Цивилизация
Для российских демократов 2004 год завершился на минорной ноте. 3 декабря была одобрена новая практика «избрания» губернаторов; 24 декабря Дума приняла в первом чтении инициированный президентом закон о переходе к выборам по партийным спискам. Проведенный же 12 декабря Гражданский форум, практически не освещавшийся прессой, только выиграл от этого невнимания, ибо вылился в разговоры «о наболевшем», за которыми не было видно даже общих контуров стратегии и тактики российских демократов. Можно ли надеяться на оживление демократических сил в 2005 году и рост их авторитета и влияния? На наш взгляд, подобная перспектива вполне реальна,
однако успехи демократов окажутся значимыми только при условии, что будут порождены совершенствованием приемов и методов их борьбы, а не самодискредитацией власти.
Реалии российской политики
На протяжении последних нескольких лет политическая система России развивалась в направлении упорного отторжения демократических институтов и процедур. Характеризуя нынешнее ее состояние, можно сказать, что в ней еще сохранился определенный экономический либерализмом, точнее — некоторый уровень свободы, который, правда, постепенно начинает ограничиваться или самоограничиваться. То же самое относится и к средствам массовой информации. Такая относительная, причем далеко не всегда формализованная дозволенность преподносится как либерализм, и именно ее власть предлагает считать достаточной «компенсацией» за свертывание демократических норм и практик. Можно утверждать, что нынешняя российская власть категорически не намерена допускать создания условий, при которых она может подвергнуться не то что демократическому обновлению, но даже демократическому контролю. Об этом, в частности, свидетельствуют все последние шаги кремлевской администрации — от поступательного наращивания влияния «силовиков» и отмены прямых выборов губернаторов до пересмотра порядка формирования парламента и внедрения автоматической системы подсчета голосов, не допускающей постороннего контроля за ходом народного волеизъявления.
Россия стремительно приближается к ситуации, в которой не только губернаторы и мэры, а также члены обеих палат парламента будут назначаться президентом, но и он сам будет, по сути, назначаться ему же подотчетной избирательной комиссией, чьи решения заранее известны (а в случае каких-то неожиданностей всегда могут быть подтверждены высшими судебными инстанциями, также зависящими от верховной власти). Перспективы демократической дестабилизации такой системы выглядят абсолютно иллюзорными.
Несмотря на то что первый месяц нового года продемонстрировал резкий рост социальной активности наиболее уязвимых групп населения, пострадавших от реформы «льгот», эта активность пока не стала (и вряд ли станет в ближайшее время) политической. Более того, несмотря на отмечаемое социологами падение рейтинга президента и инициируемое рядом представленных в парламенте партий рассмотрение вопроса о доверии правительству, значительная часть российских граждан поддерживает нынешний курс или, по крайне мере, не выказывает явного несогласия с ним. И это имеет свои причины.
Важнейшая из них определяется экономическими реалиями. Сколько бы ни говорили о замедлении темпов хозяйственного развития, зависимости страны от экспорта энергоресурсов, о ренессансе бюрократического капитализма, нельзя отрицать, что 2000–2004 годы стали для России временем устойчивого роста, повышения управляемости региональными властными институтами, укрепления налоговой дисциплины, сокращения всевластия олигархов и роста жизненного уровня населения. Желание граждан не нарушить сложившиеся тенденции вполне объяснимо и разумно. А рассказы о неустойчивости экономического роста, заполнившие отечественную прессу, способны скорее добавить населению осторожности в оценке деятельности правительства, чем инициировать более радикальные требования новых реформ.
Безусловно, важным фактором остается и кремлевское мифотворчество. Официальные политтехнологи успешно разыграли карту якобы нарастающей внешней угрозы, выжали все возможное из разгула терроризма, а также превратили банальный передел еще недавно бывшего общенародным достояния в пользу представителей «силовиков» в повод для нагнетания «антиолигархического» психоза.
Таким образом, как достижения власти, так и ее неудачи пока не дают населению веских оснований для перехода в оппозицию к ней, и этот факт не следует объяснять ни «забитостью» народа, ни его «исторической склонностью» к повиновению, ни его безразличием к происходящему в стране. Желание стабильности вполне естественно, а манипуляции общественным мнением присущи не только России.
