Цивилизация
Обострение обстановки на востоке Украины все чаще воспринимается западными политиками как подтверждение недостаточности тех мер давления на Москву, которые были инициированы еще в прошлом году. По сути, это признали все участники встречи G7, состоявшейся неделю назад в баварском замке Эльмау.
Я бы, разумеется, не согласился с тем, что санкции не влияют на российскую экономику и в целом на состояние страны, но то, что они никак не сказываются на действиях и сознании ее руководителей, сейчас очевидно.
На этом фоне многие чиновники и политики: министр обороны США Картер, канадский премьер Харпер, практически все лидеры «новой Европы» и ряд других — определенно высказались в пользу «и других шагов», политических и военных. Весьма вероятно, что многие из них обсуждались за столом G7 и вскоре начнется их реализация. На мой взгляд, большую ошибку в нынешней ситуации сложно себе представить.
Запад нередко — и справедливо — обвиняет Москву в том, что она придерживается геополитических канонов XIX века, но сейчас и он сам как никогда близок к «симметричному» — и уже поэтому неправильному — ответу.
Ущербность его определяется, на мой взгляд, двумя обстоятельствами.
С одной стороны, военная сила значит сегодня намного меньше, чем прежде — а надежды эффективно решить с ее помощью серьезные политические задачи выглядят иллюзорными. Достаточно вспомнить всю историю последних пятидесяти лет, от Вьетнама до Ирака, чтобы понять: любые крупные державы неизменно проигрывали противостояние с гораздо более слабыми, казалось бы, противниками, теряя при этом много собственных граждан, еще больше своей репутации и совершенно немыслимое количество денег.
Вьетнамская война заставила США выйти из Бреттон-Вудской системы; алжирская поставила точку во французской колониальной истории; афганская разорила и обрекла на катастрофу Советский Союз; «антитеррористические» войны в Центральной Азии и Ираке не только не победили терроризм, но и создали самую большую угрозу миру — исламское сопротивление.
За первые годы XXI столетия — с 2001 по 2014 год — военные расходы в мире выросли на 58,5%, достигнув абсолютного максимума в $1,76 трлн. Я могу показаться похожим на старого советского политинформатора, но трата этих денег никого не сделала счастливее.
При этом ровно половина всех расходов, или $880 млрд, приходится на страны НАТО. В случае их повышения на 7–10%, о чем сейчас активно говорится, речь пойдет о $60–90 млрд в год. Эти деньги, на мой взгляд, будут потрачены даже не бесполезно, а контрпродуктивно:
чем больше будет развернуто рядом с российскими границами оперативно-тактических систем, чем больше проведено военных учений, тем более активно будет вооружаться сама Россия и тем более опасной окажется она для своих соседей.
Давить на Россию жесткими военными средствами бессмысленно, говорит Путин, и он совершенно прав: в таких условиях страна, скорее, только дополнительно ожесточится. Однако главное даже не в этом. Несмотря на вопли либералов с российской стороны границы и местных патриотов — с европейской, мысль о том, что Россия собирается развязать «новую финскую войну» или оккупировать населенные русскими районы прибалтийских государств совершенно безосновательна.
Российская тактика создания очагов «управляемой нестабильности» применяется уже давно, но лишь на территории тех постсоветских стран, которые не входят в НАТО и не имеют обязывающих стороны военных договоров с его членами. Присоединение Крыма, решительные действия в Южной Осетии и вялотекущие упражнения в Приднестровье — все это возможно только за пределами зоны ответственности альянса.
Россия не нападет на страну — члена НАТО, как и ни одна из этих стран никогда не решится на атаку в отношении России с ее ядерным арсеналом.
Несмотря на совершенно иную картину, большая война в Европе сейчас так же невозможна, как и в любое время после 1989 года. Поэтому, наращивая военные приготовления, Запад — возможно, при самых хороших побуждениях — все же делает сугубо вредное дело, подыгрывая милитаристским и реваншистским силам в Москве и при этом ставя во все более сложное положение своих союзников, являющихся соседями России. Так как вооружаться (и раздражать Кремль) будут страны НАТО, а «собирать шишки» — государства, формально членами альянса не являющиеся и потому относительно беззащитные перед российской угрозой.
Поэтому, убежден я, военный «ответ» России окажется еще менее действенным, чем экономические санкции, но породит массу отрицательных последствий, одно из которых достойно отдельного рассмотрения.
