Сталинград in Vogue

Легендарный главред журнала Vogue, живой памятник Алена Долецкая прощалась с должностью и с друзьями в «Боско-кафе». «Алена, расскажи, как тебя съели!» — крикнул московский юродивый Данила Поляков, но выходка вертлявого рыжего беса потонула в хоре подлиз. А между тем история съедения глянцевого главреда номер один заслуживает особого внимания. Это не банальная подсидка, а триумф муравья над стрекозой, Сальери над Моцартом, машинерии над вдохновением.

О том, что Аленина песенка спета, в тусовке поговаривали давно. Президент издательского дома Conde Nast Карина Добротворская последние пару месяцев произносила имя «Алена Долецкая» еще холоднее обычного. «От нее все устали!» — закатывали глаза знатоки. (О, эти маши и васи, уставшие от главредов Vogue!). Но при этом до конца в близкое свержение Долецкой никто не верил — на кого менять, людей-то нет! «Даже на «Татлер» — «Тааатлер»! (тут люди в теме разводили руками) — пришлось ставить безымянного труженика села».

Да, если уж на «Татлер» не нашлось правильного персонажа, то чего говорить про оплот тщеты всего сущего — Vogue? Заменили бы, да не кем. Живых памятников у нас всего два — Эвелина Хромченко и Алена Долецкая. «Было бы прикольно заменить Алену на Эвелину», — говорили пикейные жилеты, но я прекрасно знала, что этого не случится: отечественный глянец взял курс на безликих, безымянных и безъязыких.

Официальная версия, сработанная Conde Nast, оскорбительно топорна: Алена, дескать, Долецкая пишет книгу, масштабное полотно, и доле не может разрываться между созданием эпоса «Война и Вог» и руководством одноименным журналом. Никто в это фуфло не поверил, но вот что характерно: Conde Nast не потрудился сочинить ничего правдоподобного. Высосанная из пальца отмазка — это часть концепции оскорбительного увольнения Долецкой.

Алена Долецкая называла свой журнал «Вауг», растягивая и слегка подгнусавливая первое «вау». Окологламурная тусовка, гламур — часть бизнеса, коверкали название до «Вогуе», становясь как бы над этими игрищами.

В кулуарах этого самого «Вау-гэ» говорили что-то про падение рекламы. Но я вас умоляю, кто вам считает! Это история не про цифры, а про двух женщин — главу издательского дома Conde Nast Карину Добротворскую и Алену Долецкую, и если хотите, отчасти это история еще и про Сальери и Моцарта.

Как народная правдоматочница РФ, сразу озвучу то, о чем говорили все «московские все». Российский Vogue — это харизма Долецкой, но если вычесть оттуда саму Алену Прекрасную, то в сухом остатке «Вау-гэ» — откровенно скучный журнал. Бог с ним, что сама Алена писать не умеет, но она еще и не чувствительна к слову, и не может отличить хороший текст от гладкописи. Очень бы хотелось списать увольнение Долецкой на низкое качество контента: мол, уволили за то, что в «Вау-гэ» стало нечего читать, — это было бы красиво. Но, увы, «нечего читать» — изобретение не Долецкой. Это, похоже, политика издательского дома Conde Nast и особенно Карины Добротворской, долго подъедавшей Долецкую, как собака тапок, когда никто не видит.

Пару месяцев назад заместителем Долецкой стал отец светской хроники Эдуард Дорожкин. Он сразу же бросился в ноги к двум лучшим колумнисткам, двум Женечкам — Пищиковой и Долгиновой, и заказал им портрет светской москвички и портрет провинциалки. (Последняя, говорят, вышла вылитой Ксенией Собчак.) Женечки, ранее с «Вау-гэ» не сотрудничавшие, выдали очень лихие наноколонки. Но говорят, что глава издательского дома Карина, увидев их, пришла в неистовство. «Вог» делается для молодой идиотки, — тихим железным голосом рассердилась она. — Зачем молодой идиотке Пищикова?»

