Цивилизация
Во-первых, впечатляет сам факт публикации программного документа в интернет-издании, никогда не отличавшемся особой лояльностью к вертикали, которую возглавляет президент (сразу вспоминается первое интервью Медведева российскому печатному СМИ, которым тоже оказалась «никогда не лизавшая» «Новая газета»). Это, несомненно, знак: глава государства демонстрирует, что самостоятельно ориентируется в мире информации, в особенности в сети, а не употребляет кирш, который готовят на различных политтехнологических кухнях творцы демократии в «суверенной» упаковке.
Во-вторых – и это самое важное –
несмотря на скепсис относительно перспектив реализации идей Медведева, в одном все наблюдатели сходятся: диагноз поставлен правильно.
Можно сколько угодно говорить о пропасти между словами и делами, но ведь в начале-то, как мы знаем, было слово. И в данном случае между строк в президентском тексте читалось слово, рожденное исторической эпохой, которая тоже началась от осознания, что так жить нельзя и надо менять фундаментальные основы политики, идеологии, экономики. Это слово – «перестройка». Теперь, как и тогда, приходит понимание, что стагнация общественных отношений, построенных на лжи, коррупции, ТВ-брейнуошинге и феноменальных экономических глупостях, ведет нас в тупик.
Какие ассоциации при слове «перестройка» возникают у поколения, которое 1985 год застал как минимум в совершеннолетнем возрасте? Честно признаем: если для интеллигенции и небольшой думающей части бизнес-сообщества эта пора – глоток свободы и новые возможности после десятилетий удушливого совка, уравниловки, то для абсолютного большинства населения современной России перестройка ассоциируется с такими понятиями, как «развал державы», «национальный позор», «обнищание» и т.п. При этом мало кто задумывается, что все упомянутые весьма спорные эпитеты если уж и могут быть применены, то, скорее, к последовавшему за перестройкой периоду «реформ». Однако
в массовом сознании именно эпоха Михаила Горбачева стала первопричиной мнимых бедствий, повивальной бабкой эпохи Ельцина. Для коллективного «Я» бывшего советского народа они слились в одно «мрачное прошлое», которое современная пропаганда противопоставляет «светлому настоящему».
Однако давайте просто вспомним горбачевскую повестку дня второй половины восьмидесятых. Даже если оставить за скобками внешнюю политику, которую Медведев в своей статье практически не затрагивает (хотя и здесь нельзя не увидеть параллелей – в смысле необходимости «разрядки международной напряженности»), можно обнаружить немало интересного. Три кита внутреннего курса Горбачева очевидны: в экономике – ускорение и научно-технический прогресс, в социальной сфере – антиалкогольная кампания и решение жилищного вопроса, в политической жизни – демократизация и гласность.
Давайте попробуем оценить с этих позиций реалии наших дней. Катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС – самое свежее и самое страшное напоминание о главной беде российской экономики – безнадежно отсталой инфраструктуре. Основные объекты индустрии, такие как «Норильский никель» и металлургические заводы, созданы еще при Сталине, трудом заключенных и полурабов. Об этом мы как нация не хотим говорить и помнить; хорошо, хоть теперь напомнил президент. Транспортная сеть: аэропорты, железные и автомобильные дороги, на которых каждый год гибнут десятки тысяч сограждан, – осталась в прошлом веке. Да что там говорить: каждый третий лифт в стране находится в аварийном состоянии и представляет угрозу для жизни.
Слава Богу, что осознание нашей ужасающей технологической отсталости наконец-то достигло высших сфер. До кризиса об этом было говорить немодно, да и опасно – легко попасть в «злопыхатели».
А дело-то нехитрое – бурить в земле дырки, делать разрезы, выскребать оттуда содержимое, рубить лес, отливать чушки в построенных дедами печах. И гнать все это на экспорт, в страны, где умеют превращать сырье в пригодный для потребления товар. Ничего похожего на постиндустриальную экономику у нас, увы, не наблюдается. Кое-какие ростки есть, как в нанотехнологиях, но леса пока не видно. Россия попала в порочный круг самоистощения. А мировой кризис очень наглядно показал, чем все это может закончиться: не надо забывать, что одной из причин экономического кризиса в СССР при Горбачеве был обвал цен на нефть до $10 за баррель. Поэтому и нынешняя рецессия, которая «у них» носит временный, конъюнктурный характер, у нас приобретает апокалипсические черты.
