Цивилизация
Ровно год тому назад, когда эпидемия коронавируса еще не стала главной темой для всего человечества, многие обозреватели и эксперты с интересом наблюдали, как представители нефтедобывающих стран собираются осуществить акт коллективного суицида, отказываясь от скоординированных шагов на рынке, который через месяц будет полностью парализован. Мы хорошо помним, как в середине марта фьючерсы на нефть торговались в отрицательной зоне, а политические катастрофы в ресурсных экономиках казались некоторым такой же неизбежностью, как «арабская весна» на фоне невиданного подорожания базовых продовольственных товаров.
Однако спустя год ситуация выглядит совершенно иначе. С начала марта 2020 года по конец февраля 2021-го алюминий подорожал на 24,7%, уголь – на 49,7%, медь – на 51,7%, природный газ в Henry Hub – на 60,7%, железная руда – на 89,9%, а нефть – на 94-104% в зависимости от марки. Препятствием для такого скачка не стало даже печальное положение глобальной экономики, закончившей прошлый год небывалым падением на 3,5%, которое достигало в еврозоне 6,8% и обошло стороной лишь Китай, чей ВВП прибавил 2,3%. Вовсе не очевидно, что текущий год ознаменуется стремительным хозяйственным ренессансом (хотя опережающие индикаторы в США говорят о росте в первом квартале на 9,5% по отношению к последнему кварталу прошлого года), но несмотря на это, эксперты из ведущих международных агентств заговорили о начале мирового «суперцикла» роста сырьевых цен, сравнимого с периодом 2000-х годов.
Конечно, циклический характер экономического развития никто не отменял, и фазы роста цен на большинство сырьевых товаров действительно отмечаются каждые 18-20 лет (первой можно считать прилив 1973-1982 годов, второй – события 1999-2008/12 годов). Между ними лежали сокращавшиеся по времени (но не по глубине падения цен) периоды коррекции. Не исключено, что мы находимся в начале новой аналогичной волны.
В пользу подобного предположения действуют несколько обстоятельств.
Во-первых, тренды 2020-х годов во многом напоминают события 1970-х: тогда США отказались от золотого обеспечения доллара, что вызвало резкий всплеск цены золота, а попытка нефтеэкспортеров сохранить «золотое содержание» нефти привела к резкому росту котировок. Сегодня США (равно как Европа и Япония) осуществляют куда более масштабную денежную эмиссию (баланс Федеральной резервной системы вырос с 1 января 2020 года в 1,8 раза, и это без учета обсуждаемого нового пакета стимулирующих мер на $1,9 триллиона). На этом фоне трейдеры уходят в биржевые товары в качестве одного из вариантов хеджирования рисков – все же новомодные штучки типа биткоина вызывают пока смешанные чувства. Судя по всему, эффект огромной эмиссии 2020-2021 годов будет присутствовать еще какое-то время, и цены на сырье могут продолжить рост.
Во-вторых, хотя многие говорят о том, что развитие альтернативной энергетики и заявленные многими странами задачи декарбонизации остановят рост цен, этот тезис пока остается довольно спорным. В отдаленной перспективе так и будет – но нефть никуда не денется, как не делся никуда уголь; она лишь станет топливом для более бедной части мира, в то время как самые успешные страны быстро «позеленеют». Учитывая, что «мировой юг» довольно быстро развивается, я бы не стал предсказывать падения совокупного спроса на нефть как минимум до 2035 года. При этом, даже если он и начнется раньше, данный тренд вполне может миновать многие другие виды сырья, потребление которых устойчиво растет (сегодня человечество потребляет в 2,4 раза больше стали, в 3,2 раза больше алюминия и в 3,5 раза больше цемента, чем в 1990 году). Так что «суперцикл» вполне может стать реальностью.
В-третьих, я бы обратил внимание на то, что сегодня технологические успехи развитых стран не имеют столь однозначного влияния на цены сырьевых товаров, как прежде. В 1981 году совокупное потребление нефти в США оценивалось 6,57% ВВП – но в 2011 году этот показатель составлял уже 4,83% ВВП, а в 2020-м опустился до 1,42% ВВП. Схожие показатели можно привести и по большинству других сырьевых товаров. Несмотря на рост их цен, развитый мир становится менее восприимчивым к меняющейся конъюнктуре просто потому, что сокращает потребление сырья и все больше производит услуги, в том числе и нематериальные. Огромный рост национального богатства, опережающий рост ВВП в 1,4-1,7 раза, позволяет увеличивать долг и становиться еще менее восприимчивым к ценам на сырье. Иначе говоря, удорожание сырья перестает угрожать мировой экономике и потому вполне вероятно.
Россия несомненно окажется бенефициаром нового тренда: на протяжении последних десяти лет доля минерального сырья, металлов и удобрений в ее экспорте составляла от 65 до 78%, а одни только «нефтегазовые доходы» колебались в диапазоне от 40 до 52% всех поступлений в федеральный бюджет.
Если цены на нефть останутся на нынешних $63-65/баррель до конца года, неожиданная прибавка казны достигнет 10-12% всех прошлогодних доходов – а если они двинутся к $70/баррель и выше, то бюджет может быть сведен без казавшегося недавно неизбежным дефицита. Однако «головокружение от успеха», и в иных ситуациях небезобидное, в нашем случае может оказаться довольно опасным – как минимум по двум причинам.
