Не выбирая выражения

Через три года после 9/11 великий «Вагриус» издал перевод великой и необычайно спорной — но разве б мы стали тут воспевать розовые сладкие слюни — книги «Ярость и гордость». Ее написала мужественная и фантастическая женщина — коня на скаку тоже остановит — Ориана Фаллачи. (Я восхищаюсь ею давно, но не было повода про нее поговорить, а теперь тема погорячела. Кстати, из русских журналисток мне вспоминаются по этому поводу знакомая мне заочно Ольга Алленова и моя вторая знакомая Даша Асламова, которые ездят на войны, на наши войны, и уж не знаю, что они думают об остающихся в тылу мужиках.)

Еще 14-летней девицей Ориана была круче многих мужиков: нет бы в куклы играть — так партизанила. Потом всю жизнь переживала: а может, она на той войне человека убила? Убила, не убила — но, значит, стреляла по врагу, она пошла умирать за родину, чистое дитя.

Ну после этого ожидать что она будет трусить и выбирать выражения, вместо того чтоб резать правду-матку, было бы наивно. На смелость же у фронтовиков еще накладывается посттравматический синдром, все ж на нервах. Книжку и хвалили, и клеймили, называли «жестким антиисламским памфлетом» или святой книгой правды — не важно, многомиллионные тиражи на разных языках говорят сами за себя. Это все по обе стороны Атлантики, поскольку, будучи европейкой, Ориана предпочла жить в Штатах, где она нашла больше свободы и меньше лицемерия. И меньше трусости перед исламскими террористами и фундаменталистами.

«Вагриус» в предисловии тогда гордо сообщал про автора: «Во Франции ультрарадикальная мусульманская ассоциация возбудила против Фаллачи судебный процесс, который журналистка, впрочем, выиграла».

Мужества этой женщине не занимать. В годы Второй мировой войны она, тогда четырнадцатилетняя девушка, сражалась в рядах итальянского сопротивления против фашизма. Затем, не раз рискуя жизнью, писала гневные репортажи из различных горячих точек планеты — Вьетнама, Ближнего Востока, Венгрии 1956 года, революционной Латинской Америки 1970-х годов, региона Персидского залива. Во время кровавых событий 1968 года в Мехико журналистка была тяжело ранена… Она пишет о непримиримых, с ее точки зрения, противоречиях между исламским и западным мирами, о всемирном феномене джихада и о «губительной беспечности Запада». Впитавшая в себя европейскую и американскую культуру, защищая достижения западной цивилизации, Фаллачи проклинает все то, что она называет «слепотой, глухотой, конформизмом и бесстыдством политкорректного подхода».

Это книга потрясла весь мир — ну, кроме разве России. Как это странно! Хотя, может, и не странно — российским ли бюрократам откровенно говорить о поднятых в книге проблемах? Имея столкновения кавказских боевиков с прочим населением? Нашим ли мачо-силовикам, ведущим уже столько лет ожесточенную войну с «горсткой» бандитов, снимать шляпу перед «слабой» иностранной женщиной?

Надо сказать, и она этого не скрывает, что первые шесть дней после нападения на Америку она проплакала. А потом перестала плакать и 12 дней — без сна и еды, только кофе и курево, — непрерывно писала книгу в жанре письма, что несколько упрощало ее задачу (ну разве несколько). Этот текст, эту маленькую книгу она напечатала в газете.

После вышла «отвратительная и безграмотная книжонка «Ислам наказывает Ориану Фаллачи», теперь распространяемая во всех мусульманских общинах в Италии, например, так называемый президент Итальянской исламской партии (кстати, лицо весьма известное антитеррористической итальянской полиции) яростно оскорблял моего покойного отца и призывал своих единоверцев убить меня во имя Аллаха.

«От Афганистана до Судана, от Палестины до Пакистана, от Малайзии до Ирана, от Египта до Ирака, от Алжира до Сенегала, от Сирии до Кении, от Ливии до Республики Чад, от Ливана до Марокко, от Индонезии до Йемена, от Саудовской Аравии до Сомали ненависть к Западу раздувается, как раздувается от сильного ветра погасший костер. Последователи исламских фундаменталистов размножаются, точно простейшие одноклеточные организмы: одна клетка делится на две клетки, потом на четыре, затем на восемь, на шестнадцать, тридцать две и так до бесконечности. Те, кто не осознает этого, пусть всмотрятся в зрелища, которые показывают по ТВ каждый день. (Тут мы все вспомнили про ТВ-картинки из восставшей Северной Африки, которая рванула с новыми силами в Европу, которую любят страшно, как вы понимаете. Конечно, незадолго до начала волнений европейские лидеры сказали о крахе мульти-культи, но по инерции уж примут тыщ 300 беженцев. Которых отчего бы не отправить к богатым братьям в Саудовскую Аравию, к примеру? — И. С.)

