Цивилизация
Издатели точно сговорились. От ярких, красочных обложек сказок и стишков для самых маленьких на закончившейся на днях выставке «Книги России» просто рябило в глазах. Словно потребность в художественном слове исчерпывается сказками дошкольного возраста. Дальше ребенка могут заинтересовать только красочные альбомы из жизни динозавров и познавательные серии в стиле канала «Дискавери».
Выставочная однобокость демонстрирует покупательские предпочтения в период кризиса, как их представляют издатели. То есть книжки детям будут покупать и в самые трудные времена. Но из области вымысла — только для дошколят. Школьникам — литература образовательная.
Не были на ярмарке заметны новые российские перепевы мирового детского хита про симпатичного очкастого школьника-волшебника и его друзей. Ни многочисленные серийные фэнтези с магами и волшебниками под Спилберга со славянско-языческой выправкой. Не говоря уже о книгах для детей, в которых говорилось бы об их реальных проблемах, взаимоотношениях друг с другом, о конфликтах со взрослыми и сверстниками... Зачем издавать то, что не найдет спроса?
Мир детских книг и детского чтения мифологизирован почище реальной нашей жизни. Один из самых распространенных мифов — дети не читают. В том числе и детскую литературу «о серьезном».
На самом деле, по опросам Левада-центра, с первого по пятый класс интерес к чтению у детей весьма высок. Лишь 3% школьников в этом нежном возрасте не прочтут в течение трех месяцев ни одной книжки сверх программы. И в книгах этих они ищут не одни только приключения. Им интересна жизнь сверстников. Школьные разборки. Взрослые. Вот только поиски этих тем в отечественной детской беллетристике едва ли увенчаются успехом. О современной им жизни наши дети узнают в основном из переводов с английского, немецкого, французского и норвежского со шведским.
Нет ни одной значимой для российского общества проблемы, которую так или иначе не затронула бы переводная литература для детей.
Например, проблема незаконной миграции. Про нее дети читают в книжках норвежца Эрленда Лу и немки Изабель Абеди в авторской серии о приключениях девочки-подростка Лолы. Что открывают для себя герои этих книг? Что все мы люди. У иммигрантов свои проблемы. Их надо понимать, стараться с ними уживаться, несмотря на то что они другие. Ничего подобного вы не найдете в современной российской детской литературе.
Под вывеской одного из самых популярных и продвинутых издательств я все же обнаружил, что искал. Здесь были повести и рассказы, в которых современные известные авторы говорят с детьми на языке художественной литературы о смерти, о Боге, о социальном неравенстве и брошенных детях… В большинстве своем книги эти были переводными. На вопрос, почему так, представитель издательства завздыхал. Они бы с радостью публиковали современную «серьезную детскую литературу» российских авторов. Просматривают горы рукописей. Найти ничего не могут. Все слабо, занудно, дидактично. За редким исключением вроде Екатерины Мурашовой, в книгах которой впервые за годы появились настоящие школьники с их реальной жизнью. За что автор тут же получила Национальную детскую литературную премию. И осталась малоизвестным исключением из правила.
Но, кажется, все же дело не в одной только слепоте и недальновидности издателей и малой одаренности современных детских писателей. И не в том, что дети при всех умозрительных попытках понять их читательские приоритеты хуже, чем мы хотели бы о них думать, и предпочитают познанию реальности развлечение выдуманной жизнью третьеклассных волшебников.
Обязательная составляющая всякой талантливой и востребованной детьми литературы о них самих – этическая драма. Она в столкновении детского сообщества с моральными нормами, провозглашаемыми взрослыми.
Кроха сын читает в книжке, как такая же кроха приходит к отцу. Узнает, что хорошо, что плохо. Потом сравнивает с тем, как на самом деле живет отец. Обнаруживает несоответствие. Далее — бунт, конфликт поколений, как внутренний (детей друг с другом) так и внешний (детей и отцов). Попытка выработать собственные нормы. И т. д. вплоть до прихода следующей крохи к той, что выросла и стала его отцом.
Иногда в результате таких походов меняются и сами нормы. Но есть одно неизменное требование. Эти нормы должны быть.
То, что в российском обществе за последние двадцать лет современная детская литература так и не появилось, — следствие. Причина же в том, что за это же время обществом взрослых не было выработано ни одной моральной нормы для внятного ответа детям насчет хорошего и плохого. То есть норм по одному и тому же поводу так много, что их как бы нет ни одной.
Что делать детям «коренной нации» с детьми приезжих? Понять их и принять или мочить в сортире? Как обойтись с инвалидом детства — помогать или забить камнями? Можно ли предать друга, чтобы добиться успеха? Правильно ли присваивать чужое имущество, а его владельца сажать в тюрьму? И так далее…
Детский мир встречается со взрослым. И не вступает в спор с его законом. Потому что его нет. Нет согласия взрослых ни по одному моральному вопросу. Ни в сегодняшнем, ни во вчерашнем, ни в завтрашнем дне.
Как в отсутствие единой взрослой нормы (которую исполняют по-разному, вплоть до полного пренебрежения, но с которой все согласны) дети решают подобные вопросы в жизни — разговор отдельный. Но то, что без нее невозможна серьезная детская литература, очевидно.
Казалось бы, ну и что с того? Ну нет этой нашей текущей детской литературы. А есть русская детская классика, отдельные талантливые книжки о современной детской жизни. И масса переводной литературы, говорящей о серьезном с детьми. Там есть Добро и Зло. И как к ним относиться. И моральные нормы, выстраданные их обществом в форме нелюбимой нами политкорректности. Там появится ангел и священник. И пусть там маленький герой умирает от тяжелой болезни и приходит к Богу.
Пусть они хоть это прочтут, а не торчат с утра до вечера у компьютера.
Согласен. Пусть. И пусть даже книжки Эрленда Лу, Сэма Левелина, Кейт ди Камилло, Юстейн Гордер и других будут прочитаны детьми, как некая фантастика из жизни других миров, где с иммигрантами нужно уживаться и пытаться понять и принять тех, кто иной, отличный от тебя. Потому что в окружающей их жизни они не только видят совсем другое. Но и не слышат ничего похожего на утверждение – как должно быть и как надо. Просто
жить рядом с сообществом детей, воспринимающим гуманистические нормы как фантастику, сказку и прошлую историю, как-то… боязно. И думать о том, что ответит на вопрос крохи отец лет этак через пятнадцать, тоже.
И в какой детской книжке будет описан этот диалог? И будет ли эта книжка детской? И будет ли?..
