозоны Лондон не намерен. Один из наиболее последовательных евроскептиков, президент Чехии Вацлав Клаус, в свою очередь, назвал само появление евро «насилием политики над экономикой». С другой стороны, две страны, не входящие в еврозону, – Швеция и Польша – из солидарности готовы участвовать в ЕФФС. Таким образом,
Евросоюз отчетливо разделился на сохраняющее еврооптимизм ядро во главе с Германией и Францией и тех, кто предпочитает постоять в сторонке, наблюдая, чем закончится нынешний кризис.
Для этого, однако, важно понять причины происходящего. Они – тут можно отчасти согласиться с Вацлавом Клаусом – лежат в политической области. Вводя на рубеже тысячелетий евро, европейские лидеры не позаботились о балансе полномочий: эмиссия единой валюты и основные инструменты банковской политики были переданы европейскому центробанку, в то время как параметры финансовой и налоговой политики отдельные страны еврозоны по-прежнему определяли самостоятельно. Отсюда в конечном итоге и произросли греческие «чудеса» с экономической статистикой, приукрашенной в свое время Афинами ради принятия в еврозону. Политические же институты, такие как Еврокомиссия и Европарламент, и по сей день остаются неадекватными требованиям интеграции. О том, что эти учреждения не слишком популярны и далеки от избирателей, в Европе говорят годами. Но ситуация меняется крайне медленно в силу громоздкости механизмов ЕС, созданных по принципу «и невинность соблюсти, и капитал приобрести», а именно – продвигая экономическую евроинтеграцию, как можно меньше задевать самолюбие национальных правительств. Политика и экономика вошли в евросоюзовском проекте в капитальное противоречие – и это противоречие приняло вид нынешнего кризиса.
Знакомые со средневековой историей могут вспомнить противостояние двух партий – гвельфов и гибеллинов, охватившее в XII–XIII веках значительную часть Европы. Гвельфы выступали за укрепление прав и свобод отдельных княжеств и городских республик под общим духовным авторитетом папы римского. Гибеллины, сторонники германских императоров, предпочитали единую централизованную имперскую власть и ослабление роли церкви. Нынешний конфликт, конечно, лишен средневековых религиозно-идеологических перипетий, но в целом имеет схожую логику. Современные «гвельфы» — евроскептики с консервативных позиций защищают партикулярные свободы (дерегуляция рынков, сохранение прерогатив национальных государств, урезание полномочий «евробюрократии»). «Гибеллины», напротив, выступают за ускоренную интеграцию, видя в ней единственную возможность для Европы сохранить и укрепить свою глобальную экономическую и политическую роль. Четкого плана действий, однако, на данный момент нет ни у тех, ни у других.
Крах еврозоны, не говоря уже о проекте ЕС в целом, вряд ли произойдет – слишком много в него вложено средств, политических амбиций и интеллектуальных усилий. Но облик Европы в результате нынешнего кризиса может измениться весьма заметно.