Очень изящно Ориана высказалась насчет новой Афганской войны: «Среди девятнадцати камикадзе Нью-Йорка и Вашингтона не было ни одного афганца. У камикадзе есть другие места, где они могут тренироваться, другие пещеры, где они могут спрятаться. Посмотрите на карту, и вы увидите, что к югу от границы Афганистана находится Пакистан, а на севере лежат мусульманская Чечня, Узбекистан, Казахстан и т. д. К западу от Афганистана Иран. Возле Ирана Ирак, Сирия. Сразу за Сирией почти полностью мусульманский Ливан. После Ливана мусульманская Иордания. После Иордании ультрамусульманская Саудовская Аравия (Тепло, тепло! — И. С.). А за Красным морем африканский континент с его мусульманскими (ну наконец-то! — И. С.) Египтом, Ливией, (продолжение списка будем считать прогнозом. — И.С.) Сомали, Нигером, Нигерией, Сенегалом, Мавританией и т. д. Население этих стран рукоплещет священной войне. Ошибаются те, кто не замечает, наконец, что конфликт между нами и ими не только военный. О нет. Это религиозный и культурный конфликт. И наши военные победы не остановят продвижения исламского терроризма. Наоборот, они его обострят, усилят. Худшее впереди!»

Видите, как оптимистично. Если худшее еще впереди — значит, сегодня не все так плохо!

И такой флешбэк. Цитата: «В юности я узнала, что, когда фашисты пытали моего отца, требуя выдать, где он спрятал оружие, сброшенное на парашютах американцами для нашего движения Сопротивления, мой отец смеялся. У меня оледенела кровь, когда я услышала об этом. Однажды я не выдержала: «Отец! Это правда, что когда-то ты смеялся под пытками?» Отец нахмурился и хрипло пробормотал: «Дорогой мой ребенок, в некоторых ситуациях смех — это то же, что и слезы. Сама узнаешь... Когда-нибудь ты сама узнаешь...»

И еще в том же духе: «Однажды я выбралась живой из морга, куда меня швырнули, посчитав мертвой».

«Я никогда не считала камикадзе солдатами. Тем более я не считала их мучениками или героями, как с воплями и брызгами зловонной слюны мистер Арафат именовал их в беседе со мной в 1972 году. Это было, когда я брала у него интервью в Аммане — месте, где кроме всего прочего он проводил подготовку банды террористов Баадера — Майнхофа. Я считаю камикадзе убийцами, которыми руководит тщеславие. Эксгибиционистами, которые, неспособные добиться успеха в кино, политике или спорте, ищут славы в своей собственной смерти или смерти других людей. Они, вместо того чтобы бороться за «Оскар», министерское кресло или олимпийскую медаль, ищут место в Джанне — в раю, обещанном Кораном».

После Фаллачи цитирует свой текст, написанный в 1980-х: «Они называли меня расисткой и в то же время одобряли американцев, обезумевших от страха перед Советским Союзом и поэтому дававших варварам поддержку и оружие, тренировавших юного суданца по имени Усама бен Ладен и кричавших: «Ура героическому афганскому народу! Долой Советский Союз! Советский Союз — вон из Афганиста-а-ана!» Ну что ж... Советский Союз ушел. Усама бен Ладен остался и послал своих камикадзе в Америку. Кто должен этому радоваться?»

«Хватит глупостей, господа. Коперник, Галилей, Ньютон, Дарвин, Пастер, Эйнштейн не были последователями Пророка. Согласны? Мотор, телеграф, электролампочка, то есть электричество, фотография, телефон, радио, телевидение не были изобретены какими-то там муллами или аятоллами. Не так ли? Поезд, автомобиль, самолет, вертолет (который придумал и спроектировал Леонардо), космические корабли, на которых мы полетели на Луну и на Марс и скоро полетим бог знает куда. Согласны?»

