Цивилизация
Долговой кризис, начавшись в Греции, несмотря на усилия всего Европейского союза по его разрешению, понемногу расползается по югу Европы, уже затронув Испанию и Португалию. О введении суровой финансовой дисциплины помимо трех указанных стран объявили Италия и Франция.
Тема экономии, сокращения бюджетных расходов и всяческого затягивания поясов стала актуальной в большинстве европейских стран. Под лозунгами ответственного управления и разумного хозяйствования преуспели на выборах правые партии в Великобритании, Венгрии и Чехии.
Эти же темы остаются одними из основных в ходе предвыборных кампаний в Нидерландах и Словакии, где голосование предстоит в ближайшие дни.
Европейцы обеспокоены. Многие предчувствуют если не полное крушение привычной и уютной модели «социального капитализма», утвердившейся в последние 30–40 лет в странах Евросоюза, то, по меньшей мере, ее серьезную – и не слишком приятную для большинства жителей ЕС – ревизию. В качестве возможного следствия нынешнего кризиса уже называют торможение или даже крах всего европейского интеграционного проекта. Насколько реальны апокалиптические перспективы «заката Европы»?
Напомним, как развивались события. К началу этого года стало ясно, что Евросоюз несколько медленнее, чем США, выходит из глобальной рецессии. Уже зимой появились новые причины для тревоги: выяснилось, что Греция становится бомбой замедленного действия, подложенной под зону евро – финансовый «скелет» единого европейского рынка. Скрывать махинации со статистикой, которыми не один год занимались греческие правительства, стало более невозможно. Выяснился истинный размер бюджетного дефицита Греции – свыше 13% ВВП, притом, что Пакт стабильности и развития, членами которого являются 16 стран еврозоны, настаивает на удержании этого показателя в рамках 3%. Кабинет Георгиоса Папандреу обязался сократить расходы, где только можно. Греция пару недель балансировала на грани социального взрыва, но потом смирилась со своей участью, слегка успокоенная многомиллиардным кредитом, обещанным Евросоюзом и МВФ.
Между тем в действие вступил эффект домино, мировые рынки залихорадило, курс евро покатился вниз, рейтинговые агентства стали один за другим снижать кредитные рейтинги наименее финансово благополучных европейских стран... Европейское начальство собралось на экстренный саммит. В бой была брошена тяжелая финансовая артиллерия в виде колоссального стабилизационного фонда размером в 750 миллиардов евро. Его европейские страны создали для удержания общей валюты 16 стран в состоянии хотя бы относительной стабильности. Падение евро слегка замедлилось, но не прекратилось. (Многие финансовые аналитики, правда, считают, что европейская валюта была в последние годы переоценена и сейчас курс евро по отношению к доллару становится просто более реалистичным.)
Итого – ситуация выглядит весьма драматичной. Тем более что последние события можно было если не предотвратить полностью, то, по крайней мере, смягчить их последствия. Проблемы Греции впервые обсуждались на европейском уровне в феврале, но никаких конкретных решений тогда принято не было.
О том, что некоторые европейские страны «шустрят» с финансовой отчетностью, стало известно еще в 2006 году, когда достоянием гласности стали откровения тогдашнего венгерского премьера Ференца Дюрчаня, заявившего, что его партия выиграла выборы, сознательно введя избирателей в заблуждение относительно состояния дел в экономике.
Возможно, в Брюсселе тогда списали подобную практику на посткоммунистическую «дикость», от которой новые члены ЕС, в отличие от старых, не успели отучиться? Но ведь не кто-нибудь, а Германия и Франция, экономические, а во многом и политические «двигатели» ЕС, в 2004-05 годах откровенно наплевали на нормы Пакта стабильности и развития, выйдя за установленную им 3-процентную норму бюджетного дефицита и избежав каких-либо санкций за это. Европа в значительной мере не соблюдала правила экономической игры, которые сама же ввела. В этих условиях попытки некоторых государственных мужей свалить вину за нынешние потрясения исключительно на злокозненных финансовых спекулянтов выглядят довольно жалко. Банкиры и биржевые игроки, конечно, не ангелы, но и одежды европейских правительств в сегодняшней ситуации совсем не блистают чистотой.
