Петрик Первый

В России личная близость к представителям власти по-прежнему дает возможность людям выстраивать карьеры и повышать собственную значимость в сферах, где подобные связи в принципе не должны иметь значения — в искусстве и науке. В этом смысле изобретатель Виктор Петрик ничем не отличается, например, от кинорежиссера Никиты Михалкова или, если брать нашумевшие исторические примеры, «биолога» Трофима Лысенко. В результате

у нас, чтобы считаться «первым режиссером», «первым живописцем» или «первым изобретателем», достаточно дружить или работать в соавторстве с «первыми лицами» государства.

При этом не важно, как ты снимаешь, хорошо ли рисуешь и способен ли что-нибудь изобретать.

Специальная комиссия Российской академии наук после двух месяцев работы наконец обнародовала заключение о разработках изобретателя Виктора Петрика. Главный вывод: деятельность изобретателя Виктора Петрика – не наука, а бизнес и изобретательство. Технология Петрика по очистке воды, якобы позволяющая очищать радиоактивную воду до состояния питьевой воды высшего качества, стала бурно обсуждаться в СМИ в связи с публичным конфликтом комиссии по лженауке РАН и соавтора изобретателя по одному из патентов, спикера Госдумы Бориса Грызлова. Комиссия критиковала разработки Петрика как откровенно антинаучные и опасные для здоровья людей, а один из руководителей «Единой России» обвинил ее представителей в мракобесии. Между тем «научный» альянс Грызлова и Петрика запустил партийный проект «Единой России» под названием «Чистая вода», то есть фактический бизнес, освященный партийным брендом и вполне имеющий возможность претендовать на бюджетные деньги. При этом в заключении комиссии РАН прямо не сказано, что разработки г-на Петрика антинаучны, вредны или неосуществимы, что таким способом очищать радиоактивную воду опасно для жизни. Потому что

в России по-прежнему опасно если не для жизни (все-таки немножко в сторону от сталинизма мы отползли), то для карьеры спорить с политическим начальством. А дружить с этим начальством, напротив, для карьеры очень даже дальновидно.

В принципе ничего плохого в покровительстве властей наукам и искусствам нет — приятно иметь дело с просвещенными правителями. Плохо, когда правители сами начинают заниматься тем, в чем не понимают или не имеют к этому таланта, и явно выделяют из общего ряда тех мастеров культуры или ученых, которые вступают с властью в «интимные отношения». Пусть чиновники кремлевской администрации балуются стихосложением — все лучше, чем казнокрадством. Главное, чтобы их не считали поэтами только из-за должности. И чтобы Петрик не считался изобретателем, тем более серьезным ученым, только потому, что у его соавтора фамилия Грызлов.

В демократическом государстве власть и наука, власть и культура должны быть разделены не менее жестко, чем власть и бизнес. Они могут быть партнерами, равноправными собеседниками. Но не совместным предприятием. В противном случае неизбежно возникают лысенковщина или петриковщина — способность ушлых людей конвертировать близость к власти в научную карьеру.

Еще спасибо, что сейчас государство не расстреливает «вейсманистов-морганистов», а партия не «учит нас, что газы при нагревании расширяются». Разве что немного очищает радиоактивную воду.

Проблема в том, что наука и искусство — сферы, где институт репутаций в принципе не должен зависеть от политической позиции, тем более от наличия или отсутствия связей человека с властью. А у нас не просто зависит, но часто прямо определяется подобными связями. Никита Михалков в идеале мог бы быть главным режиссером страны только на основании того, что снимает самые лучшие российские фильмы, а не является пожизненным председателем Союза кинематографистов или возглавляет общественный совет при Министерстве обороны. Но он не снимает самые лучшие фильмы в России. Более того: чем больше сил у него отнимает борьба за власть над кинематографистами и право считаться «первым режиссером» в кабинетах руководителей страны, тем хуже получается само кино. РАН, если вообще оставлять ее в нынешнем виде, должен возглавлять выдающийся ученый или организатор науки, а не человек, просто устраивающий руководителей страны. И такой человек, конечно же, обязан лично отвечать на обвинения г-на Грызлова в адрес ученых в мракобесии. Потому что не власти учить ученых, определять, что писать писателям, снимать кинорежиссерам, ставить в театрах.

Увы, желание примазаться к власти и холуйство вообще в крови у многих поколений творческой интеллигенции в России, где многие века такой способ состояться был едва ли не единственным для людей науки и культуры. Но тогда не надо удивляться, что политическое и научное мракобесие смыкаются, что государство распределяет деньги на кино среди «своих людей», что Россия перестала или почти перестала рождать ученых, писателей, философов, кинорежиссеров мирового уровня.

Гении не назначаются указами президента и не рождаются через девять месяцев от решений съездов «Единой России».

К слову, такая «блатная», корпоративная, придворная наука и культура — не меньшее препятствие для появления в России силиконовых долин, чем повадки правоохранительных органов или отсутствие полноценных гражданских свобод. В нашей системе люди знания оказываются лишними, если занимаются своим делом, а не водят хороводы и не затевают бизнес с обитателями политического Олимпа.