«На Ватиканском соборе в октябре 1999 года, который был посвящен обсуждению взаимоотношений между христианами и мусульманами, известный исламский ученый, обращаясь к ошеломленной публике, заявил с безмятежной наглостью: «Используя вашу демократию, мы захватим вас, используя нашу религию, мы будем господствовать над вами». (Шокирующий рассказ о происходящем я получила от одного из участников, кардинала Джузеппе Бернардини, архиепископа турецкого города Смирны.)

«Политкорректность» — это мода, а вернее сказать, мистификация, к которой во имя Братства (sic!) прибегает пацифизм. Тем самым перечеркивается даже война, которую мы не так давно вели против фашизма. Эта мода, а вернее сказать, эта мистификация - подлая попытка уравнять белое и черное, когда во имя Гуманизма (sic!) почитают захватчиков и порочат защитников, прощают преступников и осуждают жертв, оплакивают талибов (организация запрещена в России) и проклинают американцев, прощают палестинцев за любое зло, а израильтян — за то, в чем они не виноваты».

Хрупкая дама привыкла брать быка за рога, она высказывалась с солдатской прямотой, без оглядки на лица: «…зачем мы сражались сперва с Муссолини и Гитлером, затем со Сталиным и компанией? (Всю шоблу — в одну компанию! В один ряд! — И. С.) Зачем мы вошли во Вьетнам? Почему мы противостояли невыносимому Фиделю Кастро и делаем это до сих пор? Зачем мы бросали бомбы на Югославию Милошевича? Зачем мы действуем как мировые полицейские, и убиваем, и объявляем войны врагам свободы, демократии, цивилизации, и умираем в этих войнах?»

Это риторический вопрос, само собой. Но он не только сильно развернут, но и страшно красив! Ответ на него она, конечно, знает. Это для тупых разжевывает. И для образности. И вот так, поиздевавшись, она наконец возвращается к своей главной теме: «Что, эти принципы распространяются только на определенные случаи, только на определенные страны? Разве исламские тирании не столь же неприемлемы и недопустимы, сколь тирании фашистские и коммунистические? Довольно вашей двуличности, вашей двусмысленности, вашего лицемерия!»

Далее она, журналистка планетарного масштаба, включает кухонную интонацию и выражается, само собой, политнекорректно. Говорит то, что думают и чувствуют люди очень часто, но боятся открыть рот: «Эмигранты, покидающие Албанию, и Боснию, и Египет, и Ливию, и Тунис, и Алжир, и Марокко, и остаток мусульманской Африки, плывут по морю, и что даже когда они направляются в Северную Европу, то высаживаются все равно на наше побережье? Нужно ли напоминать, что, единожды высадившись на наше побережье, они находят такой избыток гостеприимства, что вместо того, чтобы двигаться дальше, по меньшей мере 25 процентов из них останавливаются в Италии, селятся в Италии, подобно маврам, поселившимся в Португалии и Испании тысячу лет назад?»

«…если мы останемся инертными, их будет еще больше и еще больше. Они всегда будут требовать, лезть в наши дела и распоряжаться нами. До тех пор пока не подчинят нас себе. Следовательно, иметь с ними дело невозможно. Попытка диалога с ними немыслима. Проявлять по отношению к ним снисхождение и терпимость губительно. И тот, кто думает обратное, — дурак».

С чем я вас и поздравляю!

Да, Ориана — спорный автор. Но, тем не менее, с ней не поспоришь. Да хоть потому, что она ушла, она покинула этот мир (годы ее жизни — 1929—2006). Рассказав нам главное о том, что ей казалось самой страшной угрозой. И о нашей трусости. Она себя ни в чем упрекнуть не могла, да и поздно теперь. Чем бы ни кончились попытки построить всемирный халифат, Ориана воевала с ним до последнего. Старый солдат! Возможно, она с презрением смотрит на нас со своих итальянских небес. Может, она уже перестала верить в нас. Ей, наверно, кажется, что мы бросили оружие в грязь, сделали Hände hoch и сдали свои города на разграбление и милость победителя. С ней не поспоришь еще и потому, что ей с нами не о чем говорить, даже если б мы и встретились.

Пардон за обильное цитирование. Но, думаю, она бы не обиделась. Она, уверен, спокойно смотрит на нашу мышиную возню со своей высоты. Ориана — солдат, боец, и эти строчки — в память о той войне, которую она вела без страха и упрека. Не прячась за спинами детей и тем более женщин, не труся ни разу — вот просто ни единого раза.

Кстати, с наступающим вас Днем Победы, друзья.