Исчезновение еврея

Визит Дмитрия Медведева в Иорданию и Палестину на фоне не случившегося по причине забастовки израильских дипломатов посещения им Израиля — хороший повод поговорить о трансформации «еврейского вопроса» в России. Просто так уж вышло, что

отношение к буквальным иудеям и мифологическому еврею веками оставалось одним из стержней российской государственности и русской национальной идентичности. Теперь оно размывается на глазах — вместе с государственностью и идентичностью.

Последний всплеск серьезного публичного интереса к пресловутому еврейскому вопросу в постсоветской России, пожалуй, случился в 2001 году, после появления статьи Александра Солженицына «Русские и евреи: 200 лет вместе». По иронии судьбы, это было единственное более ли менее замеченное интеллектуальной элитой нации высказывание классика русской литературы (при всей неоднозначности чисто литературных качеств текстов Солженицына) после его возвращения в Россию из долгой вынужденной эмиграции. В общем и целом Солженицын, которого многие успели упрекнуть в латентном антисемитизме, адекватно передал некие базовые принципы отношения к еврейству в истории уже полноценной Российской империи, переставшей быть набором удельных княжеств, осознавшей себя сверхдержавой и «истинным» православным царством, тем самым «Третьим Римом», после которого «четвертому не бывать».

Это отношение всегда было двойственным — как к внутренним потаенным врагам и как к полезной уникальной части общества.

Достаточно почитать знаменитую переписку Василия Розанова с Михаилом Гершензоном, чтобы увидеть, как русский почвенник и интеллигент Розанов в одном и том же письме еврею, живущему и воспитанному русской культурой, может клеймить иудеев последними словами и тут же восхищаться их сплоченностью, способностью сохранить внутренний культурный стержень, национальную самобытность в условиях многовековой жизни в изгнании. Эти отношения России и еврея так и колебались в диапазоне между погромами и делом Бейлиса, спасшим честь русской и российской интеллигенции.

В Советском Союзе, как ни странно, эти отношения, несмотря на формальную смену политического строя и провозглашение интернационализма фундаментом построения нового государства, не претерпели больших изменений. Я вспоминаю, как одна девушка-еврейка, ученица нашего замечательного школьного учителя математики Игоря Абрамовича Дорфмана, со смесью восторга и удивления рассказывала нам, десятиклассникам, что ей удалось поступить на математический факультет МГУ. А происходило это в 1986 году, уже на закате СССР и в начале горбачевской перестройки, но для еврея поступить в такой вуз на такой факультет по-прежнему было большой и редкой удачей. Однако наряду с этим официальным, хотя и негласным антисемитизмом было и активное участие СССР в образовании Израиля. Впрочем, быстро сменившееся резкой враждой к этой стране и разрывом отношений на долгие десятилетия. Наконец, даже на бытовом уровне появилось устойчивое выражение «еврей при губернаторе». Причем так называли и вторых секретарей КПСС всех уровней в национальных республиках, часто этнических русских. А речь шла о том, что «еврей при губернаторе» был компетентным и работоспособным человеком, прикрывавшим глупость и непрофессионализм самого «губернатора».

Миф о страшном малом народе, о мировой закулисе, конечно же, по преимуществу еврейской, о жидомасонском заговоре тоже прекрасно существовал в Советском Союзе с царских времен.

Причем при Сталине евреи оказались «безродными космополитами», что выглядело как издевательство самой советской власти над своей идеей царства пролетарского интернационализма.

Что же стало меняться после распада СССР? Во-первых, евреев в России стало физически намного меньше, чем было в советские времена — их сейчас существенно меньше 1% населения страны. Во-вторых, в сознательно прибиваемой советской властью и проснувшейся после распада СССР в России русской национальной идентичности место еврея как национального врага номер один стал занимать собирательный образ кавказца. При этом в роли внешнего врага малый народ сменил собирательный образ Запада, якобы только и мечтающего не дать России возродиться в былом имперском величии. В-третьих, принципиально изменилась политическая роль самой страны: в советские времена она была великой коммунистической империей, единственной в своем роде, а сейчас это обычная растерянная большая страна, мечущаяся между статусом новой интернациональной империи и национального государства, продолжающая существовать в стадии полураспада. В-четвертых, евреи больше не воспринимаются вульгарной частью общества в качестве конкурирующей рабочей силы (в Советском Союзе на низменном бытовом уровне культивировался миф о том, что именно евреи расхватали все лучшие рабочие места) или раздражающего культурного противовеса: как говорил адвокат в одной из серий американского сериала «Закон и порядок»: «Вы когда-нибудь видели банду еврейских подростков?»

На фоне этого сложного внутреннего контекста в России, да и не только в ней, живуч миф о палестинских арабах, якобы давно и жестоко угнетаемых евреями. При том, например, что палестинцев из Палестины в главном палестинском государстве — Иордании — недолюбливают больше, чем евреев, а сами мирные палестинские арабы имеют возможность работать только в Израиле: их родное государство застряло в глухой гражданской войне и рабочих мест, несмотря на гигантскую гуманитарную помощь, за шесть десятилетий формального существования так и не создало. Для России отношение к ближневосточному конфликту осложняется еще и тем, что она решительно не может определить для себя, почему «Аль-Каида» (организация запрещена в России) — террористическая организация, а ХАМАС — нет, хотя методы борьбы с оппонентами и степень радикализма у них примерно одинаковы. Не говоря уже о том, что развращенные многолетним пренебрежением к национальным особенностям россияне едва ли отличат не только узбека от таджика, но и араба от любого кавказца. Как бы то ни было,

окончательное исчезновение надуманного еврейского вопроса и образа врага под ником «Еврей» из внутрироссийской жизни и русского национального сознания стало бы несомненным признаком выздоровления нации.

Не только потому, что перед Богом «нет ни эллина, ни иудея», но и потому, что межнациональная рознь вкупе с коррупцией и авторитаризмом несменяемой власти — самый надежный способ похоронить любую страну.