Цивилизация
30 июня 1994 года, десять лет тому назад, закончилась ваучерная приватизация, столь же непопулярная, сколь и успешная буржуазная революция сверху.
Разумеется, никакого счастья эта революция, как и все другие — и сверху, и снизу, и сбоку, и слева, и справа — не принесла. Именно этого от нее с томленьем упованья и ждали трудящиеся массы. Именно этого — отсутствия счастья, всепобеждающего, всеобъемлющего и немедленного — ей до сих пор не могут простить.
В пользу того обстоятельства, что в ваучер верили, как в нового бога, говорит тот факт, что почти все они были розданы. Это была едва ли не самая массовая акция в экономической истории, проведенная в кратчайшие сроки. На скорость и масштабность раздачи повлияло и психологическое наследие советской империи: от еще «того» государства граждане хотели урвать хоть шерсти клок.
Массовые надежды обернулись массовой ненавистью. Приватизационный чек, бумажка, в которой материализовалась частичка национального богатства, казалась ничтожно малой, а ее номинальная цена — неадекватной усилиям, затраченным целыми поколениями строителей Магниток и Днепростроев. Никто не хотел поверить в то, что в этой бумаге с иностранным названием — тот самый жалкий эквивалент труда, который вливается в труд моей республики. Поэтому все охотно поверили в две «Волги» за ваучер. Так поверили, что недавно, говорят, Анатолий Чубайс вдруг задумался: а где же он такое сказал? Была ли эта фраза произнесена в действительности? Легенда воспроизводит самое себя безотносительно к тому, что имело место на самом деле.
Буржуазная революция сверху не оправдала надежд. Больше того, поначалу она даже не создала пресловутого эффективного собственника. Да и как она могла его создать, если обратившееся с точки зрения рынка в минус бывшее богатство бывшей империи уходило даже не то что с молотка, а было нарезано на мелкие бумажные кусочки. Собственности в стране не было, стоимости у этой страны не существовало, деньги в ней отсутствовали. Точнее, деньги как раз и появились в результате либерализации, но они не были такими большими, чтобы на них можно было что-то серьезное и всерьез купить.
Приватизационные чеки выполнили иную историческую миссию: они запустили это самое мелко нарезанное в пыль, в конфетти, совершенно не капитализированное, с неопределенной ценой «богатство» в свободный рыночный оборот. Круговорот ваучеров в природе способствовал тому, чтобы в стране появилась собственность. Из управления собственностью стала расти, причем сначала в виде структурного спада, а вовсе не формального роста, рыночная экономика. Это ли не историческая миссия?
Все аргументы в пользу и против ваучерной приватизации были тысячи раз проговорены. Подробно описана ее история. Переубедить тех, кто считает ее обманом и грабежом, все равно невозможно. Равно как немыслимо доказать, что путь прямых продаж в стране, где не было ни продавцов, ни покупателей, возможно, как и в некоторых странах Восточной Европы, и был бы пройден, однако это ни в коей мере не сказалось бы позитивно на имидже приватизации. Все равно говорили бы о ее несправедливости, кивали бы на «положительный чешский опыт» с ваучерами, толковали бы о распродаже за бесценок, требовали принять закон о национализации. А, собственно, какая приватизация началась сразу за чековой, как раз десять лет назад — именно денежная. Помнят же ваучеры, помнят две «Волги», вспоминают о залоговых аукционах — в сущности, попытке сбалансировать бюджет, правда, довольно дорогой ценой.
Впрочем, еще неизвестно, чем бы закончилась стихийная приватизация, беззаконный захват собственности, который был остановлен именно ваучеризацией. Чековая приватизация ввела процесс разгосударствления в легальное русло, остановила брутальный и банальный грабеж государственных активов. И мы получили бы других олигархов, причем наверняка менее эффективных и цивилизованных, чем нынешнее «социально ответственное», насмерть перепуганное грозным фаллическим видом «вертикали» воинство.
С олигархатом, родившимся в середине 1990-х, сегодня воюют как раз те, кому в 1992–1994 годах команда Госкомимущества не дала в буквальном смысле захватить страну.
Потому и торопились ненавидимые реформаторы, потому и, скажем в сотый раз, негативно относясь к чековой приватизации в теории, активно реализовывали ее на практике. «Темпы в эпоху реконструкции решают все». И приватизаторы торопились…
Благодаря чековой приватизации началось движение страны к капитализму, экономика стала частной. И вовсе не ваучерная приватизация виновата в том, что сейчас невозможно отличить, где заканчиваются государственные активы и начинаются частные. До 1996 года в правительстве невозможно было найти так называемого «приватизированного чиновника».
Теперь если и есть чиновник, то он обязательно кем-нибудь приватизирован, а бизнесмен частично обращен в пользу государства.
~ Открытая экономика показала, что государство гораздо менее эффективно, чем созданный ваучерами рынок. Но пока оно сильнее рынка и имеет возможность определяющим образом влиять на него — прямо или косвенно. Тут уже одной приватизацией не обойтись, надо строить рыночные институты, проводить структурные и институциональные реформы, бить по рукам государство, отучая его от хватательного рефлекса. Проблема еще и в том, что никто, кроме государства, завершить начатую в эпоху ваучеров буржуазную революцию не может.
Тем не менее приватизационные чеки сделали свое дело. Странные бумажки, полученные в сберкассах и проданные за бутылку водки, растеклись по стране. Из этого удивительного обстоятельства родилась рыночная экономика, появилась собственность, начала создаваться стоимость. Когда б мы знали, из какого сора растут буржуазные революции…
Все это — уже история. В десяти годах, которые потрясли мир, спрессовалось гораздо больше лет, потому что время в периоды революций течет быстрее. В трудоспособный возраст уже вошло поколение, которое не помнит слова «ваучер», зато живет в реальности, созданной за два года благодаря столь нелюбимой народом бумаге. Это уже не поколение пепси, это дети буржуазной революции. У которой было начало, но пока не видно конца.
