Цивилизация
«Свобода каждого кончается там, где начинается произвол ментов» — закон, по которому живет Отечество все последние годы. Милиционеры — единственная социальная группа, которая проявляет чрезвычайную живучесть вопреки агрессии окружающей среды.
Сотрудники милиции все чаще признаются судами социальной группой, и в этом столько же правовой шизофрении, сколько бытовой правды. Менты стали именно самостоятельной социальной группой в структуре российского общества.
Милицейская вертикаль сегодня позволяет прямо игнорировать даже указы президента. «Начать реформу органов внутренних дел», — дал указание Дмитрий Медведев в декабре 2009 года. Прошло ровно полгода, и мы уже видим, что не «реформа», а «модернизация», что и слово-то «реформа» министру внутренних дел не нравится. И не органов внутренних дел, а милиции. К слову, милиция — это лишь часть огромного спрута МВД, включающего кроме собственно милиции десятки образовательных учреждений, центров экспертиз, двухсоттысячная армия Внутренних войск, десятки тысяч следователей, вся миграционная служба. Но люди в «деталях» не разберутся и купятся.
Обещанные Нургалиевым «лучшие умы» скрипят несколько месяцев над сладкой пилюлькой россиянам в виде нового закона о милиции — свода бестолковых правовых норм. Одних только прав у милиции в нем 62 пункта, из которых некоторые имеют по 20 подпунктов. А в конце приписано: «законами милиции могут быть предоставлены и иные права». Зато, как и заказывали, красивых принципов описан целый вагон — публичность, гласность, взаимодействие с общественностью и прочее.
В работе наших юристов сегодня 45 дел о милицейском произволе, в результате которого погибли 14 человек из-за убийств, пыток и халатности. 28 милиционеров находятся под следствием, или по их делам идет судебное разбирательство. География — от Санкт-Петербурга, где конвоиры задушили задержанного в изоляторе на Невском проспекте, до Владивостока, где омоновец тоже забил до смерти человека у входа в кафе.
Громкое дело Дениса Евсюкова — лишь капля в море пролитой россиянами крови в результате милицейского насилия. В ход идут бензопилы, биты, карандаши, табельные стволы, швабры, лопаты, стулья, батареи, решетки на окнах, электрические провода... Явление достигло таких масштабов, что можно говорить о государственном национальном проекте «Пытки России».
Ощущение власти и безнаказанности позволяет милицейским начальникам в федеральном центре и на местах демонстративно игнорировать не только общественное мнение, которое давно съежилось до незначительного уровня, но и руководителей иных правоохранительных органов. Особенно уверенно милиция чувствует себя там, где удалось добиться покровительства судей. Смычка милиции с судами имеет простое объяснение: одним нужны показатели раскрываемости и направляемости дел в суды, вторым — устоявшие в кассации обвинительные приговоры.
Так, весной этого года зампред Верховного суда Татарстана Марат Хайруллин на коллегии регионального управления ГИБДД в присутствии журналистов прямым текстом заявил:«Пока мы прикрываем вас, но это не выход!» Примерно в то же время уже на коллегии Следственного комитета при прокуратуре замминистра внутренних дел Татарстана Ренат Тимерзянов также демонстративно пригрозил прокурорским следователям: «Мы вам больше своих отдавать не будем. Все для этого сделаем!» Спустя буквально пару месяцев другой заместитель того же милицейского министра накануне суда над подчиненным ему оперативником подписал постановление об обследовании (читай — обыске) в офисе ТСЖ, председатель которого проходит по делу одним из четырех потерпевших. Дело рассматривает судья — бывший сотрудник милиции. На просьбу потерпевших и прокурора арестовать подсудимого опера с генеральской «крышей» он ответил отказом.
При этом Независимый институт социальной политики провел опрос (апрель и май 2010 года) жителей той же Республики Татарстан с целью выявить отношение населения к милиции. Результаты шокируют своей предопределенностью. 26% опрошенных испытывали на себе произвол, ущемление их прав и законных интересов со стороны сотрудников милиции и ГИБДД — проявления грубости, волокиту и бездействие, вымогательство, неоправданное задержание, физическое насилие.
Свыше 80% опрошенных стойко убеждены, что милиция у них в городе коррумпирована, 40% уверены, что она связана с криминалом.
Следственный комитет, занимая иногда в регионах принципиальную позицию против милицейской преступности, наступает себе на горло — именно милицейские опера обеспечивают сопровождение расследуемых дел. Этим рычагом МВД активно прогибает прокурорское следствие, особенно, когда речь заходит об обвинениях оперативников.