Специфика текущего момента
Обобщая сказанное, мы хотели бы отметить три обстоятельства, весьма важных для определения ориентиров демократического движения в России.
Во-первых, в нынешних условиях обращение к избирателям с программами, четко соответствующими определенной идеологии, бесперспективно.
Сегодня мало кто захочет разбираться в отличии социал-демократов от коммунистов и социалистов; демократов конституционных от либеральных; левоцентристов от правоцентристов; консерваторов от либералов. Необходимо перенести акцент на задачи, имеющие прямое отношение к насущным интересам и проблемам избирателей. Так, движения левой части политического спектра не могут оставаться безучастными к наступлению власти на права трудящихся - и это ныне более актуально, чем обсуждение постулатов коммунистической идеологии. Силы правого фланга не должны игнорировать навязывание бизнесу несвойственной ему ответственности перед бюрократами от правящей партии. Патриотические объединения, грезящие о былом величии России, не вправе обходить молчанием действия власти, разрушающие все надежды на его возрождение. Каждое из движений должно сформулировать вполне четкий и потому относительно узкий набор решаемых им задач. (Те, кто не сможет этого сделать, вынуждены будут смириться со своей маргинализацией.) Большинство подобных задач неизбежно будет жестко контрастировать с целями, заявляемыми кремлевской верхушкой.
Взяв на вооружение не идеологии, а позиции, оппозиционные силы оставят для программ партии власти и создаваемых ею «клонов» лишь демагогические рассуждения.
Во-вторых, требует серьезного уточнения роль лидеров современного демократического движения. Проблема не в том, что эти люди недостойны своих постов, а в том, что для перестройки квазипартийных структур под решение четких задач, о которых сказано выше, в их руководстве понадобятся специалисты, способные предложить программы и технологии конкретных действий. Это позволило бы добиться того, что, с одной стороны, по мере конкретизации позиций утратили бы актуальность одинаково абстрактные призывы левых к социальной справедливости и правых в защиту свободы рынка (на фоне этих призывов даже маловразумительные высказывания кремлевских функционеров не выглядят сегодня слишком уж неубедительными). С другой стороны, только задавшись достижением конкретных целей, лидеры оппозиционных движений осознaют, что их ориентиры скорее дополняют, нежели исключают друг друга. Задачу заключения союза между нынешними лидерами демократических сил следовало бы снять с повестки дня и заменить выработкой тактики совместных действий, способных обеспечить не формальное объединение, а достижение конкретных целей демократического характера.
В-третьих, успеху оппозиции мог бы послужить коллективный отказ составляющих ее сил от обозначения себя в качестве «демократических».
Современной России не хватает законности и социальной справедливости, а вовсе не демократии. И даже если страна нуждалась бы именно в утверждении демократических ценностей, то (следует признать это вполне откровенно) никто из действующих политиков — ни из партии власти, ни из рядов правых, ни из числа сторонников левых сил — не обеспечил бы решения этой задачи.
Тактика необъединенной оппозиции
Анализ сложившейся в России ситуации показывает, что в ближайшие три-пять лет оппозиции не представится реальной возможности претендовать на победу ее кандидата на президентских выборах. Более того, сама постановка такой задачи вредна, так как потребовала бы весьма искусственного объединения оппозиционных сил под руководством одного из известных сегодня — а значит, отягощенного репутацией трибуна-неудачника — лидеров. Поэтому акцент нужно перенести на завоевание заметного представительства в парламенте и, опять-таки, без условия создания единой оппозиционной партии.
