Цивилизация
Этот декабрь, как и прошлый, выдался урожайным на новости, касающиеся отношений России и Белоруссии. Бесконечные встречи Путина и Лукашенко; интриги и информационные сливы; уже традиционные взаимные подозрения и обиды. При этом создается информационный фон, который призван убедить, что времена, когда можно было бесконечно откладывать важные решения, уходят в прошлое. В это легко поверить. Но, на мой взгляд, оснований так считать не слишком много.
Последние действия Кремля, включая очередную рабочую встречу президентов России и Белоруссии 20 декабря, вторую менее чем за месяц, не оставляют сомнения в том, что российской стороне хотелось бы активизировать интеграционную повестку. Экономически Белоруссия не представляет для России никакого интереса. Страна живет на переработке российской нефти (на поставки нефтепродуктов за рубеж приходится 25% экспорта) и отгрузке в Россию ширпотреба и продовольствия (еще 14,2% экспорта). Газовый транзит станет неактуальным уже в следующем году. Экономика Белоруссии с ВВП в 3,8% от российского показателя никакого «расширения рынка» нам не принесет. Доходы населения после завершения «налогового маневра» окажутся существенно ниже российских.
Если исходить из этого, причин желать интеграции у России остается ровно две. С одной стороны, это мысли о сценариях 2024 года, один из которых предполагает образование нового государства во главе с нынешним президентом России. С другой, это опасения по поводу проигрыша Западу очередной постсоветской страны и утраты стратегического плацдарма на границах с Европой.
Я не стану гадать, какой из мотивов движет российскими политиками – достаточно констатации наличия желания «додавить» Минск. Итоги переговоров в Сочи и приглашение премьер-министру РФ Дмитрию Медведеву посетить Белоруссию говорят, судя по всему, о том, что у Лукашенко исчерпываются возможности для защиты статус-кво традиционным образом – посредством постоянного введения Москвы в заблуждение и выторговывания реальных экономических преференций в обмен на виртуальное политическое союзничество.
Вероятно, в обозримой перспективе вербальное согласие Белоруссии на «углубленную интеграцию» будет получено.
Однако, на мой взгляд, этот момент в России склонны рассматривать как итог долгой борьбы за Белоруссию – в то время как он, если и случится, окажется скорее началом данного процесса.
Сегодня Лукашенко контролирует политическую «поляну» в Белоруссии: назначенные им чиновники управляют огосударствленной экономикой; новая фаворитка заседает в зачищенном от оппозиции парламенте; дети и доверенные лица распоряжаются финансовыми потоками; силовики внимательно мониторят поведение недовольных. Между тем, это происходит в условиях существования Белоруссии как суверенного государства – и многие последние события (включая 400 тыс. просмотров трансляции относительно немногочисленных недавних митингов в Минске против интеграции с Россией) указывают на то, что население привыкло к нынешней реальности и не стремится становиться частью России.
В такой ситуации согласие официального Минска на интеграцию может иметь несколько последствий.
Первый вариант предполагает серьезный взрыв протестной активности – и я бы даже сказал, что нынешние власти могут не захотеть ее сдерживать в надежде на то, что ситуация может измениться.
В Белоруссии нет проблем, которые могли бы вызвать у «русских» стремление вернуться в Россию даже в тех масштабах, которые имелись в Крыму или на Донбассе.
В отличие от России, тут никто не считает себя «евразийцами» или «неевропейцами»: внутренний паспорт используется и как заграничный (в России таковой есть только у 28% граждан), а в Европу выезжали около 50% белорусов (против менее 10% россиян). 138 тыс. белорусских граждан (более 2% взрослого населения) получили вид на жительство в странах Европейского Союза только за прошлый год, а по удельному числу выданных шенгенских виз республика остается мировым лидером. И если Белоруссия превратится в несколько областей России, масштабы проблем для этой весьма социально активной части общества даже сложно себе представить.
Поэтому я бы не рассчитывал на то, что согласие Лукашенко «продать» суверенитет своей страны России (если он на это решится) будет иметь определяющее значение.
Второй вариант, предполагающий образование некоей конфедерации с общими парламентом и правительством, унифицированными законами и нормами, но формально не означающий включения Белоруссии в Россию (в противном случае проблема-2024 не решается) чреват еще более значительными сложностями. В этом случае Россия получает около 10 миллионов новых сограждан, большинство из которых будут «заряжены» на сопротивление распространению российских практик управления на их страну.
Превратившись из президента в «наместника», Лукашенко делегитимизирует свою власть, и Россия получит опасную «пятую колонну»: с одной стороны, белорусы будут несомненно более проевропейскими, чем большинство россиян; с другой, степень полученной их родиной автономии всколыхнет вопрос о реальной федерализации остальной России. Относительно затихшие было дебаты о том, почему «союзным» республикам в свое время позволили стать отдельными государствами, а «автономным» – нет, практически гарантированно вспыхнут с новой силой.
