Прощай, великая Россия

Сейчас скажу. Вот прямо так сразу и скажу. Нам не нужны ни великие потрясения, ни великая Россия. Больше этого не надо. Хватит уже.

Мне лично нужна другая страна. Я хочу не величия, а человеколюбия. Любви государства к своим гражданам. Патриотизм – это когда граждане любят страну. А если наоборот, когда страна любит своих граждан, гражданофилия – есть такое слово?

Великая Россия, конечно, шикарная вещь. Нарядная, сияющая, царственная. Объемистая, большого размера – от Москвы до самых до окраин. Кругом люкс, гламур, капитализация, интронизация, духовность, соборность, бенефициары. Вещь хорошая, в моде оставалась долго, но больше ее уже нельзя носить. Снять могут в темном переулке голодные окраинные гастеры, а могут по кумполу надавать.

Пора признать, что нам не по карману великая Россия. А если честно – то и не по совести.

Понимаете, бессмысленно говорить о величии страны, где старики сгорают заживо в убогом интернате. Где в больницах (в столице, не где-нибудь) из-за нехватки коек люди умирают в коридорах. Мест нет в реанимации, например. В районное отделение милиции зайти жутко — такая нищета. Сидят молодые, старательные, хорошие парни – а кругом убожество, пыль и мерзость запустения. И мы им о коррупции чего-то говорим.

Впрочем, примеров вы мне сейчас миллион приведете.

По России страшно ездить. Не потому, что не проехать. А потому что смотреть на это невыносимо больно.

Патриоты едут в Куршевель. С высоты 1850 метров Россия кажется великой. Может быть, не знаю.

Миф о великой России – это теперь как чемодан без ручки. Нести тяжело, а бросить жалко. Но бросить придется. Именно сейчас.

Хватит биться головой об стену, пытаясь догнать и перегнать Америку. Надо просто забить. Забить этот гвоздь в стену, чтобы больше за него не цепляться. Надо прекратить соревноваться с кем бы то ни было (даже с самими собой до 1913 года) и просто начать жить. И работать, работать, пахать.

Не надо больше геополитических иллюзий. Вся эта истерическая покупка лояльности — то Киргизии, то Гаваны, то Лукашенко – это как потратить на кока-колу деньги, выделенные на школьный завтрак. Пора оставить все подростковые великодержавные комплексы. Совершенно не обязательно, чтобы нас боялись. На страхе и деньгах никакую политику не построишь (что и доказывает, впрочем, кризис). Проблема нелюбви к России в том, что цивилизационная модель у нас подкачала, не вдохновляет ни соседей, ни партнеров, ни нас самих. Мы сами себе не нравимся, так с чего мы понравимся кому-нибудь еще.

Если надо обязательно с кем-нибудь сравниваться, почему бы не сравниться со Швецией, где граждане сыты, обуты, ухожены. Может, попробовать – ради интереса – жить скучно? Без ажитации и театральных эффектов – загулов на весь мир, попыток кого-нибудь непременно замочить в сортире, научить жену щи варить и родину любить.

Болезненность и даже некоторая анекдотичность нынешнего нашего положения состоит в том, что именно этот очевидный факт – утрату великой России – мы уже лет двадцать упорно отказываемся принять. У нас в этом месте по-прежнему болит. Поэтому я даже не буду метать стрелы в «правительство», как теперь называют лично Путина В. В., по поводу того, что за восемь лет решительно ничего не сделано. Проблема не в Путине В. В. Это коллективное бессознательное. Как только появились нефтяные деньги, страна принялась тратить их на вытеснение ощущения случившейся катастрофы — из области сознания в сферу бессознательного. Нам не хотелось строить и прокладывать, рыть и возделывать, возводить и распахивать. Нам хотелось вылечиться от комплекса державной неполноценности. Заливать похмелье водкой, куражиться, показывать кузькину мать.

Мы все время пытались произвести впечатление, выпрыгивая из штанов. Смотрите, у нас самые большие яхты, самые омерзительные чиновники, самая развращенная буржуазия и самые расточительные девы. Отсюда этот повальный национальный гламур – президент производит впечатление на мировое сообщество, правительство – на президента, бизнес – на правительство, силовики – на бизнес, работающие – на пенсионеров, пенсионеры – на молодежь, и все поголовно граждане – друг на друга и на иностранцев. Отсюда непомерные бюджеты, траты, аппетиты, откаты. А никому ничего не надо доказывать. И ничего, главное, не докажешь. История – ей же все равно, в какой позе мы себя представляем. На коленях или в полный рост.

Я, конечно, понимаю, почему мы попались в ловушку великой России. Ну, правда, идея обогащения, тем более такого карикатурно-омерзительного, за счет ближних и вопреки интересам страны не пошла у нас. Не та почва – религиозная, историческая, культурная. А идея великороссов на поверхности как будто лежит, легко поднимает с колен. Беда в том, что миф о великой России при наличии разоренной России работает против нее же, бедняги. Он годится только для того, чтобы откачивать деньги в чужие экономики и собирать коррупционную ренту, скажем вежливо. Жить в такой стране неуютно и небезопасно никому. Даже коррупционеру. Есть риск, что эта конструкция возьмет да накроется.

«Им нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия», — произнес знаменитый реформатор Столыпин, знаменитый, в частности, и тем, что сильно со своими реформами запоздал. История не дала ему шанса — тех самых двадцати лет без потрясений, о которых он так мечтал. Получилось ровно наоборот – великая Россия сгинула, став жертвой социального катаклизма. Кстати, вполне возможно, она сгинула именно в 1917 году, а советский период был попыткой не заметить этого факта. Впрочем, дело сейчас не в этом.

Империи исчезают, так бывает. Страны остаются.

Что если попробовать это признать? Признать и начать, наконец, работать.

Мне лично не нужна великая Россия. Я хочу Россию процветающую, свободную, благополучную, безопасную, сильную, способную защитить честь, достоинство и жизни своих граждан. Сытую, да, и сытую в первую очередь. Умелую, работящую, непьющую, крепко сбитую, ладно скроенную страну, где у стариков есть повод гордиться прошлым, а у детей – верить в будущее. Настоящую Россию.