Результатом могла бы стать консолидация трех основных течений, объединяющихся вокруг уже существующих партий (возможно, с новыми лидерами и руководством). Те, кто выступает против разрушения социально ориентированного государства, нарастания в обществе неравенства и нищеты, тяготели бы к компартии и могли бы образовать блок левых сил. Выступающие против упрочения авторитаризма и демонтажа хоть как-то построенных основ правового государства постепенно консолидировались бы на общедемократических позициях, близких к «Яблоку». Защитники интересов предпринимателей и поборники более активного включения страны в мировую экономику сгруппировались бы на основе позиций, близких нынешнему руководству СПС. На наш взгляд, если бы каждое из таких консолидированных движений смогло предложить избирателям внятную программу-минимум, реализация которой зависела бы от разработки и принятия нескольких важных законодательных актов, все они по отдельности могли бы рассчитывать на 10–20%, а в совокупности — на 40–45% голосов на парламентских выборах. В таком случае перспективы формирования в России свободного многопартийного общества зависели бы от способности представителей этих движений находить консенсус по важнейшим вопросам и не вступать в конфронтацию друг с другом — что, в общем-то, не так уж невероятно. После обретения дополнительного опыта законотворческой работы оппозиция могла бы претендовать на реальный успех уже на следующих парламентских и президентских выборах. Все это не исключает, разумеется, активной деятельности оппозиционных движений по продвижению своих кандидатов на выборах в региональные органы власти.
Предлагаемая тактика исходит из твердой убежденности в бессмысленности и вредности идеи формирования объединенной оппозиции.
«Объединенная оппозиция» ни по гибкости, ни по интеллектуальному потенциалу, ни по кругозору ничем не будет отличаться от «Единой России», однако этого упорно не хотят признать наши демократические лидеры.
Такая тактика реализуема при двух условиях: это, во-первых, принципиальный отказ всех взявших ее на вооружение от сотрудничества с действующим правительством и, во-вторых, желание и воля четко реагировать на любые инициативы, исходящие «снизу». Для успеха новых оппозиционных движений важно не столько прививать массам идеи своих лидеров, сколько воспринимать, а затем переводить на язык высокой политики реальные требования своих потенциальных избирателей. В условиях нарастающего отрыва власти от народа только такой курс способен обеспечить значительную электоральную поддержку этим блокам и движениям.
Можно предположить, что либо в результате усилий власти, либо вследствие дезориентированности и дезорганизованности самой оппозиции ее попытка добиться признания на парламентских выборах окажется неудачной. Тогда жизненно важным условием успеха становится поддержание внимания общества к деятельности оппозиционных сил, причем к конструктивной деятельности, а не к общим декларациям.
Поэтому выработка механизмов донесения своей позиции до избирателей в очевидно недемократической среде является не менее важной задачей, чем консолидация отдельных направлений оппозиционного движения. Одним из эффективных средств ее решения могло бы стать создание, если так можно выразиться, «теневого правительства» — разумеется, не наделенного властными полномочиями, но состоящего из компетентных политиков и экспертов, по возможности имеющих опыт участия во властных структурах. Основной деятельностью этого «кабинета» стало бы компетентное обсуждение законов и решений, принимаемых действующим правительством, их критика, а также привлечение экспертных групп к разработке альтернативных предложений. Формирование группы, которую мы называем «теневым правительством», полезно и в другом важном отношении. Наиболее заметными фигурами на демократическом фланге являются сегодня персоны, известные своими хлесткими декларациями и жесткой критикой власти практически по всем направлениям ее деятельности. Они стали своеобразными специалистами по составлению деклараций, программ и заявлений. Однако, если «вписать» фамилии соответствующих дам и господ в кружочки или квадратики, обозначающие должности в потенциальном правительстве, получившийся список будет выглядеть, мягко говоря, анекдотично. У оппозиции нет узнаваемых лидеров, которых можно признать компетентными специалистами в сфере как внешней политики, так и современной экономики, военной реформы, федеративных отношений, в проведении социально ориентированных реформ. Это очевидный факт, и он не может не вызывать тревоги.
В связи с этим следует еще раз подчеркнуть, что на протяжении последних лет как в коридорах власти, так и в рядах лидеров оппозиции возникла недопустимая (особенно если принять во внимание, что неудачи властей порой соперничают по своим масштабам с провалами оппозиции) кадровая стабильность.