По злой иронии судьбы замораживанием пенсий, сокращением социальных пособий, урезанием бюджетного сектора и прочими непопулярными мерами в Греции, Испании и Португалии вынуждены заниматься правительства социалистов, в свое время создававших основы «щедрой» модели социального государства. Тем самым они становятся политическими самоубийцами, подвергаясь ожесточенной критике как справа (предлагаемые реформы недостаточны, запоздалы, не носят структурного характера и т. д.), так и слева (основная тяжесть финансовой «усушки и утруски» ляжет на плечи простых трудящихся).
Нельзя исключать, что нынешний кризис будет иметь серьезные политические последствия: избиратели отвернутся от привычных политических сил, скомпрометировавших себя, и попробуют найти решение проблем у популистов или же просто у партий и политиков, до этого находившихся в тени.
Общая социальная картина такова. Европейские богатые в растерянности относительно перспектив своих капиталов, особенно по части их приумножения. Европейские бедные возмущены тем, что им опять будет плохо, хотя и до этого было не Бог весть как хорошо. (Утешительные мысли о том, что гаитянам или сомалийцам во много раз хуже, помогают, как правило, ненадолго.) Ну а наиболее многочисленный класс европейских «средних» обеспокоен тем, что происходящее может переместить их заметно ближе к бедным.
По данным опроса Евробарометра, проведенного прошлой осенью, мировой кризис серьезно затронул примерно треть жителей ЕС. От 27 до 34% опрошенных ответили «да» на вопросы о том, стало ли им за последние полгода сложнее обеспечивать потребности в услугах здравоохранения и приобретать все необходимое для своих детей. Аналогичный вопрос, касающийся покупки продуктов питания и оплаты счетов за коммунальные услуги, дал менее однородную картину: от 5% положительных ответов в Дании до 45% в Румынии (средний показатель по ЕС – 18%). Если такие опросы будут проведены этим летом, они, скорее всего, покажут еще более высокую долю тех, кому жить стало хуже и невеселей, особенно в странах юга Европы.
За всей этой политической, экономической и социальной сумятицей проглядывают и исторические контуры сегодняшней Европы. Она, видимо, подошла к границе одного из этапов своего развития.
До сих пор европейский интеграционный проект напоминал маятник, колебавшийся между экономическими императивами и политическими приоритетами. В годы «холодной войны» последние были заданы геополитической ситуацией – разделенность Европы на два лагеря, советское доминирование в восточной ее половине и американский «зонтик безопасности» в западной – поэтому (западно-) европейская интеграция, начавшаяся созданием «Европейского сообщества угля и стали», носила преимущественно экономический характер. Позднее Евросоюз, рожденный в его нынешнем виде в 1992 году, стал во многом политическим проектом. Отсюда его расширение на восток, принятие в ряды союза десятка бывших стран соцлагеря, большинство из которых по экономическим параметрам совсем не соответствовало уровню «старого» ЕС. Введение евро, будучи, на первый взгляд, мерой сугубо экономической, также имело серьезный политический подтекст. В том же ряду находится и забытая ныне «Стратегия-2010», принятая в начале нынешнего десятилетия и ставившая перед объединенной Европой ряд амбициозных задач (в большинстве своем они остались невыполненными).
В последние годы европейский маятник, похоже, остановился. Политический запал, двигавший расширением единой Европы как пространства мира, демократии и благосостояния, иссяк – во многом по экономическим причинам. Стало ясно, что
единая Европа достигла тех границ, в рамках которых ее еще можно худо-бедно удержать в координируемом состоянии. Прием в ЕС все новых и новых членов, особенно столь крупных, экономически неблагополучных и политически нестабильных, как Украина или Турция, уничтожил бы это хрупкое равновесие.