Дело в том, что
увеличение военных расходов усилит стремление стран НАТО и ЕС к экономии. Между тем именно она сегодня недопустима в отношении стран, стремящихся выйти из российской зоны влияния.
Еще раз напомню: наращивание военных расходов может потребовать в рамках НАТО $60–90 млрд в год. Предположим, что суммы распределятся пропорционально текущим расходам стран-участниц. Это означает, что на ЕС придется около $24–37 млрд в год дополнительных трат. Этой суммы, замечу, достаточно, чтобы за пять лет списать внешний долг Украины. За четыре года данные траты сравняются со стоимостью всего плана Маршалла для послевоенной Европы, если пересчитать ее в современные доллары.
Я не говорю о том, что если такую сумму потратить на поддержку, например, Молдавии, то ее подушевой ВВП почти достигнет уровня Португалии.
Сегодня Москву более всего тревожит перспектива того, что Молдавия, Украина, Грузия (а, возможно, и Белоруссия) окончательно уйдут от России, став членами Европейского союза. Поэтому самым адекватным ответом на действия Кремля могло бы стать ускоренное инкорпорирование этих государств в союз.
Возьмем ту же Молдавию. Если применить к ней все финансовые вливания, которые получала за пять лет до вступления в ЕС и в первые пять лет после вступления Польша в подушевом исчислении, потребуется не более $700 млн в год. Если добавить всякие скрытые расходы, включение Молдавии в ЕС будет стоить не дороже $10 млрд.
Однако такой шаг будет иметь два радикальных следствия.
Во-первых, Украина, Грузия и та же Белоруссия получат сигнал, что процесс расширения не закрыт, а надежды их небеспочвенны — для проевропейских сил в данных странах это исключительно важно.
Во-вторых, проблема российских вассалов в Приднестровье исчезнет сама собой. Замечу: в течение первого года с момента подписания Молдавией соглашения о безвизовом въезде в ЕС около 74 тыс. жителей Приднестровья (или 1/3 взрослого населения этой так называемой республики) уже получили молдавские биометрические паспорта. Если европейцы будут готовы принять Молдавию в ЕС в ее номинально признанных границах, Приднестровье станет историей в тот самый день, как об этом будет объявлено.
Таким образом,
потратив за пять-шесть лет не более 40% суммы, которую сейчас предполагается ежегодно выкидывать на военные приготовления, Европа решит один из замороженных конфликтов, показав Москве и ее сателлитам весь масштаб своей влиятельности.
Украина, конечно, куда более сложный кейс — но, повторю еще раз, направление хотя бы $10–12 млрд в год на ее развитие в рамках подготовки к вступлению в ЕС радикально изменило бы страну и в экономическом, и в политическом отношении.
России нечего было бы этому противопоставить: ее мечтания сейчас сводятся к постройке обходящих Украину газовых труб и возврату Киевом $3 млрд кредита. Опять-таки само заявление о том, что конфликты на территории постсоветских стран не являются препятствием для их вступления в НАТО и ЕС, стало бы очень важным сигналом для всего постсоветского пространства, указав Кремлю на бесперспективность его основной политической линии на поддержание «управляемой нестабильности».
В этом случае была бы повышена не гипотетическая безопасность нынешних стран НАТО, а реальная безопасность их соседей, которым как раз сегодня и угрожает война.
В конце 1990-х годов известный британский политолог Роберт Купер написал книгу* о том, что мир сегодня делится на «до-модернистские» (или несовременные) государства, на «пространство модернити» и «пост-модернистские» страны, отказывающиеся от суверенитета и военного метода решения проблем. Ко вторым он относил, в частности, США и Россию, к последним причислял Европейский союз.
Но Европа за последние 20 лет показала себя намного более эффективной в распространении демократии и свободы, чем Америка: достаточно сравнить эффект ее действий от Эстонии до Хорватии с результатом американской политики от Афганистана до Сирии.
Сегодня Соединенные Штаты, настаивая на военном ответе России, пытаются противостоять модернистской стране модернистскими методами. Они не помогут — а при ряде обстоятельств могут спровоцировать войну и кровопролитие. Модернистская держава может быть поставлена на место только постмодернистской политикой. Поэтому сегодня нужно говорить на языке масла, а не пушек, включенности, а не противостояния.
Иного пути обозначить России пределы ее притязаний, я убежден, сейчас нет.
*Cooper, Robert. The Postmodern State and the World Order, London: Demos, 1998; подробнее см.: Cooper, Robert. The Breaking of Nations: Order and Chaos in the Twenty-First Century, London: Atlantic Books, 2003.
