Цивилизация
В фильме Алана Паркера «Стена», снятом по мотивам одноимённого альбома рок-группы Pink Floyd , вокруг главного героя на протяжении жизни растёт стена привычек, предрассудков, фобий, которая в один прекрасный день окончательно отрезает его от окружающего мира.
Последние восемь лет правящий режим строил подобную стену на партийном поле. Сначала был огорожен центр, откуда изгнали все организации и объединения, не имеющие отношения к «партии власти». Затем принялись за левый фланг, поместив на него соответствующую псевдоструктуру. Здешняя часть стены, правда, долго оставалась недостроенной: на выборах 2007 года «эсерам» так и не удалось выдавить из левой ниши коммунистов. Но, судя по итогам последней региональной кампании, дела налаживаются: не без административной поддержки «Справедливая Россия» прошла в парламенты всех пяти субъектов федерации, где проводились выборы, тогда как КПРФ — только в два.
Наконец, нынешней осенью руки дотянулись и до «правых», которых прежде всерьёз не трогали, ограничиваясь засылкой к ним казачков, призванных вредительствовать, или, на политтехнологическом жаргоне, спойлерствовать. От политики изоляции либералов и стравливания их друг с другом власть перешла к операции «Последний кирпич в стене», то есть к сооружению на этом участке очередного абсолютно лояльного образования (будто в насмешку новую партию решено наименовать «Правое дело» — именно с этого названия начиналось в конце 1998 года формирование Союза правых сил).
Зачем режиму понадобился «правый муляж»? Опасаться повышения электоральной привлекательности либеральных идей в обозримой перспективе не приходится. Намерение части Союза правых сил во главе с Никитой Белых использовать юридическое лицо СПС для создания объединённой демократической партии тоже не представляло никакой угрозы, поскольку в нынешних условиях лишить любую партию регистрации либо не допустить неугодную к выборам — пара пустяков.
Наверное, дело всё-таки в экономическом кризисе, который, по мнению большинства аналитиков, в России ещё толком и не начинался. Не исключено, что
Кремль решил освободить «Единую Россию» от обязанности изображать партию, правее которой в легальном пространстве только пресловутая стена. Появилась потребность в «правом пугале», каковую роль одно время исполнял СПС; маргинализация последнего оставила эту должность вакантной.
Вероятно, новую правую партию обяжут выступать с непопулярными инициативами, причём сформулированными в категоричной до абсурда форме. После этого возможность попиариться на критике «бесчеловечных экспериментов» не упустят левые, а в финале на подмостки, все в белых фраках, выйдут единороссы, которые и предложат «разумный компромисс».
Показательно, что создатели новой партии из представителей СПС ведут себя весьма раскованно: в отличие от коллег из центристского и левого проектов, деликатно избегающих темы своих отношений с кремлёвскими кураторами, «правые» прямо заявляют, что их силой загоняют в колхоз, ставя перед дилеммой — или объединение с ДПР и «Гражданской силой», или снятие с выборов и ликвидация за долги. Более того, эспээсовцам позволили покапризничать — в частности, не согласиться с приглашением в руководство новой партии особо несимпатичных им персон, например, господ Богданова и Барщевского. Другими словами, им предоставили возможность максимально сохранить лицо, подчеркнуть свою относительную независимость.
Зрителям как бы дают понять, что правый кирпич будет самым свободным в кремлёвской кладке, что ему разрешат пошатываться туда-сюда – миллиметра эдак на два.
«Правые» смогут бескомпромиссно отстаивать либеральные идеи, но, судя по всему, лишь в экономической сфере (правда, возникает вопрос, удастся ли им, оставаясь на этих позициях, получить хоть какое-то парламентское представительство, однако с кукловодской точки зрения это неважно — играть роль пугала можно и без депутатов). Что касается политической сферы, то здесь будет сохраняться строгое табу на любую демонстрацию властных претензий. С этой целью предусмотрен роспуск наиболее оппозиционных режиму региональных отделений СПС, а также введение в руководство новой партии политиков, в чьей лояльности власть не сомневается (Борис Титов, Георгий Бовт).
В сущности, та же самая политика — внедрение в руководство «проверенных» людей — применена и к «Яблоку», которое милостиво освободили от объединительной повинности. В последнее время руководство партии не скрывает, что ведёт переговоры о вступлении в «яблочные» ряды бывшего замруководителя Росприроднадзора Олега Митволя. Новый лидер РОДПЯ Сергей Митрохин может хоть охрипнуть, объясняя «роман» с Митволем намерением усилить «зелёную» составляющую своей организации — репутация профессионального защитника природы сама говорит за себя, и гораздо убедительнее. Председатель «Яблока» прав, когда называет Митволя «человеком конкретного дела», но забывает упомянуть, что это «дело» имеет мало отношения к чему-либо, кроме конкретных личных интересов деятеля.
Вряд ли Митрохин настолько наивен, чтобы этого не понимать. Просто у него, судя по всему, как и у СПС, нет другого выхода. Финансовые обстоятельства «Яблока» настолько плохи, что без спонсора не обойтись, а спонсор не появится, пока на то не будет высочайшего дозволения.
По всей вероятности, введение Митволя в руководство «Яблока» и есть та плата, которую требуется внести за разрешение воспользоваться спонсорскими услугами.