Выход только один: отбросить гордыню и признать собственную ущербность, как это сделал в свое время отец «китайского чуда» Дэн Сяопин. И об этом в своей статье впервые сказал глава российского государства – «без всяких комплексов, открыто и прагматично».
Пользуясь сложившейся благодаря кризису конъюнктуре на мировом рынке и отсутствием суверенного внешнего долга, надо срочно импортировать из развитых стран технологии и целые производства, создать с нуля новые отрасли.
Это нужно для того, чтобы «догнать». А чтобы «перегнать» — вкладывать в науку и образование. Собственно, два этих направления, о которых в последние годы говорит российская власть, президент и премьер-министр, звучат как «модернизация и инновационная экономика». А по-горбачевски – «ускорение и научно-технический прогресс». Как сказал Михаил Сергеевич на апрельском пленуме ЦК КПСС 1985 года, «нужны революционные сдвиги — переход к принципиально новым технологическим системам, к технике последних поколений, дающих наивысшую эффективность». Вот и думайте.
Теперь посмотрим на связанную с экономикой социальную сферу. Бесспорно, свои стены, крыша над головой и комфортная среда обитания – одна из главных составляющих качества жизни. Сегодня потребность населения в жилье оценивается в 1,6 млрд кв. метров, что на 45% больше, чем весь жилищный фонд. Так давайте вспомним, что решение пресловутого «квартирного вопроса» — главное направление социальной политики времен перестройки. По плану Горбачева, к 2000 году каждая советская семья должна была иметь отдельную квартиру, в течение 15 лет планировалось построить 2,2 млрд кв. метров жилья. Так бы оно и было – в первые годы перестройки темпы строительства выросли в разы, за пять лет было введено почти 700 млн кв. метров.
Увы, постгорбачевская эпоха похоронила этот проект, и россияне оказались у разбитого корыта. Причем разбитого в прямом смысле слова, так как построенные при советской власти микрорайоны состарились еще на 20 лет и теперь сами по себе требуют ремонта.
Миллиарды квадратных метров «хрущоб», когда-то давших людям новую светлую жизнь после бараков и коммуналок, сегодня для жизни непригодны. Сейчас якобы вводится 50 млн кв. м в год, на деле не более 30 млн, при этом коэффициент доступности жилья за годы национального проекта ухудшился в разы.
Наши чиновники, конечно, вкладывают немалые средства в строительство и недвижимость. Это десятки миллиардов долларов, осевших в элитных, типа Рублевки, колониях вокруг крупных российских мегаполисов, на Лазурном берегу Франции и других местах, где радеющие за народ начальники и их родственники проводят большую часть своей жизни. Размах государственный и звучит красиво: «доступное жилье для тех, кому надо». Но не хотелось бы думать, что именно к этому сведется декларированный пять лет назад нацпроект. Ведь во многом именно по его результатам следующие поколения будут о судить о том, насколько эффективным оказался нынешний менеджмент страны.
Другой аспект нашего социального бытия: повальное пьянство, ставшее одной из главных угроз социальному благополучию и здоровью нации. Необходимость проведения новой антиалкогольной кампании декларируется президентом России, в том числе в обсуждаемой статье. При этом спаивают, как правило, те же чиновники и их друзья, контролирующие и производство, и оборот. Понятно, что источник бедствия – «шаговая доступность» выпивки на любой вкус и кошелек. Та же самая проблема была и с игорным бизнесом, умудрившимся поставить «одноруких бандитов» чуть ли не в каждом подъезде. Но после четырех лет борьбы власть нашла в себе силы убрать игорную мафию из городов. Алкогольная мафия еще более опасна, так как, в отличие от игорных притонов, доступность выпивки не вызывает у населения такого отторжения. А многими, напротив, приветствуется. Ведь начатый Горбачевым на заре перестройки крестовый поход против зеленого змия значительная часть россиян вспоминает с усмешкой или проклятьями. Психологически эта реакция понятна: она сродни протесту алкоголика, у которого в разгар застолья отнимают бутыль. Но
мало кто помнит, что благодаря горбачевской «борьбе с пьянством и алкоголизмом» было сохранено более 1 млн жизней наших сограждан.
Наконец, о политических материях. Очевидно, что многолетнее строительство «суверенной демократии» обернулось, как это всегда бывает, «перегибами на местах». Между прочим, я далек от того, чтобы усматривать в этом коварный умысел Кремля. Как писал посланник Сардинского королевства при русском дворе граф Жозеф де Местр, каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает. К тому же у нас, как известно, каждый раз, когда начинают делать велосипед, в результате получают автомат Калашникова (венцом нынешнего процесса огосударствления экономики, вероятно, станет присоединение к госкорпорации «Ростехнологии» сети ресторанов Аркадия Новикова и их перепрофилирование в бутербродные и кафе-стекляшки типа «Незабудка»).
