Цивилизация
Кому выгодно обострение ситуации на Корейском полуострове, возможна ли полномасштабная война между севером и югом, почему Россия и Китай занимают более сдержанную, чем США, Япония и ЕС, позицию в новом корейском конфликте, в интервью «Газете.Ru-Комментарии» объясняет заместитель директора ИМЭМО РАН, член-корреспондент РАН Василий Михеев.
— Убедительны ли доказательства вины КНДР в затоплении корвета «Чхонан»? Пхеньян называет данные расследования сфабрикованными и направленными на подавление КНДР при поддержке США и Японии.
— Надо иметь в виду, что речь идет не о разбирательстве в американском суде, а о политической ситуации на Корейском полуострове. Вопрос о доказательствах становится прежде всего вопросом о желании верить в них. Объективно, кто еще мог потопить южнокорейский сторожевой корабль в зоне фактической границы между севером и югом, которую север не признает?
В этом районе, на северной разделительной линии, часто обстреливают друг друга корабли двух Корей, за последний год несколько человек были убиты.
Правда, такого инцидента еще не происходило, поэтому он и имел большой резонанс.
Самый главный аргумент: докажите, что это не так. Конечно, можно сказать, что южнокорейцы сами подорвали корабль. Можно вообще сказать, что это действия нечистой силы. Но из конкретной политической ситуации следует вывод: это могли сделать только северокорейцы.
— Если мы вслед за международной группой следователей сделаем этот вывод, то следует ли расценивать это как очередное искусственное обострение ситуации? Какие цели преследовали власти Северной Кореи на сей раз?
— Это интересный вопрос. Тут может быть несколько вариантов ответа. Первый:
поскольку северокорейская ядерная программа зашла в тупик, им нужен другой рычаг блефа. Ведь политика остается прежней: нагнетать ситуацию на Корейском полуострове, потом получать деньги за то, что они немножко ослабляют напряженность, потом вступать в переговоры и получать еще большие деньги.
А когда деньги перестают платить — можно снова нагнетать. Администрации Ли Мен Бака и Барака Обамы проводят более жесткую линию в Северной Корее, чем их предшественники, и деньги просто так платить не собираются. Поэтому Пхеньяну нужно какое-то новое средство обострения ситуации.
Второй вариант связан с вероятной внутриполитической борьбой. Международные эксперты полагают, что Ким Чен Иру осталось не так много и что в этих условиях идет подковерная борьба. Возможно, история с корветом связана с выдвижением Ким Чен Ына в качестве преемника (его официальное представление может состояться в июне, хотя может и не состояться вовсе).
Потопление корвета могло быть использовано как способ продемонстрировать населению, что Ким Чен Ын силен и готов «показать кузькину мать» южнокорейцам.
В русле внутриполитической борьбы можно представить и другое объяснение — о противоборстве двух силовых групп. Одна, поддерживаемая спецслужбами, имеет выход на мировые рынки и знает, что такое торговля. Северокорейский внешнеторговый оборот за прошлый год — $5 млрд. Вероятно, первая группа силовиков занята именно этим — заключает контракты, ездит за рубеж. Вторая часть силовой элиты — это военные, которые имеют меньший внешний доступ. Возможно, военные решили устроить провокацию, с тем чтобы усилить изоляцию страны и ослабить позиции первой группы.
Третье предположение. В прошлом году Южная Корея задержала северокорейское судно, одержала победу на море. А сейчас северокорейские вооруженные силы взяли реванш. Но эта версия оставляет непонятным вопрос, с чьей санкции это было сделано — высшего руководства или местных властей.
Я считаю возможным и четвертый вариант.
Учитывая, что корвет находился в зоне, где происходят постоянные обстрелы, это мог быть просто предупредительный пуск торпеды. Которая в какой-то степени случайно попала в корабль.
А в итоге о причинах и мотивах нам остается только гадать. Потому что Северная Корея заняла абсолютно изоляционистскую позицию.
— Насколько вероятна полномасштабная война между Южной и Северной Кореей?
— Это домыслы людей, которые слабо разбираются в корейской ситуации. В полномасштабной войне никто не заинтересован.
Сам инцидент произошел 26 марта. Если бы стороны желали военного конфликта, уже последовали бы другие эпизоды, но их не было.
Пхеньян прекрасно понимает, что если он начнет военные действия, то через несколько дней его режиму придет конец: армия в стране небоеспособная, а спецслужбы воевать долго не смогут. Это было бы самоубийственно.
Южнокорейская сторона тоже прекрасно понимает, что можно уничтожить северокорейскую армию очень быстро. Но, во-первых, встает вопрос потерь. Во-вторых, неясно, что делать потом. Плана, как руководить Северной Кореей после войны, нет.