Впрочем, даже если эпитет «молодая идиотка» приписали Карине в недрах редакции, смысл ее позиции такой. Я свидетельствую: как только текст приобретал неспешность, когда было, что сказать, приходила Карина Добротворская и со словами «это скучно, незачем столько писать» душила прекрасные порывы. Карина считала, что нужно делать не хороший журнал, а прибыльный проект. И это хуже, чем преступление, это, на мой взгляд, ошибка — держать аудиторию за фраеров.

Я полагаю, что это изобретение не самой Карины — она лишь точно улавливала эманации вышестоящих товарищей. Старожилы припоминают, что когда Алена только затевала Vogue и никакой Карины не было и в помине, то глаза ее горели, а с уст срывалось что-то типа «Сьюзен Зонтаг». Однако крылышки ей подрезали сразу. Американцы-хозяева засылали в города и веси разных кураторов. Русские издания тогда курировал австралийский директор. И из всех моделей «Вогов» — есть американская, французская модели — была выбрана южно-корейская модель. Верховный жрец гламура решил, что Россия ближе всего к Южной Корее и потому не нужно никаких изысков, никаких тонкостей, сложностей, неуловимостей. Должно быть грубо, ясно и зримо, как в Cosmo. И вот российское «Вау-гэ» стало эдакой мелкой нарезкой. Обратите внимание: в итальянском и французском изданиях этого «мелкого нарезика» нет. Карина же насаждала именно такой сценарий.

Собственно, «Вау-гэ» можно было читать, только когда рерайтом полновесных текстов там занимался замечательный кинокритик и литератор Дмитрий Савельев, большой мастер художественного слова. (Позже, после кадровых перестановок в редакции, он ненадолго стал редактором отдела культуры.) Без отвращения читались тексты учителя русского языка Алексея Белякова. И можно было не потакать слабостям, например, Савельева и Белякова, но в меру мириться с ними, понимая, что в обмен на небольшие нарушения режима эти люди могут дать талант и качество. Однако машинерия именно Conde Nast не предполагает такого обмена.

Никакой корреляции между талантом и карьерой в Conde Nast не существовало, а редакция самого «Вау-гэ» была раем для девиц, примечательных ровно тем, что уродились они абсолютно ничем не примечательными. Журнал держался на девочках, чей смысл жизни заключался в визитке «Маша Сидорова — журнал Vogue», потому что без Vogue Маша Сидорова — никто.

А вот такой, скажем, человек, как самый известный и вдумчивый исследователь моды Ольга Михайловская, не будет утром подскакивать и думать: «А чего это я в таком офигительно хорошем настроении проснулась? А, так я же работаю в «Вауг»!» И смешно ожидать от одаренных, способных на креатив журналистов, что они так же будут бросаться в восторги, как Маша Сидорова.

Долецкая позиционировала себя как сильный человек, ее сумасшедшая харизма завораживала. Но в ней не было чего-то, что сильнее всех внешних влияний. Скажу проще: главным приводным ремнем Алены Долецкой служило обожание. Вот приезжает Алена с какого-нибудь показа. И вся редакция начинает над ней причитать. (Кстати, поднять настроение Долецкой было очень легко — ловко ввернуть, что главред L'Officiele Эвелина ей и в подметки не годится.) На постоянных придыханиях «Самая прекрасная-распрекрасная ненаглядная Аленочка!» в «Вау-гэ» делались карьеры. На этом принципе ассистентки вырастали до замглавреда.

«Это все вообще свойственно корпоративным ценностям, особенно в женском глянце», — подсказывает капитан Очевидность, но это не правда, а полуправда. Исполнять лизатто не требовалось в Elle времен, например, Ирины Михайловской. Нет оголтелой готовности минетить у начальства в In Style.

Тем временем нездоровая атмосфера в Conde Nast привела к тому, что московское отделение завшивело льстивыми и профессионально непригодными ничтожествами. Интриги приветствовались, сотрудники выигрывали соревнование жизни, делая друг другу подножки. Подлость была заложена в саму пружину, в сам маховик издательского дома. Главной же несущей конструкцией интриги стали отношения Карины и Алены.