Более того, приходится признать, что среди оппозиционеров она даже сильнее, нежели во власти. Отчасти это можно объяснить тем, что правящая бюрократия имеет огромные возможности «приманивания» новых кадров перспективой служебного роста (и личного обогащения). Но только отчасти. Потому что объективные тенденции последних нескольких лет не оставляют сомнения: в недалеком будущем власть ждут грандиозные провалы, и здравые оппозиционные политики окажутся весьма востребованными.
Опыт соседей
На все эти проблемы полезно взглянуть в свете «оранжевой революции» на Украине. По нашему убеждению, к недавнему успеху украинских демократических сил привели глубинные закономерности общественного развития, чего упорно не хотят признать многие российские эксперты.
Во-первых, важнейшей предпосылкой того, что зимой 2004–2005 годов Украина начала свой путь в сообщество демократических стран, было проведение свободных и демократических выборов в 1992, 1996 и 2000 годах, причем в 1996 году, в отличие от России, «демократы первого призыва» ушли от власти, и во многом именно поэтому демократические силы на Украине не обрели того гротескного вида, который они имеют в России. Обратим внимание: ни на одних выборах президента Украины в последнем туре не боролись одни и те же кандидаты. Сравнения с Россией, как говорится, излишни.
Урок: если российские демократы не готовы демократически обновлять собственное руководство, наивно ждать, что они будет демократически востребованы народом.
<1>Во-вторых, на Украине всегда имелись самостоятельные политики «второго эшелона», пользовавшиеся поддержкой значимой части избирателей. Как в работе парламента страны, так и в ходе президентских выборов поддержка лидеров со стороны «второстепенных» партий и кандидатов была важным фактором их успеха. На протяжении полутора десятилетий формировалась культура общих достижений и индивидуальных неудач, и при этом консолидация становилась результатом народной поддержки, а не специально предпринимаемых шагов в поисках таковой. Урок: партии и лидеры, поддержанные народом, должны создавать парламентские коалиции и блокироваться на выборах президента, но оппозиции не следует «объединять» всех и вся в поисках голосов.
В-третьих, украинские события октября 2004 — января 2005 года показали, что в течение двух с половиной месяцев аппарат управления государством был дезорганизован в максимально возможной степени. Пресловутая «вертикаль власти» фактически перестала существовать. И что? Удивительно, но кризиса не случилось. Экономика не замерла. Внешние силы не посягнули на суверенитет «самостойной». Более того, избранный президент уже заявил, что в ближайшие годы Украина перейдет от практики назначения к системе выборов региональных руководителей.
Урок: значение «вертикали власти» российского типа не просто преувеличено, а скорее даже выдумано на пустом месте, и рассуждения о государственной мудрости нынешних кремлевских правителей лишены оснований.
В-четвертых, успехи Украины, равно как и неудачи России, обусловлены различным отношением украинских и российских политиков (как находящихся у власти, так и оппозиционных) к проблеме геополитического выбора, стоящего перед нашими странами. Вопрос украинцев «С кем мы?» не имеет ничего общего с российским «Кто с нами?». Россияне — а в этом вопросе власть и демократы практически едины — параноидально озабочены своей цивилизационной самоценностью, что и позволяет авторитарным правителям раз за разом загонять граждан в «военный лагерь», находящийся «в окружении врагов» — фашистов, империалистов, террористов и прочих »-истов».
Урок: без отказа от явной и скрытой великодержавности демократическое развитие России и самих российских «демократов» невозможно.
Подводя итог, хотелось бы отметить, что мы не строим иллюзий относительно того, что российская оппозиция в ее нынешнем виде способна взять в свои руки управление страной. Если она не сможет сделать этого и в ближайшие несколько лет, никто, наверное, не бросит ей упрека — слишком неравны сегодня противостоящие друг другу силы. Но народ никогда не простит современным оппозиционерам, если они не смогут распорядиться властью, которая рано или поздно неизбежно выпадет из рук слабеющей кремлевской бюрократии. А о том, когда и как власть будет ею утрачена и что последует за этим, следовало бы задумываться уже сегодня.
Автор — доктор экономических наук, главный редактор журнала «Свободная мысль-XXI».