И еще я бы хотел напомнить тем экспертам, которые предрекают войну, что это не самое тяжелое событие в корейских отношениях. В октябре 1983 года в Бирме была взорвана южнокорейская правительственная делегация. Президент Чон Ду Хван и несколько министров опоздали на несколько минут и только поэтому остались живы. Уже доказано, что это сделали северокорейские агенты. Тогда у Южной Кореи хватило и мужества, и выдержки это пережить. А в 1987 году северокорейские агенты (и это тоже доказано) взорвали самолет Korean Air над Индокитаем. Погибли больше ста человек, но Южной Корее тоже хватило выдержки и мужества не развязывать войну. Поэтому я думаю, что никакой войны не может быть.
— США, Япония, страны ЕС осудили действия КНДР. Пекин и Москва занимают более сдержанную позицию, призывая не допустить эскалации конфликта. Возможна ли в таких условиях выработка единой позиции мирового сообщества в отношении Северной Кореи?
— Очень важный вопрос, имеющий отношение не только к последним событиям.
Вся возня вокруг Северной Кореи и ее ядерной программы базируется на одном основании: это северокорейский режим, закрытый и тоталитарный. Который не хочет рыночных изменений и вынужден выживать, спекулируя на угрозах.
Существует механизм шестисторонних переговоров, но КНДР из него вышла, так что он сейчас не работает. Есть возможность продолжать эти переговоры в пятистороннем формате, и координация действий «пятерки» могла бы решить проблему. Но Китай к этому пока не готов, а Россия в этом вопросе держится в фарватере китайской политики.
Но тут есть важная объективная проблема. У Японии и США дипотношения только с Южной Кореей. У нас и у Китая — и с Южной, и с Северной. Формально, несмотря на ортодоксальный характер северокорейского режима, и Южная Корея, и Северная, как члены ООН, имеют для России и Китая одинаковый политико-правовой вес. Это обстоятельство, конечно, накладывает отпечаток на позиции России и Китая. Если мы поддерживаем Южную Корею — мы сразу обостряем свои отношения с севером. Поэтому наша с Китаем позиция будет всегда отличаться от США и Японии.
А Евросоюз далеко, и, хотя у них есть отношения с КНДР, это задворки европейской международной дипломатии.
— Почему мы придерживаемся позиции Китая по Северной Корее?
— Россия менее активна в отношении Северной Кореи.
У РФ нет в КНДР нефтегазовых интересов (основы нашей внешней политики), и корейская ситуация для нас не приоритет. Мы ориентируемся на позицию Китая, потому что нам это выгодно.
Наша позиция, может быть, не активная, не хорошая, но она логичная и правильная с точки зрения ресурсов и интересов.
— Зачем же Россия отправила собственных экспертов расследовать гибель «Чхонана»?
— А это потому, что Южная Корея с точки зрения реальной политики (а не формально) для нас более важный и крупный партнер. И экономически, и политически. Мы продемонстрировали Южной Корее, что готовы выслушать ее аргументы, что не занимаем позицию севера. Я бы сказал, что Россия в этом вопросе нейтрально-позитивна по отношению к Южной Корее. С одной стороны, мы не можем не показать, что сочувствуем и готовы обсуждать эту тему. С другой — не можем занять однозначно проюжнокорейскую позицию из-за дипломатических отношений с севером.
— Каковы возможности Китая повлиять на КНДР? Какие аргументы могут быть использованы китайской стороной?
— В Китае все очень быстро изменяется, не нужно рассуждать о нем как о стране 20-летней давности. Практически сейчас таких возможностей нет.
Китай рассматривает Северную Корею как большую головную боль и реальную угрозу безопасности северо-восточных районов в случае коллапса режима.
Но в этом году Китай предпринял очень интересные и, на мой взгляд, абсолютно правильные шаги: ведет игру на вовлечение Северной Кореи в рыночные отношения. Создан фонд объемом $10 млрд, которые будут использованы на развитие инфраструктуры, на создание зон, работающих на рыночных принципах. Китай рассчитывает таким образом привести к смене нынешнего тоталитарного режима. Это правильная позиция, и при проведении такой стратегии Китаю не нужна дополнительная напряженность.
— В чем новизна ситуации по сравнению с прошлыми эпизодами обострения — после заявлений о ядерных испытаниях и слухов о болезни Ким Чен Ира?
— Согласитесь, это разноплановые события. Текущие события можно сравнивать с двумя упомянутыми инцидентами — 1983 и 1987 годов. А заявления о ядерных испытаниях и болезни Ким Чен Ира — гораздо менее серьезная ситуация.
— Как в свете нового обострения отношений между севером и югом расценивать перспективы урегулирования корейского вопроса?
— Урегулирование — это смена режима и объединение на демократической основе с Южной Кореей. С нынешними событиями это никак не связано, обострение носит лишь тактический характер.
— Есть ли стороны, которые получают выгоды от этого нового обострения?
— Никто, абсолютно никто. Для всех это большая проблема.
Беседовала Светлана Ярошевская