Вечный сюжет — конфликт стрекозы и муравья — длился без малого десять лет. Алена — это легкое дыхание, чарующий интерфейс, Карина — упорный железобетонный пахарь, Сальери, которому все дается очень тяжело. У нее нет и не будет полетности, но эти терпение и труд перетрут все живое.

Давным-давно, в незапамятные времена, Алена Долецкая привела смерть свою Карину Добротворскую в Vogue своими же руками. До этого госпожа Добротворская немножко поработала в журнале «Премьер», затем ушла в декрет, родила и случайно, чуть ли не на бытовой почве, познакомилась с Аленой Долецкой. В результате Долецкая взяла ее своим замом.

Заместитель, подсидевший благодетеля, — это тоже вечный сюжет. Госпожа Долецкая, как дальновидный, но малость отъехавший гроссмейстер, сама себе готовила мат. Почему она вовремя не заметила смертельную опасность? Предположу, что причина — самоупоение и, как следствие, неумение разбираться в людях и незнание элементарной человеческой природы. У Алены Долецкой был такой пламенный роман с самой собой, что глядеть в оба и вовремя заметить неладное она была не способна.

Похоже, изначально Добротворская не метила в президенты всего Conde Nast, а метила она в главреды Vogue. Но прямого способа сесть в это кресло не было, путь прошел через главредство AD. И пока самовлюбленный нарцисс упивался собой, цепкая тихая трудяга налаживала связи с головным начальством.

Задним числом понятно, что Алену не очень любила директор издательского дома Conde Nast Анна Харви. А Карина тем временем ходила с ней на ланчи. Долецкая хотела быть не частью механизма, а звездой. Карина же трудилась над налаживанием отношений, всегда находила возможность перенаправить свет на настоящее начальство, и вдруг все очень точно поняли, что она отличный противовес Алене. Начальники увидели в Карине баланс. Другое дело, какого черта при всех исходных Алена сделала ее своим замом, но я уже замечала, что госпожа Долецкая — женщина не выдающегося ума, но выдающейся поверхностности и душевной уплощенности. Она порой настолько не секла нюансов, что сотрудники находили ее поразительной.

В редакции Долецкая часто попадала под чужое влияние. Видимо, потому что не была уверена в своих профессиональных навыках. И вот как-то раз сотрудник редакции нашел у Алены письмо от Карины о том, какие все вокруг «никакие» и «не те», как все в редакции плохо пишут и как нужен человек, который будет всех переписывать и править. Но и тут на открытый конфликт Добротворская не шла: цепкая, хваткая крестьянская девушка таилась под масочкой очень хорошей, душевной и совсем не карьерной женщины.

Карина и Алена были даже стилистически разными. Самоупоенный нарцисс и крепкая тихая рабочая женщина с широкой костью, большими руками и ногами, органически не способная правильно выбрать платье. Она аккуратно вела свою партию, и, когда Алена наконец поняла, что у Карины своя игра, она занервничала. Но съесть Карину было уже невозможно: она укрепилась настолько, что получила назначение президента всего издательского дома.

Когда прозвучала новость об увольнении Алены, все были уверены, что Карина займет обе позиции — и президента Conde Nast Россия, и главного редактора Vogue. Я могу предположить, что она действительно хотела совмещать должности, но ей не позволили — не было прецедента. И тогда на подмостках Ярмарки Тщеславия появилась фигура Виктории Давыдовой.

Движение бывшего главреда Glamour, бывшего главреда Tatler и вновь назначенного главреда Vogue Виктории Давыдовой было напрямую связано именно с Кариной Добротворской. Сотрудники издательского дома называли Давыдову любимой игрушкой Карины. И если в Долецкой было что пообсуждать, это была птица большого полета, то новый главред «Вау-гэ» — креатура Карины — не о чем даже говорить, сплошное «гребу и плачу». Виктория Давыдова — человек не воговского масштаба: нулевая харизма, отрицательное обаяние, двух слов связать не может, даже подписи вменяемые к фотографиям придумать не в состоянии. Креативность? Ох, если бы изобретение швейной иглы доверили Давыдовой, то человечество по сей день ходило бы в шкурах. В главреды ее привела необыкновенная сервильность и крайняя изворотливость: тут она недорасслышала, там недопоняла, а когда не отвертишься — убежала в туалет и смылась.

