Цивилизация
В алгоритме российского внутриполитического процесса на наших глазах меняется что-то серьезное. Из непредсказуемого действия, направленность которого определяется хаотическим, «броуновским» взаимодействием, одно — максимум двухходовками, он превращается в нечто более устойчивое и прогнозируемое, поддающееся просчету, по крайней мере на несколько ближайших лет. Не случайно, наверное, накануне очередных парламентских и президентских выборов некоторые влиятельные политики стали публично делиться своими планами уже на следующий избирательный цикл. Не исключил своего участия в «послезавтрашних» президентских выборах Владимир Путин, а лидер «Справедливой России» Сергей Миронов заявил, что в 2012 году эта партия выдвинет нынешнего главу государства кандидатом в президенты. За подобными высказываниями скрываются не только наброски чьих-то личных планов (хотя этот «персоналистский» элемент в данном контексте играет решающее значение), но и возможные траектории движения сложных и многоуровневых политических и кадровых «цепочек».
Нарождающийся интерес к долгосрочным стратегиям демонстрируют не только представители нынешней властной элиты, но и те, кто им пытается оппонировать.
Например, очень похоже на то, что один из лидеров оппозиции, экс-премьер Михаил Касьянов, строит свою стратегию возвращения во власть исходя из того, что нынешние выборы он «пропускает». А реализация планов, по-видимому, связывается бывшим главой правительства уже со следующей четырехлеткой. Не в последнюю очередь интерес к простраиванию долгосрочных стратегий обусловлен полным отсутствием такого к нынешним выборам, которые, хотя и сохраняют определенную интрижку (не ясно, например, какое большинство получит «Единая Россия — относительное, абсолютное или конституционное, и куда позволят продвинуться «Справедливой России»), в целом ни на что не влияют. Институциональная и персональная композиции будущей власти, ее политический курс будут определяться в первую очередь в ходе закулисных договоренностей в верхах в течение времени, оставшегося до ухода Путина, а также будут зависеть от реального баланса сил, который сложится в Кремле после мая 2008 года.
Появление долгосрочных стратегий как реального фактора, определяющего логику развития внутриполитического процесса, все же следует считать признаком его стабилизации, как, впрочем, и всей политической системы страны. Раньше считалось, что подобное могут позволить себе лишь политики в развитых демократиях (тоталитарные и авторитарные режимы не в счет — мы ведь себя с ними не ассоциируем). Хиллари Клинтон, например, пропустила один избирательный цикл, чтобы заявить о намерениях баллотироваться от демократов в 2008 году. А вот представитель известной американской семьи политиков сенатор Эдвард Кеннеди так долго пережидал очередные президентские выборы, что окончательно выбыл из борьбы за Белый дом.
Теперь возможность долгосрочного планирования своих действий получили и наши политики. Разница только в том, что в западных демократиях устойчивость базируется на конкуренции двух или нескольких столь же устойчивых партийных элит, а у нас — на безальтернативности правящей группы. Поэтому и стабильность политического процесса на самом деле получается разного качества. С какими бы трудностями социально-экономического или иного характера ни столкнулось правительство той или иной западной страны, у его лидеров, а тем более, представленных в нем партий, всегда есть шанс признать свои ошибки, на время уйти в сторону, чтобы потом триумфально вернуться.
Или же, долго находясь в тени более могущественных политических игроков, верно высчитать момент для победного восхождения к власти.
В нашей стране доминируют иные представления о власти, как и об оппозиции, впрочем, тоже. Власть должна показывать умение решать возникающие проблемы и по большому счету в столкновении с этими проблемами не проигрывать.
Пока она сохраняет эту способность, лица, ее представляющие, могут планировать свою деятельность на какие угодно сроки.
Но как только власть начинает проигрывать, публично демонстрируя неумение бороться с трудностями, фокус общественных ожиданий начинает смещаться в сторону тех, кто ей оппонировал. Оппозиция, настоящая или мнимая, становится, с точки зрения массового сознания, тем, кто может решить возникшие проблемы. Для тех же, кто отождествлял себя с властными структурами, политическая карьера быстро заканчивается, а с ней и возможности долгосрочного планирования. Достаточно вспомнить противостояние Горбачев — Ельцин или впоследствии в более скрытом виде Путин — Ельцин.
В этом политико-культурном контексте очевидно, что реалистичность долгосрочных планов нынешней властной элиты в первую очередь будет зависеть от того, насколько ей удастся в предстоящие 4 года «побороть» возникшие социально-экономические проблемы.
Тут и необходимость дорогостоящей модернизации основного «кормильца» — нефтегазового комплекса, и вероятность финансового кризиса, и ощутимая нехватка кадров во всех сферах народного хозяйства, и многое другое. Нельзя сказать, чтобы властная элита легкомысленно отмахивалась от проблем. Дескать, нет таких препятствий, которые мы бы не смогли взять. Вопросы, связанные с возникновением новых трудностей, обсуждаются (не по телевизору, конечно, а в специализированной прессе, на профессиональных экспертных совещаниях). Вполне вероятно даже, что в результате этих экспертных и исследовательских усилий будут сформулированы дельные рекомендации.
Вопрос, однако, не только в свежих идеях, но и в способности, в желании правящих кругов эти идеи претворить в жизнь.
Во времена брежневского застоя многие люди, работавшие на высоких позициях в партийно-государственном аппарате, понимая быстротечность взлета глобального могущества СССР 70-х — начала 80-х гг., также предлагали немало полезного. Но эти рекомендации так и не были востребованы. Советские элиты побоялись что-либо менять в окружавшей их действительности.
Главная проблема предстоящего четырехлетия будет в чем-то схожей с временами позднего брежневизма.
Его повестка дня во многом и будет определяться тем, смогут ли разнежившиеся на легких нефтегазовых деньгах российские элиты, имевшие возможность в случае необходимости без особой оглядки на результаты пускать огромные средства на непродуктивные программы типа «национальных проектов», эффективно справиться с трудностями в условиях дефицита ресурсов — финансовых, демографических, экономических, прочих. Это и станет тестом как на реалистичность их долгосрочных стратегий, так и на стабильность политического процесса.