Однако появление в руководстве партии подобного «чужеродного» тела повлечёт за собой не только потерю остатков независимости, но и раскол внутри «Яблока», вернее, внутри того, чему ещё есть раскалываться. Тем, кого не устроит такой вариант, прямая дорога в другое новое объединённое демократическое движение, выбравшее себе название «Солидарность», в надежде, видимо, на то, что, овеянное славой, оно чудесным образом принесёт удачу в борьбе против авторитарного монстра.
Новая, российская, «Солидарность» пребывает за пределами стены. В этом её слабость — сегодня, не будучи вмурованным в стену кирпичом, невозможно участвовать в «реальной» политике, т. е. выборах. Но эта слабость — не главная; в конце концов, и польская «Солидарность» далеко не сразу стала полноправным политическим игроком. Не то плохо, что доморощенные «солидаристы» хотят скопировать чужой политический опыт, плохо то, что этот опыт они сами себе и выдумали.
Нынешняя «Солидарность» пытается объединить сторонников либерализма одновременно и политического, и экономического. Но ещё никогда в российской истории, во всяком случае, с момента введения всеобщего избирательного права, подобного рода коалиции не одерживали сколько-нибудь заметных электоральных побед.
И в польской «Солидарности», и в «ДемРоссии» образца 1990–1991 годов последовательные экономические либералы составляли незначительную часть актива, объединение же происходило вокруг идей либерализма политического — настоящие выборы, открытая политическая конкуренция, свобода СМИ, запрет на использование административного ресурса.
Максимум, на что могут рассчитывать экономические либералы даже на самых честных и свободных выборах — преодоление 7%-ного барьера. Если же отодвинуть в сторону экономические разногласия и сосредоточиться на политических свободах, численность возможной коалиции можно увеличить на порядок, а то и на несколько. И не надо бояться обвинений в «неразборчивости» при выборе союзников: самое страшное — политическая смерть — для демократов уже медицинский факт. Речь идёт не о том, чтобы выздороветь, а о том, чтобы родиться заново. И здесь нужно не устанавливать для себя заранее некие жёсткие рамки, а думать о том, как договориться со всеми потенциальными участниками будущей игры.
Нет никакого сомнения, что созданная режимом стена рано или поздно падёт. Когда подпирающая небо махина начинает ломаться под собственным весом, демонтаж верхних ярусов положение не спасёт. Вопрос только в том, сколько она продержится, пока совсем не развалится, но это зависит от глубины разломов. В любом случае та часть нашего партийного поля, которая ещё не задохнулась под тяжестью стены, должна подобающим образом подготовиться к её крушению.
Самые крупные трещины в нынешней конструкции власти пролегают между центром и периферией, федеральной и региональными элитами. Сценарий же, когда за анархией, воцаряющейся наверху после обрушения очередной «вертикали власти», следует разгул местнического произвола, мы переживали неоднократно — и ни разу не понравилось. Альтернативой может стать только достижение политическим сообществом согласия по некоторым ключевым пунктам.
Первый пункт — реальные, а не имитируемые выборы, или, как говорят мексиканцы, no reeleccionismo. Политики, как суперлояльные, так и супероппозиционные, должны условиться: кто выиграл, тот и формирует правительство, кто проиграл, отходит в сторону — до очередных выборов. При этом никаких «голосуй или проиграешь!», с одной стороны, и демагогии о «праве народа на восстание» — с другой. Нет большего стимула профанировать выборные процедуры, нежели страх лишиться жизни вместе с властью (у власть имущих) либо, наоборот, неготовность признать поражение (у претендентов на власть).
Второй пункт — свобода слова или как минимум отсутствие монополии в сфере СМИ. Здесь тоже непозволительны ни обеспечение преимуществ правящим силам, ни злоупотребления со стороны радикальной оппозиции. Призывы свернуть «собачьи головы» оппонентов, облыжные обвинения и безответственные заявления — эффективнейшее оправдание для введения административных ограничений на свободу слова.
Третий пункт — категорический запрет на использование административного ресурса. Никакого совмещения управленческой деятельности с политической агитацией, особенно в период избирательной кампании. Но с другой стороны — и сознательное ограничение популистской риторики. Понятно, что публичная политика без популизма и демагогии — недостижимый идеал, но какие-то рамки всё-таки необходимы. Ведь именно принципиальная невозможность исполнить предвыборные обещания и порождает соблазн заткнуть рты всем, кто задаёт неприятные вопросы.
Есть и другие вопросы, но они касаются деталей, которые можно обсудить и позже.
Пока же тем, кто задумывается о собственном политическом будущем, нужно договориться о главном. Оппозиции сделать это легче хотя бы в силу сугубой маргинальности: уступать-то, по сути, и нечего. Когда на кону появятся серьёзные ставки, сделать это окажется намного труднее.
Неспособность договориться по вышеизложенным пунктам будет свидетельствовать о том, что оппозиция элементарно не готова к участию в большой политике. Приход к власти сил, не умеющих находить общий язык с оппонентами, рано или поздно приведёт к сооружению очередной стены, а наше политическое пространство и без того настолько плотно завалено обломками предыдущих, что ещё немного — и на нём не сможет расти ничего, кроме бурьяна.
Автор — руководитель отдела политологии фонда «ИНДЕМ»