Первые номера Tatler были неплохими, но в течение первого полугодия оттуда ушла вся команда — Федоровская, Оболенцева, Якимова, Горяминская, Артемов, потом Ольга Шахина, Максим Семеляк и Женя Фишелева. И старой команды осталась только Ксения Соловьева и ответсек.

«Татлер» в ряду мирового глянца стоит особняком. Это не глянцевая сопля в сиропе, а острый и злободневный журнал о светском обществе. Но под руководством Давыдовой он быстро превратился в беззубого лицемера. Там взахлеб расписывали Гаухар Ашкенази: «В тот вечер на ней были часы, усыпанные бриллиантами. Она их купила себе сама, сделав миллионы на нефти и газе», — но стыдливо умолчали, откуда дровишки: Гаухар Ашкенази чуть не увела мужа у дочери Назарбаева. А воспевая Марию Конте, «Татлер» угодливо скушал байку про итальянского графа, но ни словом не обмолвился о покровителе графини — Викторе Вексельберге. Как настоящий молодец среди овец, «Татлер» обижал только слабых — тех, кого цапать безопасно.

Однако Карине был нужен управляемый, сервильный человек, и если с Аленой Долецкой были конфликты по контенту, по принципам, по обложкам (Алена иногда бунтовала), то с Давыдовой этих вопросов не возникало и не возникнет. Назначение Давыдовой — это внятный мессидж: журналы делаются издательский домом Conde Nast, а не какими-то приглашенными звездами. И как раз Давыдова — это система, организованная налаженная машина, а не театр одного актера — пришли мол, звезды, принесли свои ....

Добротворская не может совмещать позиции главы издательского дома Conde Nast и главредство Vogue, но опыт коммуникаций с Давыдовой позволяет ей рассчитывать, что в этом месте Давыдова будет полностью управляема. Это не самостоятельная политическая фигура, а так называемый технический премьер. Нечто похожее исполнял Зубков при Путине. Похоже, де-юре главредом Vogue будет Давывдова, де-факто — таки Карина Добротворская.

Алену Долецкую уволили жестко. Якобы ей дали чуть ли не два часа на сборы. Якобы редакция с утра пришла, села за компьютеры и обнаружила пренеприятное известие, и в это же время все узнала и сама Долецкая. Другие говорят, что ей все-таки позвонили из головного Vogue и сказали: вы уволены, у вас есть столько-то времени, чтобы освободить кабинет. В любом случае, хоть ей наверняка и выдали тройные прогонные, уволили ее оскорбительно резким способом. И если не знать, что Алена поступала аналогичным образом со многими, то можно и пожалеть.

На место Алены поставили тусклого и управляемого человека. Блогер corpuscula предположила, что близок час главреда GQ Николя Ускова, но мой прогноз — этого не произойдет. Да, у него есть серьезный недостаток — в его журнале есть что почитать, но в то же время Николя слабохарактерный и сервильный, а значит, будет жить.

Я рискну предположить, что по круговороту подлости в природе гильотина незаметно подкрадется к самой Карине Добротворской. Бес глянца очень зло смеется над всеми, кто жизнь свою готов положить за Conde Nast, и перемалывает всех, для кого весь этот «вог» - смысл жизни. Уцелеть могут только те, кто парит над схваткой, «как бы играя и шутя». Операция «Убрать Долецкую» была Сталинградом Добротворской, она схрумкала главреда Vogue не между делом, она положила на это почти десять лет. Так что логичнее пророчить социальную смерть не пугливому Николя, а самой Карине и ждать, когда исполнят и ее. Но, боюсь, я выдаю коллективное желаемое за действительное......