Так и с демократией. В какой-то момент правящему классу стало тошно не прислуживаться. Партии, парламентарии, СМИ, да все наше недогражданское общество само выстроилось по ранжиру в шеренгу, повинуясь внутреннему чутью. Это не ново: во времена «большого террора» 30-х годов написание доносов в НКВД и митинги под лозунгом «Смерть шпионам и вредителям!» были самой массовой народной забавой.
Последние восемь лет можно наблюдать парадоксальную ситуацию, когда верховный главнокомандующий (сначала Владимир Путин, затем Дмитрий Медведев) говорит построившимся: «вольно!». А в ответ холуйский, преданный взгляд и «государь наш, не губи, любо пресмыкаться». И так на каждом этаже власти – от федерального до поселкового.
Недавно Алексей Пушков, популярный ведущий на московском телеканале, честно признал, что у него на работе процветает цензура. То есть самоцензура: он не приглашает тех или иных людей в свою передачу не потому, что ему кто-то сверху спускает «черный список», а потому что он сам, как сознательный боец информационного фронта, понимает, чье появление в эфире перед ужином может расстроить аппетит городских чиновников. В результате такой повальной сознательности имеем то, что имеем: отличия нынешней программы «Время» от программы «Время» 25-летней давности находятся все труднее. А думающая часть общества уходит в интернет, в блоги, которые становятся чем-то вроде самиздата брежневской эпохи. Сходство тем более очевидно, что в последнее время за некоторые записи в виртуальных дневниках на их хозяев начали заводить вполне реальные уголовные дела.
Поэтому демократизация и гласность для России – не страница истории, а насущная необходимость. Когда самолет попадает в зону турбулентности, можно видеть, как сильно раскачиваются крылья. Амплитуда колебаний у Ил-96 – до 3-х метров. Дело в том, что самолет состоит из 450 тысяч деталей, часть из которых специально не имеет жесткого крепления. Если бы это было не так, лайнер просто развалился бы и рухнул на землю. Так и с нашей политической системой. Надо раскрепостить сознание, открутить винтики. Пустить в затхлую каморку нашей политической элиты свежий воздух – новых людей, которые принесут новые идеи и решения. То есть запустить социальный лифт. Так, как это сделал в свое время Горбачев. Давайте вспомним, что
перестройка – время искренней политики без коррупции и лоббизма. Объединяющим и разъединяющим признаком для партийных функционеров, журналистов, властителей дум интеллигенции были взгляды на будущее страны, а не принадлежность к тем или иным кланам.
Между генералом Макашовым и профессором Собчаком – пропасть, но она возникла из-за их убеждений, а не материальных интересов. Выборы народных депутатов СССР и РСФСР в 1989 и 1990 годах были первыми и последними действительно свободными как от денег, так от административного ресурса (он как раз зачастую работал против кандидатов, представлявших официоз). Увы, в современном политическом классе простые человеческие ценности: совесть, мораль, нравственность, честь, добродетель – не только девальвировались, а превратились в свою противоположность. Достаточно посмотреть на столичную витрину русского капитализма. Ею заправляет семейство, въехавшее во власть в обозе одного из перестроечных кумиров, который, по иронии судьбы, будучи сам далек от чистогана, предлагал (то ли в шутку, то ли всерьез) в качестве меры борьбы с коррупцией легализовать взятки.
Если суммировать все сказанное, то получается, что
повестка дня перестройки как никогда актуальна сегодня, на новом витке диалектической спирали. Надо «отмотать пленку» и еще раз внимательно изучить то, что говорилось тогда.
Разумеется, спустя двадцать лет реформы должны иметь новое содержание и новое качество. Например в том, что касается жилья, представляется более актуальным говорить не о квартире, а о доме для каждой семьи: малоэтажное домостроение гораздо менее капиталоемко, да и качество жизни в собственном доме на порядок выше, чем в бетонной клети. Но сама парадигма очень важна для того, чтобы сегодня ответить на извечный русский вопрос «что делать?». В этом смысле воззвание Дмитрия Медведева, опубликованное в «Газете.Ru», может быть озаглавлено так же, как и нашумевший сборник 1988 года под редакцией Юрия Афанасьева: «Иного не дано».
Автор – председатель совета директоров Национальной резервной корпорации.
