Цивилизация
По мере того, как эпидемия коронавируса проходит пик в США и Европе, и западные экономики начинают планировать «поэтапное открытие», две темы выходят на первый план: какие выводы сделает мир из происшедшего и как изменится после кризиса глобальная экономика?
Первая тема, на мой взгляд, могла бы остаться довольно рутинной: сейчас всем понятно, что человечество рано расслабилось, забыв об угрозах пандемий; что даже в условиях опасности люди склонны вести себя безрассудно; что здравоохранению необходимо уделять самое пристальное внимание, не надеясь на «рыночные силы»; что власть и общество должны достигать взаимопонимания и доверять друг другу ради победы над болезнью — если бы не одно обстоятельство.
Этим обстоятельством является желание правительств и народов найти врага (на худой конец — ответственного), которого можно обвинить в проблемах и бедствиях.
Коронавирус, судя по всему, не был ни созданием военных, ни инструментом подчинения народов мифическому «мировому правительству». Самой вероятной причиной его возникновения является неосмотрительное взаимодействие человека с дикой природой (причем неважно, выражалось оно в поедании плохо приготовленных мёртвых тварей, как это было в эпидемиях 1957 и 1968 годов, или в экспериментах с живыми особями). Довольно очевидно при этом, что территориально эпидемия распространялась из Китая (как, опять-таки, похожие пандемии 1957, 1968 и 2013 годов).
Поэтому мысль об ответственности китайских властей является вовсе не провокацией против великой КПК и лично гениального председателя Си, а следствием банальных логических умозаключений. Характерно, что на том этапе, когда эти умозаключения были впервые сделаны, никто не ставил Китаю в укор происшедшие события и тем более не требовал никакой «сатисфакции».
Однако по мере того, как становилось ясно, что власти КНР действительно скрыли время начала эпидемии и ее размах, пытались дезинформировать международные организации (а возможно и подкупить их) и преступно проигнорировали угрозы распространения эпидемии в условиях массовых поездок туристов за рубеж в период празднования Нового года по лунному календарю, в разных странах возникли серьезные основания для обвинений правительства КНР в халатности, за которыми вскоре замаячили и требования расследования происшедшего.
Ответом стала невиданная по своей наглости кампания шельмования политиков и экспертов, выступающих с такими требованиями, и возмутительная череда попыток переложить ответственность на других. Китайские дипломаты в России, Казахстане и многих других странах начали в недопустимых выражениях поучать граждан этих государств; представители китайских министерств и ведомств — отрицать «уханьское» происхождение вируса, а российские синофилы — вовсю популяризировать самые бредовые измышления наших юго-восточных «партнеров».
В последнее время пропагандистские усилия Пекина вышли на новый уровень, с которого начинают слышаться «обоснования» того, что вирус был завезен в Китай извне, а конечную ответственность за его распространение по миру, оказывается, несут наиболее пострадавшие от последствий эпидемии Соединенные Штаты.
На мой взгляд, сама по себе склонность к поиску врагов в сегодняшних экстраординарных условиях совершенно непродуктивна, кто бы ее ни проявлял: в любом фантастическом романе или фильме мы видим, как общие угрозы сплачивают людей, а не разъединяют их. Но попытки переложить ответственность с себя на других, мне кажется, могут привести к противоположному результату.
Уже появились первые примеры предъявления Китаю исков за случившееся — и хотя я полностью согласен с теми, кто не видит у них реальной перспективы, «война слов», судя по всему, в ближайшее время будет только нарастать.
Мир, потерявший почти двести тысяч жизней и триллионы долларов, не умилится ни тряпичным маскам от Джека Ма, ни никого не лечащим лекарствам от пекинских целителей, с которым сейчас носятся российские власти.
Открытость и честность в данном случае, несомненно, стали бы наилучшим средством выхода из сложной ситуации, но эти инструменты не встречаются в арсенале авторитарных государств.
Эпидемия и кризис когда-то закончатся. От вируса появится эффективное лекарство, изобретенное скорее Gilead или Pfizer, чем Sinopharm или «Фармстандартом». Однако новая конфигурация глобальной экономики может существенно отличаться от прежней. Западный мир сегодня напуган — причем не в последнюю очередь тем, в какой степени он зависим от незападного — а Китай сделал все возможное, чтобы стать воплощением такового в сознании миллиардов людей.