Корреспонденты региональных газет и телеканалов на предложение снять сюжет об уголовном деле милиционера или даже о вынесенном приговоре с реальным сроком наказания обычно откровенно говорят, что «редакция не пропустит, там свои договоренности с милицией». Здесь сговор тоже на поверхности: за молчание о милицейском произволе СМИ получают прямой доступ к криминальной информации.
Выделение из прокуратуры следственного комитета привело в большинстве случаев только к ухудшению. Если раньше расследование дела, утверждение обвинительного заключения и поддержание обвинения в суде замыкалось на одного прокурора и он был кровно заинтересован в слаженной работе каждого этапа, то теперь все чаще следователи жалуются, что прокурор не пропускает обвинительное заключение.
Следственный комитет вынужден через суды добиваться даже утверждения обвинения милиционеру, а после ухода дела в суд и вовсе теряет над ним контроль. Итог — участившиеся оправдательные приговоры сотрудникам милиции.
Зато МВД всерьез теоретически прорабатывает обоснование «оперативного сопровождения» судебных процессов. Милицейский профессор Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук Александр Александров пишет: «Сотрудники оперативных подразделений должны быть нацелены на оказание содействия прокурору в поддержании обвинения, с другой стороны — на противодействие незаконным, безнравственным попыткам защиты разрушать дело обвинения. Внепроцессуальная деятельность должна сопровождать гласную открытую деятельность государственного обвинения в судебном заседании... Органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, необходимо концептуально определиться, с кем они — со стороной обвинения или со стороной защиты? Ответ, думаем, очевиден. Со стороны обвинения».
В путинские «нулевые» милиция активно подминала под себя весь бизнес, который ранее подпитывал уличную братву, — ларьки, стоянки, проституцию, наркоточки. Интенсивность «смены собственников» была такой, что выглядела как федеральная программа по криминализации милиции.
В исследовании 2005 года Высшей школы экономики «Дисфункциональные рынки в условиях российской трансформации (на примере рынка милицейских услуг)», подготовленном профессором Леонидом Косалсом, отмечено, что «работники милиции осуществляют на рынке различные виды деятельности. Анализ собранной нами информации позволяет сделать вывод об огромном разнообразии экономической деятельности, осуществляемой работниками милиции. Всего мы выявили около полусотни ее видов, как законных, так и незаконных: от работы по найму в подразделениях МВД, занятых частной охранной деятельностью... до выполнения отдельных заказов частных лиц и организаций... в том числе торговля конфискованными наркотиками, торговля оружием, «крышевание», рэкет и др.».
Имеющие персональный доход милиционеры получили в комплекте и большую независимость. Огромное число сотрудников милиции работает вовсе не за зарплату, у них есть вполне легальный бизнес. Чтобы удостовериться в этом, достаточно почитать декларации о доходах их самих или их супругов на сайте МВД.
Явное неуважение к обществу милицейское начальство проявляет даже при наличии обвинительных приговоров своим сотрудникам. Осужденных к реальным срокам стараются подержать на хозобслуге недалеко от места жительства и тихонько в надзорной инстанции скостить срок. Именно поэтому, судя по комментариям блогеров, большинство россиян не верят, что Денис Евсюков будет сидеть пожизненно. Ведь у потерпевших нет никаких возможностей, да и желания годами отслеживать его по месту отбывания наказания.
Реальные же сроки назначаются крайне редко. Например, из 14 осужденных в Чувашии за последние пять лет милиционеров, потерпевших от действий которых защищали правозащитники, только один получил реальный срок.
Условников же система не теряет и после приговора находит им теплое местечко, часто с гораздо большим доходом, чем потерянная милицейская зарплата, нейтрализуя все принципы уголовного наказания — неотвратимость, кара, воспитание. Так случилось с бывшим начальником Благовещенского ГРОВД в Башкирии, который после осуждения за организацию знаменательной милицейской зачистки собственного района был там же назначен заместителем главы по общим вопросам.
В результате мы имеем аморфную, морально разложившуюся структуру МВД, имеющую прочные договоренности к судебной системой и большинством средств массовой информации, игнорирующую бессильную прокуратуру, зависимый следственный комитет и общественность. Структуру, которая чувствует в себе силы и дерзость обводить вокруг пальца народ, президента и его администрацию.
Это не что иное, как заявка на верховную власть в стране.
