Цивилизация
У меня в руках не совсем обычная для нашего времени книга. Это триста шестьдесят типографских страниц в элегантной твердой обложке белого цвета. Она отлично сброшюрована и имеет такой лакомый для каждого книгочея атрибут, как матерчатая закладка, вклеенная в корешок. На обложке мелко: «Игорь Шевелев. Год одиночества». То же — на толстом корешке, то же — витиеватым шрифтом на шмуцтитуле. И никаких выходных данных, сколько я ни искал, на традиционно отведенном для этого месте: ни марки издательства, ни года выпуска. И лишь в конце: издательство «Тверская областная типография». И тираж: 400 экземпляров. И уведомление, что книга публикуется в авторской редакции. Есть и дата сдачи в печать — конец прошлого года. А когда вышла — неизвестно, но, судя по тому, что попала она ко мне почти из первых рук только что, вышла она недавно.
Что все это значит? Очень просто: автор напечатал книгу на свои деньги. Отсюда и авторская редакция: какой ей еще быть, если в качестве издателя выступает типография, в штате которой не предусмотрены ни редакторы, ни даже корректоры.
А между тем редактура книги замечательна, я не нашел ни одной ошибки, каковыми пестрит продукция даже весьма приличных столичных издательств. Все говорит об авторском прилежании. Но я не пишу рецензию. Просто сказать о книге несколько слов важно для дальнейшего. На первый взгляд это дневник. Каждому дню некоего года жизни автора — именно года жизни, а не календарному, потому что открывается книга главкой о гостях, которые пришли на день рождения героя, соответствует небольшая глава. На самом деле никакого героя нет, есть автор, состоящий из двух половинок: Он и Она. Эти персонажи мерцают и превращаются, переодеваются и скользят во времени. Нет имен, нет сюжета, есть как бы наброски возможных сюжетов и фабул, но они только заявлены, они своего рода приглашения к продолжению. Можно ли читать такого жанра книгу? С наслаждением, если она столь неожиданно, столь тонко и умно, столь виртуозно написана. Я отдам сколько угодно, так сказать, сюжетных и линейных повествований за одно это сочинение.
И на этом о книге все. Интересно явление в нашей словесности, которое эта книга обозначает. Практика печатанья за свой счет возникла тотчас же, как цензура умерла, а типографии стали кооперативами, то есть во второй половине 80-х. Поскольку практика эта ничем значительным текущую словесность не обогатила — на несколько сот графоманских сочинений несколько отличных поэтических книг, то скоро сошла на нет. Ибо наивные в торговом деле, но тщеславные авторы, забирая домой свои тиражи и рассчитывая их распихать по магазинам, надеясь вернуть деньги, а — чем черт не шутит — может быть, и разжиться, довольно быстро понурились и разуверились: никто у них этих книжек не брал.
Параллельно набирала ход другая практика: одно за другим возникали издательства, которые амбициозно предполагали печатать хорошие книги современных авторов. Эти новоиспеченные издатели-идеалисты тоже, разумеется, не умели торговать, но имели вкус. И, как ни странно, вплоть почти что до наших дней действительно помимо книг академического толка, словарей, детской литературы из печати вышло большое количество качественной свеженаписанной беллетристики, попадавшей на полки магазинов. Это были и известные авторы, и новые имена; многие эти книги оказывались востребованы читателем, отмечены критикой и литературными премиями. Казалось, наладилась нормальная цепочка, но за несколько последних лет эта вроде бы вставшая на ноги система стала давать сбои.
Причин несколько. Главная — удорожание производства книг и поток отечественного трэша, заполонившего лотки и прилавки.
Только такие книги и позволяют крутиться, быстро освободив склады, поскольку отложенный доход при нынешней инфляции — это потерянные вложения. А достойную книгу, не рассчитанную только на домохозяек, быстро не продашь.
Конечно, издатели и в прежние годы хотели заработать. И некоторым это удавалось отлично: пример — издательство «Вагриус», вставшее на ноги во многом на книгах Доценко «про Бешеного». Но большинство то ли брезговало откровенным и беспардонным пиаром, то ли не хотело опускаться «до бульвара». Нынче щепетильность отброшена. Главное: многие научились тому, как делать раскрутку, то есть сумели получать скорые прибыли, которые и не снились издателям романтического, десятилетней, скажем, давности периода. Те, кто не вписался, выбыл из игры, те, кто оседлал этот бизнес, отбросил интеллигентское слюнтяйство и научился действовать теми беззастенчивыми способами, какие приняты в любом другом виде отечественного бизнеса: уходить от налогов, открывая подставные фирмы, допечатывать левые тиражи, обманывая авторов с гонорарами. Эти издатели новой волны стали очень хорошо зарабатывать. Как иллюстрация — первое громкое уголовное дело в этом бизнесе, возбужденное против издательства «Эксмо», поведшего свой бизнес, скажем ласково, в духе не слишком большой и обременительной для предпринимателя прозрачности.
~ И на новом витке все вернулось на круги своя. И вот передо мной совершенно замечательная книга, которая никогда и никому, включая автора, не принесет скорой прибыли. Потому что она никак не для трамвайного чтения. К тому же у автора, известного в узких кругах, нет широкого имени. И издательства отвергли рукопись, и вот теперь она существует лишь в виде отчасти самиздатском. Отчасти потому, что новый самиздат перескочил с машинок, ксероксов и фотобумаги на типографский станок.
Как-то в каком-то интервью на вопрос, чем славно в литературе, на мой взгляд, советское время, я без колебаний ответил: самиздатом. Не корпусом книг как таковых, а самим явлением. Потому что само существование самиздата гарантировало, что словесность жива. Если разделять эту точку зрения, то и нынешнее вынужденное возвращение — благо. Ибо имеющий уши да услышит. И найдет настоящую книгу рано или поздно. Или книга его найдет, как хотите.