Одновременно усилились и внутренние диспропорции, ярко проявившиеся во время нынешнего кризиса. 16 из 27 стран ЕС имеют общую валюту, но не имеют единой финансовой и налоговой политики, что и явилось одной из причин греческого провала. Лиссабонский договор, задумывавшийся как крупный шаг к дальнейшей интеграции, стал лишь неуклюжим компромиссом, в результате которого ЕС обзавелся удивительным «трехглавым» руководством. Теперь у него есть глава Европейского совета (его часто называют «президентом ЕС»; этот пост занимает невыразительный бывший премьер Бельгии Герман ван Ромпей), страна-председатель (меняется каждые полгода; сейчас это Испания, с 1 июля будет Бельгия) и, наконец, утверждаемое Европарламентом «правительство» ЕС – Еврокомиссия во главе с португальцем Жозе Мануэлем Баррозу, возможно, единственным относительно широко известным «общеевропейским» политиком.
Относительно этого сложного и непонятного европейскому обывателю устройства органов власти ЕС сами еврочиновники нередко употребляют выражение «it's an awful mess» (в приблизительном переводе – «полный бардак»). В то же время, при всей удаленности брюссельских евроорганов от граждан ЕС, последние уже привыкли к интеграционному проекту.
По данным Евробарометра, за исключением Великобритании, членство в Евросоюзе положительно оценивают большинство респондентов (от 54 до 86% в разных государствах).
Среди наиболее позитивных черт интеграции чаще всего называют ликвидацию границ, открытость рынка труда, товаров и услуг, безопасность и отсутствие вооруженных конфликтов. Однако отношение к евро в странах, где эта валюта введена в обращение, более прохладное (массовое сознание связывает с евро всплеск дороговизны), а там, где евро пока нет, отсутствует сильное стремление вступить в еврозону.
Но, как ни парадоксально, именно с евро может начаться новый этап интеграции. Европейский Центробанк и Еврокомиссия уже выступили с предложениями о том, как предотвратить повторение нынешних финансовых катаклизмов. Речь идет, в частности, о предварительном рассмотрении и утверждении бюджетов стран ЕС общеевропейскими органами. Президент Франции Никола Саркози и председатель Европейского совета Герман ван Ромпей выступили с еще более радикальным предложением – создать в ЕС «экономическое правительство» с более широкими полномочиями, чем у действующей Еврокомиссии. Будет ли это сделано, пока неясно, но вектор дальнейшего развития – в сторону куда более сильной, чем до сих пор, экономической, а затем, видимо, и политической координации – уже обозначен.
О том, что Европа, вероятнее всего, будет двигаться именно в эту сторону, говорит и тот факт, что никто всерьез не рассматривает возможность выхода какой-либо страны из еврозоны. Во-первых, это означало бы крах очень амбициозного политико-экономического проекта, каким является евро, а во-вторых, воскрешение греческой драхмы или испанской песеты вряд ли автоматически привело бы к стабилизации экономик этих стран, страдающих от глубоких структурных проблем. Более того, есть признаки того, что сохранение зоны евро рассматривается как необходимое условие европейской интеграции и за пределами этой зоны. В этом духе уже высказались президент США Барак Обама и новый британский премьер Дэвид Кэмерон (хотя последний известен своими евроскептическими настроениями). А Швеция и Польша, которые пока не собираются вводить евро, тем не менее решили внести свою долю в 750-миллиардный европейский стабилизационный фонд.
В прошлом Европу не раз хоронили многие – от русских славянофилов до Освальда Шпенглера. «Старая дама», однако, раз за разом оказывается полной жизненных сил. Период после Второй мировой войны для Европы – эпоха невиданного подъема и расцвета. Не в привычной империалистической системе координат, измеряющей силу и могущество цивилизации численностью ее армий и площадью покоренных земель, а в более человеческом измерении, для которого важнее мир, благосостояние, предприимчивость. По итогам прошлого года совокупный ВВП стран Евросоюза составил около 16 с половиной триллионов долларов, или 21% мировой экономики. Европа – крупнейший в мире экспортер и импортер. Для подрыва этой экономической мощи понадобились бы куда более мощные потрясения, чем нынешние бюджетные проблемы ряда стран и колебания курса евро.
В каком-то смысле ЕС сейчас напоминает человека, который давно не страдал от серьезных болезней и потому воспринимает обычную простуду и скачок температуры как большую беду.
Иное дело, что и простуда может свидетельствовать о снижении иммунитета, за которым придут более тяжелые заболевания. Европа, похоже, проявляет желание лечиться, но насколько эффективные методы оздоровления она изберет, покажут ближайшие месяцы.