Иначе говоря, потенциальное включение Белоруссии в состав как России, так и конфедеративного государства с единым руководителем, наделенным реальными властными полномочиями, неизбежно спровоцирует огромные противоречия внутри России – несравнимые, на мой взгляд, с теми, которые принесло присоединение Крыма.
Предположение о том, что нынешняя российская власть сможет усилиться через подобный шаг, выглядит опасной иллюзией.
Кроме того, не стоит забывать, что Лукашенко не только последовательно заявлял и заявляет о том, что не собирается сдавать белорусский суверенитет, но и скорее всего назначит очередные президентские выборы на свой день рождения. И вряд ли собирается на них проиграть или в них не участвовать (именно это ему якобы настоятельно рекомендовали в Сочи). Поэтому, скорее всего, в такой ситуации даже если белорусский вождь и подпишет какие-то «дорожные карты» в области интеграции с Россией, это может оказаться частью довольно хитрого замысла.
Экономическая ситуация в Белоруссии не идеальна. Рост зарплат (с $330 до $520 в 2016-2019 гг.) экономически не обоснован. Золотовалютные резервы едва превышают $9 млрд при отрицательном сальдо внешней торговли товарами в $4,5 млрд за десять месяцев 2019 г. и потребностью выплатить в следующем году ;3,8 млрд по государственному долгу. «Налоговый маневр» лишит белорусский бюджет 3-4% его доходов. Поэтому после президентских выборов (специально проводимых досрочно) возможны девальвация и кризис по сценарию 2011 года.
Если у Лукашенко достанет смелости, обвал можно организовать до выборов, обвинить в нем Россию, и вместо интеграционной повестки дня окончательно стать сторонником белорусского суверенитета, присвоив себе многие лозунги разрозненной и бессильной оппозиции. Для подобного шага существует, я замечу, и практически идеальная организационная форма, предусмотрительно созданная… самой Россией.
Сейчас Белоруссия входит с Российской Федерацией в два интеграционных объединения одновременно – в Евразийский союз и в Союзное государство. В Евразийском Союзе Москва часто подвергается критике со стороны других участников, но в целом в объединении идет, пусть и не без сложностей, процесс «выравнивания условий хозяйствования». Союзное государство было образовано тогда, когда никакого Евразийского союза не существовало, и до его появления обладало самостоятельной ценностью: ведь именно оно и позволяло Белоруссии получать серьезные экономические выгоды от «сожительства» с Россией.
В нынешней ситуации Союзное государство экономически в значительной мере бессмысленно; оно имеет значение только в качестве фундамента для формирования подлинно единого политического пространства.
Поэтому Лукашенко, если он действительно решит пойти на обострение, может пригрозить выходом Минска из Союзного государства, а то и реально прекратить его существование. Парадоксально, но у Кремля не будет в этом случае никаких инструментов «наказания» Белоруссии: «налоговый маневр» и так лишит ее дешевой нефти, а дискриминировать страну-члена Евразийского Союза – значит подрывать отношения с другими участниками организации, которой Москва весьма дорожит.
Иначе говоря, перспективы развития российско-белорусских отношений остаются крайне сложными и многовариантными. Москва в своем упорном стремлении укрепить интеграцию с Минском забывает о том, что договор о Союзном государстве в 1999 г. воспринимался как заявка на начало постсоветского воссоединительного процесса, который сейчас не может обсуждаться – и поэтому стратегически полная интеграция бессмысленна. А также о том, что объединение с суверенным государством имеет совсем иные по-следствия, чем «откусывание» кусочка соседней страны.
Как бы странно это ни звучало, однозначно хороших для России вариантов развития отношений с Белоруссией не существует.
Как показывает вся постсоветская история, Россия имеет значительный опыт продуцирования на территории бывшего Советского Союза очагов нестабильности – но пока она ни разу не смогла срежиссировать смену режима с менее лояльного российской власти на более лояльный.
Поэтому любые рекомендации Лукашенко отойти от власти будут выглядеть откровенно смешно, а реальная интеграция с Белоруссией в любой из возможных форм станет весьма рискованной. На каком-то этапе все это будет осмыслено и понято и в Москве, и в Минске.
В результате предновогодние переговоры об интеграции станут такой же традицией для российского и белорусского лидеров, как походы в баню для героев фильма «Ирония судьбы». Россия в той или иной форме будет и далее субсидировать белорусскую экономику, а сама Белоруссия продолжит формировать собственную идентичность, вовсе не основанную на принципах «русского мира».
