Триумф боли

Авангардный художник приколотил свои тестикулы к брусчатке Красной площади. Новость, без сомнения, стала самой обсуждаемой в минувшее воскресенье.

Первая мысль постыдна, ибо не имеет никакого отношения к современному искусству. Но имеет к самой неприглядной свинцовой мерзости быта. Чтобы вбить гвоздь хотя бы в кирпич, нужно высверлить в нем дырку специальной дрелью, а лучше перфоратором (инструмент, этимологически никак не связанный с перформансом), затем забить туда деревянный чопик и только потом вбивать гвоздь либо ввинчивать саморез.

Судя по видео, художник подошел к делу крайне безответственно.

Он не стал сверлить дырку в булыжнике, заколачивать туда пробку и крайне тщательно прицеливаться перед первым ударом, ибо промах чреват порчей гвоздя, молотка и кирпича. Он поступил как молдавские халтурщики: пробил кожу и вколотил гвоздь в перекрестье между булыжников, по сути, в мать сырую землю. Откуда гвоздь достается двумя пальцами без особых усилий.

Вот сделал бы по технологии — и фэсэошники оказались бы перед серьезной дилеммой: экстренно поднимать акциониста под руки, чтобы потом получить навечный ярлык первоотрывателей, либо дожидаться все умеющих сотрудников МЧС, которые и не из таких положений умеют выходить.

Но нет. В итоге ценность перформанса падает на глазах. По сути, он не прибил свое хозяйство к сакральной брусчатке, а всего-навсего расковырял гвоздем мошонку. Печально, конечно, но таких акционистов почти каждый день грузят в машины скорой помощи.

Неотесанному пацану, выросшему в сибирской промзоне, могут резонно возразить, мол, не понимает деревенщина и провинциальщина творческий полет и глубокий замысел столичного художника. Возможно. Но любой, даже самый благородный политический или духовный манифест обесценивается вторичностью в абсолютный ноль. А с акциями этого авангардного юноши дело обстоит именно так.

Первое громкое зашивание рта в постсоветской России совершил нацбол Максим Громов. Почти 13 лет назад, в городе Чебоксары, в знак протеста против цензуры. Разумеется, любой желающий с тех пор может демонстративно зашить себе рот, но не надо это выдавать за уникальное произведение искусства. Уже было.

Традиция самооскопления живет в нашей стране несколько дольше — почти тысячу лет. Причем скопцов вполне можно считать оппозиционерами и даже узниками совести. Потому что они подвергались гонениям за свою веру и при царе, и при советской власти.

Впрочем, сам авангардный художник опубликовал специальное коммюнике — высокоинтеллектуальная тусовка все поймет и так, а вот пацанам с промзоны приходится растолковывать: «Акцию можно рассматривать как метафору апатии, политической индифферентности и фатализма современного российского общества. Не чиновничий беспредел лишает общество возможности действовать, а фиксация на своих поражениях и потерях все крепче прибивает нас к кремлевской брусчатке, создавая из людей армию апатичных истуканов, терпеливо ждущих своей участи».

Что самое занятное, художник исчерпывающе отразил акцией свой посыл. Причем не столько акцией самой по себе, сколько именно вторичностью, имитационностью и откровенной халтурностью ее исполнения. И если смотреть на акцию именно в этом ракурсе, она начинает играть настоящими, живыми и реальными, красками.

Художник с невероятной самоотверженностью и серьезным риском для собственного здоровья и будущего изобразил последний протестный тренд: декларировать громкую акцию, создать брутальную видимость — и свести все к нелепому, неловкому и глубоко вторичному действию.

Но тут лучше с примерами. 7 ноября левые решили провести марш от Баррикадной до метро «Улица 1905 года». Марш запретили, но левые были решительны и непреклонны. Они заявили, что марш пройдет в любом случае и ровно в 18.00 организованной группой поднялись и вышли из метро.

Казалось бы, заявили — маршируйте. Но они встали возле метро и зачем-то устроили митинг. Молотка с гвоздем не было, но что-то прочно держало их на месте. Подошел усатый милиционер, и после мучительных переговоров демонстранты вроде бы договорились, что митинг им провести дадут, а в случае марша пресекут безжалостно. Но потом, как в старом анекдоте, пришел лесник. Командир отряда прибывшего ОМОНа сообщил, что все предыдущие договоренности не имеют силы, поэтому сейчас демонстранты свернут флаги и спустятся в метро.

По простой логике: если вы решили сделать все, чтобы вас не «пресекали», сворачивайте флаги и спускайтесь в метро. Но что-то неотвязно держало их на месте еще примерно полчаса, пока не приехала рота полицейских курсантов и не задержала четверть собравшихся.

Мораль здесь не в невидимых миру гвоздях сквозь видимые миру дубинки. Скорее в замахе на рубль, а ударе между булыжников.

К той же категории можно отнести и последний марш в защиту «узников Болотной». Люди, которые случайно остались на свободе, продемонстрировали возможность свободно прогуляться по улицам Москвы за людей, которые случайно оказались в тюрьме и свободы лишены.

6 мая на Болотной площади ОМОН месил примерно тысячу человек. Два десятка из этой тысячи оказались в тюрьме, и из остальных девятисот с лишним (уже не говоря о многотысячной колонне, которая в тот день отошла от Калужской площади) всего несколько добровольцев находят в себе силы регулярно приходить в суды. Еще несколько пошли свидетелями защиты. Остальным что-то не дает подняться с кресла и принять участие в процессе, в котором они чудом не стали фигурантами. Но что-то держит — похоже, те же самые незримые миру гвозди. И незыблемая политическая позиция, верная, как удар между булыжников.