Цивилизация
Сообщения о дорожно-транспортных происшествиях, произошедших по вине высокопоставленных чиновников и их родственников, а также автомобилей, принадлежащих могущественным ведомствам, с разных концов страны практически каждый день приходят на ленты новостей. В этих хрониках все чаще фигурируют имена судей, вице-мэров, министров. К сожалению, подобные инциденты зачастую не обходятся без жертв. Правда, чиновным особам, как правило, без особых проблем удается выйти сухими из воды. Словно очередные ужесточения наказаний за нарушения правил дорожного движения, которые намечено ввести со следующего года, касаются вовсе не их, а простых смертных.
Впрочем, наверное, так и есть. Российское чиновничество, сосредотачивая в своих руках все больше ресурсов и власти и чувствуя себя независимым от общества, начинает создавать и собственные правила поведения, которые не обязательно должны совпадать с общепринятыми. Формально все равны перед законом, но неформально некоторые все-таки равнее.
Инциденты на дорогах с участием высокопоставленных чиновников — это, прежде всего, отражение куда более глубоких тенденций в российской политике и обществе, принявшие в данном случае столь жесткую и бросающуюся в глаза повседневную форму.
Чем больше государство хочет управлять хозяйственными процессами и участвовать в бизнесе через быстро множащиеся госкорпорации, контролировать неправительственные организации и политические партии, тем быстрее растет госаппарат и усиливаются чиновники. А контроль, в первую очередь политический, над ним неизбежно ослабевает. О бюрократическом контроле, ужесточить который все время грозится российская власть, и речи не идет. В отсутствие контроля политического его усиление неэффективно и ведет лишь к дальнейшему росту бюрократизма и коррупции.
Кажется, в Бразилии во второй половине прошлого века тамошние власти для борьбы с бюрократизмом как-то решили создать министерство по дебюрократизации. Но вскоре были вынуждены отказаться от этой затеи, поскольку данное министерство вскоре превратилось в главный оплот бюрократизма в государстве.
Что же касается политического контроля в современной России, то он минимален. Все чиновничьи вертикали формируются сверху и ни от каких выборов, за исключением президентских, по большому счету, не зависят. А президент находится высоко, и, даже если он захочет, до большинства чиновников у него просто не дойдут руки. Партия «Единая Россия», чьи представители в большом количестве имеются в органах власти всех уровней, в значительной степени сама состоит из чиновничества и уже в силу этой причины не может сама себя контролировать. Бесконтрольность неизбежно порождает безответственность. Федеральные министры, провалившие ту или иную важную социально-экономическую реформу, несмотря на негативное отношение в обществе, подолгу задерживаются в своих креслах. Градоначальники, у которых рушатся дома и уходят под землю фрагменты улиц, спокойно продолжают выполнять должностные обязанности.
Так если за такие серьезные прегрешения чиновникам все сходит с рук, стоит ли беспокоиться о таких «мелочах», как инциденты на дорогах?
Единственный риск потерять хлебное место связан лишь с тем, что его обретение может оказаться в фокусе интересов соперничающего бюрократического клана.
Превращение государственного чиновничества в бесконтрольную и закрытую касту неизбежно ведет к жесткому делению общества на управляющее всевластное меньшинство и управляемое бесправное большинство,
где обе части уже сейчас начинают различаться не только по критерию доступа к управленческим механизмам, но и по качеству и образу жизни, системе ценностей.
Если дело так пойдет и дальше, то со временем придется отказываться от ныне признаваемой официально политической философии равенства возможностей, зачислив великих французских просветителей XVIII в. и отцов американской конституции в разряд неблагонадежных, а то и вредных политических мыслителей. А вместо этого придумать что-нибудь про «соль нации» — «служилое дворянство», получающее чины, привилегии и собственность за службу государству, и всех остальных, чьи интересы этот передовой слой представляет.
Безусловно, такую конструкцию никак нельзя назвать современной, поскольку основная черта современных обществ — это конкуренция и постоянное обновление элит. И, конечно же, идеи равенства перед законом, равенства возможностей.
Вряд ли биполярная социально-политическая конструкция общества будет эффективной и для задач модернизации страны.
Несмотря на признание важности структурной реформы экономики, всемерного развития человеческого капитала и тому подобных дежурных целей и смыслов, основная часть российского чиновничества удовлетворена нынешним положением и менять чего-либо не хочет, поскольку любые масштабные изменения социального или экономического характера неизбежно связаны с рисками утраты нынешнего монопольного положения.
Тем не менее, формирующаяся ныне общественная конфигурация вполне может оказаться устойчивой, и это было бы неправомерно связывать напрямую лишь с высокими ценами на нефть и газ. Гораздо важнее то, что уже сейчас, по данным социологических исследований, значительная часть российского общества рассматривает сферу политики, как чуждую, находящуюся далеко от его интересов, и не только повседневных. Отсюда безразличное отношение к выборам, кадровым назначениям, схваткам между кланами и прочим событиям в политических верхах. Напряжение и недовольство политиками возникает только тогда, когда стремление государства и бюрократии вмешиваться в это общественное пространство становится выше обычного. Например, в случае введения новых обременительных правил или с помощью введения дополнительных налогов потрясти семейные бюджеты обывателей. Или когда неожиданно вырастают цены на те товары и услуги, которые формируют основу этого «массового» жизни.
Если российская бюрократия проявит такт, умеренность и понимание в отношении настроений отгородившегося от политики общества, то столь любимая и укрепляемая ею биполярная социально-политическая конструкция может сохраняться довольно долго.
Справедливости ради надо сказать, что, как показывает опыт отечественной истории, российские правящие классы всегда подводил недостаток чувства меры.
