Цивилизация
Продолжая использовать вечную российскую идеологему о России как стране, находящейся в кольце врагов, власть сегодня превращает это кольцо из вымышленного в реальное. Словно руководство к действию, звучат известные строки Салтыкова-Щедрина из «Записок провинциала в Петербурге»: «Соседей своих в страхе держать, но оными почитаемы быть, яко всех в науках превзошедшие».
Странное понимание содержания термина «великая держава» приводит к тому, что Россия все чаще своими державными шагами вызывает у других государств недоверие, напряженность и даже страх, почему-то принимаемые российской элитой за уважение.
Предсказуемое решение Государственной думы РФ о поддержке внесенного президентом Путиным моратория на участие России в Договоре об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) вполне вписывается в русло нашей внешней политики последних лет. Геополитические игры в возрождающуюся мощь России на фоне попыток «врагов» помешать этому возрождению, постоянные разговоры о «стране, встающей с колен» и «заставившей уважать себя международное сообщество» стали едва ли не главным идеологическим стержнем этой политики. А нефтегазовый шантаж стран с неугодными Кремлю политическими режимами или односторонний выход из стратегических военных соглашений лишь усиливают восприятие современной России мировым сообществом как страны, явно настроенной на политическую конфронтацию.
В принципе, такая политика является прямым следствием эксплуатируемой не одно столетие идеологемы о России как стране, находящейся в кольце врагов и одновременно несущей миру особый, единственно правильный путь развития.
Но у Советского Союза, чьи внешнеполитические повадки все более отчетливо пытается перенимать нынешняя российская власть, по крайней мере, были некоторые материальные и моральные основания для подобной внешней политики — страна выиграла вторую мировую войну, которую не сама начала, сформировала достаточно представительный лагерь государств-сателлитов. Она имела реальную военную мощь, наконец. Другое дело, что такая глобальная конфронтация с западным миром и тотальная гонка вооружения вкупе с предельно неэффективной экономической моделью все равно привели СССР к закономерному краху. Но теперь, спустя всего полтора десятилетия после «главной геополитической катастрофы ХХ века» (именно так назвал распад Союза Владимир Путин),
российская власть идет по тому же тупиковому пути, но уже не имея ни отряда союзников, ни достаточных военных и политических рычагов влияния.
Президент РФ открыто заявлял, что подписал указ о моратории России на участие в ДОВСЕ в ответ на планы США разместить третий эшелон своей системы противоракетной обороны недалеко от российских границ — в Чехии и Польше. Можно сколь угодно оспаривать аргументацию администрации Буша, полагающей, что этот эшелон ПРО направлен против иранских ракет, а не против российских, как заявляют наши военные и гражданские руководители страны. Но в самой российской контраргументации уже звучит предположение о возможности наших ракетных обстрелов Польши и Чехии. (Кстати, представитель Министерства обороны РФ только что, как раз перед голосованием по мораторию на ДОВСЕ в Госдуме, заявил, что мы готовы нарастить обычные вооружения на западных границах страны — как раз вблизи Чехии с Польшей.) Более того, надо ведь смотреть, к чему приводит такая политика. Сейчас, согласно всем опросам, пусть и незначительное, но все же большинство населения Польши и Чехии выступает против развертывания американской системы ПРО. Но после российского моратория на участие в ДОВСЕ и особенно в случае наращивания военного присутствия России на своих западных границах под непрерывную антизападную внешнеполитическую риторику, ставшую постоянным звуковым оформлением нынешнего курса, можно не сомневаться, что польскому и чешскому правительству куда легче будет убедить сограждан в необходимости защиты своих стран от России — в том числе с помощью американского противоракетного «зонтика».
Более того, если Варшавский договор создавался, как ответ на создание НАТО,
односторонним выходом из ДОВСЕ Россия первой начинает пересмотр той юридической системы коллективной безопасности, которая обеспечивает Европе все последние годы существование без глобальных войн.
У России, в отличие от СССР, нет ни соцлагеря, ни военных и финансовых возможностей «покупать» себе надежных стратегических союзников и диктовать мировой порядок. Даже СССР не справился с этой задачей. Да, у США в одиночку тоже не получится, но это не значит, что России разумно играть в сверхдержаву, не имея для этого никаких реальных оснований. Даже если представить себе, что Россия действительно готова в обмен на свой выход из ДОВСЕ поддержать позицию США и Запада по Косово и Ирану, как о том пишет мировая пресса, тем самым мы еще больше ослабим свои внешнеполитические позиции. Антиамериканизм стал едва ли не основным принципом российской внешней политики последних лет, хотя его совершенно недостаточно для появления союзников. Но точно так же, как мир видит, насколько агрессивнее ведет себя Россия в последние годы, он увидит, насколько она беспринципна, если такой политический обмен состоится. Евросоюз может предложить Сербии в обмен на независимость Косова куда более ощутимые и понятные ценности, чем сегодняшняя Россия — в обмен на принципиальный отказ признать эту независимость. А влияние России на договороспособность иранского режима пока тоже никак не подтверждается фактами.
России крайне опасно путать уважение к стране со страхом перед ее коварством и непредсказуемостью, помноженными на завышенные политические амбиции. Ей крайне нежелательно вновь вступать на путь конфронтации с западной цивилизацией, частью которой Россия является уж точно не в меньшей степени, чем частью мусульманского мира. И уж совсем странно ввязываться в новую гонку вооружений, возвращаясь к представлениям о мире конца 40-х — начала 50-х годов прошлого века. И мир, и Россия с тех пор изменились принципиально.
