Цивилизация
Правление генерал-майора ФСБ Мурата Зязикова в Ингушетии является лучшей (точнее, худшей) иллюстрацией того, к чему может привести силовой сценарий наведения порядка в проблемном регионе. Особенно если федеральная власть самоустранилась от контроля за тем, какими методами этот порядок наводится.
Убийство главного ингушского оппозиционера Магомеда Евлоева, владельца единственного независимого информационного ресурса в республике, уже практически закрытого властями сайта «Ингушетия.Ru», прилетевшего из Москвы в Назрань одним самолетом с Муратом Зязиковым, выглядит лишь очередным эпизодом беспредела, происходящего в Ингушетии. Оппозиционера увезла милиция якобы на допрос прямо из аэропорта и застрелила по дороге при крайне туманных обстоятельствах.
По идее, это преступление должно стать финальным аккордом правления нынешнего президента Ингушетии. Хотя бы потому, что ингушская оппозиция стала говорить о возможной независимости республики от РФ, что в нынешних геополитических условиях для России смертельно опасно. Но нет никаких гарантий, что отставка ингушского лидера состоится и на этот раз. Дело в том, что
сменить Мурата Зязикова на другого президента в Ингушетии недостаточно, надо пересматривать саму модель управления и этой, и другими кавказскими республиками.
Ингушетия и Чечня не просто две составные части бывшей Чечено-Ингушской АССР, но и два элемента силовой модели управления Кавказом, взятой на вооружение Кремлем в эпоху президентства Владимира Путина. Чечня была отдана на откуп перешедшему на сторону федералов после первой чеченской войны клану Кадыровых. В Ингушетии решили испробовать чекистский вариант сценария: 28 апреля 2002 года президентом республики вместо вынужденного Кремлем к отставке советского боевого офицера с опытом войны в Афганистане Руслана Аушева, по версии Москвы, слишком дружившего с боевиками, был избран генерал-майор ФСБ Зязиков.
Шесть с лишним лет правления Зязикова — вполне достаточный срок, чтобы убедиться в способности или неспособности человека контролировать ситуацию в регионе. Можно вспомнить только самые вопиющие события, каждое из которых в нормальном государстве, где центральная власть обращает внимание на нестабильные территории, должно было привести к отставке президента. Нападение на Назрань в июне 2004 года, проникновение с территории Ингушетии боевиков в североосетинский Беслан, где они захватили в заложники более тысячи человек в средней школе № 1, многочисленные похищения людей, включая двух родственников самого Зязикова, постоянные теракты против представителей органов власти, серия убийств местных русских семей. И
если в Чечне, при всей жестокости режима Кадырова, есть формальные признаки восстановления мира, Ингушетия остается едва ли не самой неспокойной территорией на российском Кавказе.
Тем не менее Кремль теперь уже президента Медведева, который, в отличие от Путина, не является коллегой Зязикова по чекистской корпорации, упорно оставляет ингушского руководителя на посту. Более того, не так давно генерал-майора наградили орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
При этом у Зязикова есть еще одно принципиальное отличие от того же Рамзана Кадырова. Президента Чечни, по крайней мере на словах, поддерживает едва ли не все население республики (многие, возможно, физически боятся не поддержать), тогда как 80 тысяч подписей ингушей (а это половина списочного состава избирателей республики) с требованием заменить Зязикова на Руслана Аушева больше месяца лежат в администрации президента России.
Да, в путинской России вошло в привычку никогда не снимать руководителей под давлением народного недовольства.
Хотя это было бы тем более оправданно в условиях, когда выборы губернаторов отменены, и граждане даже теоретически не могут сместить неугодного им главу региона. Кстати, идея отмены прямых выборов и фактическое назначение губернаторов президентом РФ были предложены Владимиром Путиным вслед за бесланской трагедией. И все были убеждены, что одновременно с осетинским лидером Александром Дзасоховым уволен будет и ингушский. Однако этого не произошло ни тогда, ни позже, несмотря на явные провалы зязиковского правления.
А в менее горячих кавказских точках глав регионов Кремль все-таки менял. Например, в Карачаево-Черкесии, где толпа чуть не свергла президента Мустафу Батдыева после убийства его зятем семерых местных предпринимателей. Правда, с момента народного бунта до снятия Батдыева прошло три года, и был избран новый президент России.
Самоустранение центра от контроля над Ингушетией только усугубило ситуацию. Держащийся на штыках федеральных силовых структур и связях в ФСБ Мурат Зязиков сделал Ингушетию еще более нестабильной, чем это было при Руслане Аушеве.
Россия пока еще не представляет себе цену, которую она заплатит за латентный сепаратизм своих кавказских регионов — Ингушетии и Чечни в первую очередь. Формально оставаясь в составе федерации и давая почти стопроцентный результат в пользу Кремля на всех выборах, эти территории фактически живут по особым законам и не управляются федерацией.
Чечня пока относительно успешно контролируется Рамзаном Кадыровым, но трудно себе представить, что может произойти, если с ним что-нибудь случится: система управления этим регионом носит персонифицированный характер и называется «Рамзан Кадыров»,
что, кстати, очень напоминает выстроенную персонально под Владимира Путина федеральную вертикаль власти. В случае с Ингушетией под Муратом Зязиковым нет даже видимости мира. А если добавить к картине ситуацию в Дагестане, где постоянно убивают представителей власти, в том числе силовых структур, неэффективность нынешней политики России на своем Кавказе становится очевидной.
Задача остановить войну, которой руководствовался Кремль на рубеже ХХ и ХХI веков, не может быть достаточной. Надо сделать Кавказ полноценной частью мирной России. Силовые кавказские режимы, фактически не контролируемые Москвой, явно не способны решить эту задачу.