Глобализация и без того уже давно начала «регионализироваться» (25,8% международной товарной торговли в 2018 г. приходилось на оборот товаров внутри ЕС и EEA— Еврозоны). И до кризиса темпы роста торговли были ниже темпов роста мирового валового продукта, что показалось бы немыслимым в 2000-е годы. Разговоры о «реиндустриализации» Запада в условиях обретения Америкой (а, значит, в недалеком будущем и Европой) энергетической независимости от глобальной периферии шли полным ходом. Пытаясь огульно и бездоказательно обвинить соперников в собственных и мировых проблемах, Китай и отчасти примкнувшая к нему Россия вступают в опасную игру.
В последние годы сложилась иллюзия стремительного возрождения индустриальных и сырьевых экономик, доведенная пропагандистскими средствами до ощущения «упадочности» западного мира. Кризис 2020 года может ее разрушить.
Развитые страны во второй раз после 2008-2009 годов (и в намного большей мере) ощутили свои невероятные финансовые возможности.
Банк Англии за неделю увеличил баланс на сумму, превышающую российские, а ФРС за три недели — китайские золотовалютные резервы. Мир увидел, в какой мере может быть сокращено потребление энергоносителей без того, чтобы все замерло и экономики остановились.
Покупки дешевых игрушек и шмоток могут перестать казаться основанием зависимости от китайской экономики.
Если обернуться назад, окажется, что суммарный накопленный дефицит Соединенных Штатов в торговле с Китаем (грубо говоря, тот объем товаров, который американцы получили, передав заокеанским партнерам лишь «свеженапечатанные» доллары) за последние 20 (!) лет составил чуть более 5,1 трлн долларов. Тогда как только обесценение акций на американском фондовом рынке из-за эффекта коронавируса превышало в самые драматические моменты 12 трлн долларов.
При этом не стоит считать, что после 2008 года Китай освободился от своей экспортной зависимости: средний объем промышленного экспорта из КНР в 2010-2019 годах составил 23,4% ВВП. На экспортные поставки ориентированы самые крупные инфраструктурные проекты. Финансирование экспортных операций остается важнейшим источником доходов китайских банков.
Нынешний кризис случился в сложный момент: в последние годы внутренний спрос в Китае рос в основном за счет гигантской кредитной накачки экономики, и его столь же быстрая дальнейшая экспансия представляется довольно маловероятной.
Остановка экспорта сегодня для Китая, разумеется, не смертельна — но она не смертельна для него приблизительно так же, как для России не смертельна нефть Urals по 18 долларов за баррель.
И если год назад в той же Европе без лишнего восторга наблюдали за тем, как президент Дональд Трамп пытается принудить Китай к торговле с Соединенными Штатами на условиях Вашингтона, то после коронавирусного карантина на фоне звучащих из Пекина обвинений я не думаю, что у КНР останется много последовательных симпатизантов.
Долгие годы российские и иностранные гении геополитики рассуждали о возвышении Китая как о своего рода «возвращении истории», так и не закончившейся по рецептам Фукуямы. Оценивались разные сценарии конфликта между Поднебесной и Западом — от военного столкновения до соперничества за доминирование над мировыми финансами. Однако случилось неожиданное: в мир из Китая пришла эпидемия, против которой оказались бессмысленны и оружие, и деньги. Эпидемия, на которую у людей нашелся только один ответ: самоизоляция и social distancing.
Последнее, что сегодня нужно Китаю — это то, чтобы к нему как к стране в целом относились так, как относятся к отдельным носителям пришедшей из нее заразы.
Их не боятся, их не ненавидят, им обычно сочувствуют, но их обходят стороной. Общаются через маски, не подают руки, опасаются прикасаться ко всему, чем они пользовались.
Если такое отношение перенесется в экономическую сферу, оно может поставить крест на огромных амбициях Китая — страны, чей народ в последние десятилетия совершил настоящее чудо модернизации. Китайцам удался экономический, технологический и социальный рывок, равного которому за такой короткий срок не сделал никто на планете. Да, у них были и есть проблемы — и одной из них стала появившаяся эпидемия. Но не она и даже не люди, которые то ли съели непрожаренную летучую мышь, то ли неосторожно поранились зараженными в лаборатории инструментами — а правительство, ошалевшее от безграничных полномочий, власти и лжи, превращает Китай в прокаженного XXI века.
Я искренне желаю китайцам физического и духовного, а Китаю — идеологического и политического здоровья. От последнего судьбы современного мира, я убежден, будут зависеть даже больше, чем от первого…