С одной стороны, существует определенная вероятность того, что наступление нового «суперцикла» является ошибкой аналитиков. «Отлив» после волны роста 1970-х годов продолжался почти два десятилетия, с первой половины 1980 по 1998 год. Сейчас же с момента годового максимума тех же нефтяных цен (зафиксированного на уровне $111,3/баррель в текущих ценах по марке Brent по итогам 2011 года) прошло менее десяти лет, так что мы можем наблюдать ситуацию, схожую с событиями 2008-2011 годов, когда та же эмиссия, осуществленная в США для борьбы с ипотечным кризисом, помогла на несколько лет оттянуть наступление нисходящей фазы цикла (если эта гипотеза правильна, то после одного-двух лет эйфории можно ожидать нового обвала и продолжения периода относительно дешевого сырья). В таком контексте ближайшие 3-4 года будут критически важными, так как если цены вернутся к низким уровням, новая «приливная» волна перенесется уже на конце 2020-х годов – а к тому времени всякие аналогии с событиями второй половины ХХ столетия утратят актуальность. Здесь следует также заметить, что сырьевые страны склонны быстро отвечать на рост цен повышением бюджетных трат – и если нынешний тренд окажется неустойчивым, то в глобальном масштабе он может привести к чему-то подобному катастрофической цепочке кризисов и дефолтов, поразивших развивающиеся экономики в середине 1980-х годов.
С другой стороны, существует и параллельная проблема, значимая для всех развивающихся экономик – и, как мы увидели недавно, и для России.
Массированная эмиссия провоцирует инфляционный эффект на рынке не только инвестиционных товаров, но и продовольствия. В последние полгода тренды здесь практически в точности повторяют складывающиеся в сфере энергоносителей и металлов: за это время пшеница подорожала на 31,7%, сахар – на 38,5%, а кукуруза – даже на 67,1%.
При этом если в развитых странах потребление продуктов питания не является критически важным фактором для бюджета среднего домохозяйства (в США на приобретение еды в магазинах уходит около 6% среднего дохода) или подвержено серьезному регулированию (в странах Европейского Союза на сельскохозяйственные дотации в 2019 году было потрачено Є58,0 млрд, что позволяет удерживать розничные цены на большинство продуктов на 30-70% ниже, чем в Соединенных Штатах), то на периферии повышение цен бьет непосредственно по людям, получающим доходы в обесценивающейся национальной валюте.
Внимание, которое привлечено в России к подорожанию продуктов, попыткам регулирования цен и даже инициативам введения субсидируемого потребления (продовольственных талонов или сертификатов) подтверждает, что «сырьевой суперцикл» имеет различные стороны и способен принести не только положительные, но и отрицательные последствия для экономик тех стран, правительства которых склонны слишком доверчиво относиться к «невидимой руке» рынка.
Если аналитики JP Morgan окажутся правы и мы увидим новую волну повышения цен на сырье, надо помнить, что этот прилив может оказаться для России последним. За горизонтом 2020-х годов находится реальность, которую нам сейчас не дано разглядеть в деталях. Поэтому в нынешних условиях любые новые возможности должны, на мой взгляд, рассматриваться как уникальный шанс для того, чтобы использовать очередной «дождь из нефтедолларов» для хозяйственной модернизации и технологической перестройки: сегодня Россия все больше отстает в сфере высоких технологий и по политическим причинам оказывается зависимой даже не от развитых стран Запада, как это было двадцать или десять лет назад, а от Китая, который сам представляет из себя типичную «догоняющую» экономику. В 2010-х годах, когда я писал о тогдашней попытке модернизации, я был одним из немногих российских авторов, кто не пытался истерить, доказывая, что выбор состоит между модернизацией или крахом. И в 1990-е, и в 2010-е годы догоняющее развитие было одинаково возможным, а заимствование технологий – довольно простым, но никто не может гарантировать, что такая ситуация сохранится еще на двадцать лет. Удастся ли России воспользоваться этим шансом, сейчас не скажет никто.
И, конечно, задача осложняется тем, что дополнительными доходами от подорожавшего сырьевого экспорта правительству в этот раз придется делиться – и весьма серьезно. В 2010-2011 годах повышательная волна цен на продовольствие, дестабилизировавшая многие режимы по всему миру, почти не была замечена в России – прежде всего потому, что в этот период курс рубля по отношению к основным мировым валютам не падал, а укреплялся, а также потому, что население хорошо помнило предшествующие десять лет, которые принесли невиданный рост благосостояния. Накануне нового сырьевого суперцикла складывается противоположная ситуация: в предшествующие несколько лет рубль уверенно слабел к доллару и евро, а реальные доходы населения снижаются на протяжении вот уже семи лет. В такой обстановке власти неизбежно должны будут повернуться лицом к населению и серьезно отнестись к борьбе с бедностью, наращиванию производства сельскохозяйственной продукции и рыночному контролю за ценами – посредством ли товарных интервенций, тотального субсидирования производителей или сокращения налогов на аграриев и переработчиков.
Так или иначе, на многих фронтах новый сырьевой суперцикл вызовет множество новых вызовов, ответить на которые закостенелой российской бюрократии будет непросто.
