Банкир дорогих денег

К сожалению, кандидат в руководители ЦБ России Эльвира Набиуллина до сих пор не порадовала нас заявлениями о том, что собирается делать на этом посту. Это немного странно, но все же пока тут говорить не о чем. А вот подвести итог деятельности нынешнего главы ЦБ РФ Сергея Игнатьева вполне возможно.

Его деятельность пришлась на три разных периода экономической динамики страны — бума (6 лет, 2002—2008), кризиса (9 месяцев, с середины 2008-го до I квартала 2009-го) и посткризисный период (4 года, 2009—2013). Ситуация и задачи ЦБ резко, иногда полярно, менялись, менялась и его политика. Хотя кое-что оставалось неизменным, инвариантным.

Банкир бума

Сергей Игнатьев был назначен главой ЦБ в марте 2002 года, в очень благоприятный с точки зрения экономики момент. Россия пережила острый валютный кризис-1998, девальвацию рубля в 5 раз и, как ее следствие, скачок инфляции и период промышленного бума, начавшийся в 1999 году. Банковская система очистилась от «слабых звеньев», множество банков, в том числе принадлежавших тогдашним олигархам, разорились. Резко вверх пошли мировые нефтяные цены и вслед за ними профицит торгового баланса России. Исчез дефицит бюджета. Лучшей ситуации для центрального банкира и не придумаешь — экономика на подъеме и никакого «груза прошлого».

Оборотной стороной экономического процветания России стал приток иностранного капитала, валюты в страну. Сначала в форме профицита торгового баланса, а затем еще и бешеного роста заимствований российских банков и компаний за рубежом.

Перед Игнатьевым встал вопрос — что делать с этой валютой. Если оставить все как есть, то курс рубля начнет резко укрепляться и экономика страны очень быстро придет обратно в депрессивное состояние (из-за утери конкурентоспособности по сравнению со стремительно дешевеющим импортом). И Центробанк стал скупать валюту в резервы, чтобы сдержать укрепление рубля.

Реальный сектор на прошедшей девальвации растет довольно быстро, одновременно быстро растут и валютные резервы ЦБ. Но у роста валютных резервов есть один очевидный риск. Ведь, скупая валюту у экспортеров-заемщиков, ЦБ вынужден эмитировать в экономику рубли. Наплыв рублей может разогнать экономический рост, а может вылиться и в ускорение инфляции.

К сожалению, Конституцией РФ за ЦБ закреплена только одна функция — поддержание стабильности рубля. За экономику ответственности ЦБ не несет. Только за инфляцию. И эту ответственность Игнатьев воспринимал очень серьезно, видя своей целью только снижение инфляции. И ЦБ стал притормаживать со скупкой валюты в свой валютный резерв, чтобы не слишком разгонять денежную массу.

Фактически ЦБ так и не выбрал политику за эти 6 лет: копить валютные резервы или укреплять рубль. Он пытался делать и то и другое, пройти где-то посередине.

Помните анекдот про обезьяну? Когда бог предложил всем зверям разделиться: умные — направо, а красивые — налево. Все разошлись, и только обезьяна все время бегала между группами. И тогда бог спросил ее: «Так куда ты идешь?» Она ответила: «Что ж мне, разорваться, что ли?»

ЦБ получил в результате своей промежуточной политики не сложение достоинств, а сложение недостатков обеих этих политик. За 6 лет реальный курс рубля укрепился почти втрое, а снизить инфляцию так и не удалось. Как Игнатьев начал с инфляции в 15% в 2002 году, так и подошел к 2008 году с инфляцией в 13%. Только в одном году — 2006-м — она опустилась до однозначного уровня (ниже 10% в год).

Попутно был придуман еще один «фокус». ЦБР эмитирует деньги в экономику России, скупая валюту. А Минфин «прибирает» за ним, стерилизуя денежную массу в своем Резервном фонде (потом был разделен на Стабфонд и Фонд национального благосостояния). Он собирает деньги в виде налогов и не использует их, а замораживает. Тем самым сдерживается рост денежной массы и инфляция. Но этим же действием сдерживается в экономике и рост денежного спроса и ВВП. Я считаю, что

Россия в нулевые годы вполне могла бы достигнуть двузначного роста ВВП, если бы не накопление Резервного фонда, если бы не нога Минфина на педали тормоза в машине экономического роста.

При этом правительство долго не понимало (и до сих пор не понимает), что все его стабфонды — никакие не резервы, а просто выведенные из обращения (стерилизованные) деньги. Накопленное право Минфина на эмиссию и ничего более. Забавно, что правительство настолько сегодня поверило в этот миф, что собирается использовать средства этих фондов на финансовых рынках. Как вы считаете, к чему приведет эмиссионное стимулирование фондового рынка?

Можно ли было как-то иначе? Да. Китай с 90-х годов попал в аналогичную ситуацию с быстрорастущим профицитом торгового баланса. И он сразу определился со своей денежной политикой — пусть растут сколь угодно валютные резервы страны, но юань к доллару укрепляться не будет. Юань уже 15 лет почти не меняет свой курс к доллару, а валютные резервы Китая превысили $3 трлн. Но зато Китай получил двузначные темпы роста ВВП.

За 6 лет ЦБ увеличил свои резервы в 16 раз — почти до $600 млрд. Но параллельно резко увеличились долги российского частного сектора иностранцам — почти на ту же сумму.

По делу политику ЦБ периода экономического бума стоит признать не просто не помогающей, а откровенно тормозящей бум. Кто-то может сказать, что это хорошо — ЦБ сдерживал экономику от «перегрева». Но — увы — «перегрев» экономики все-таки случился, и кризисный спад конца 2008-го — начала 2009-го был в России самым сильным среди стран G20. И я думаю, что не стоило бояться «перегрева» — ведь весь бум нулевых годов был фактически всего лишь восстановлением экономики после кризиса 90-х годов. Как раз к началу нового экономического кризиса Россия только-только вышла на уровни перед предыдущим кризисом...

Общий итог периода бума — приток частных капиталов в Россию в размере $123 млрд (до середины 2008 года).

Банкир кризиса

Осенью 2008 года в связи с мировым финансовым кризисом началась утечка капиталов из России. И опять у ЦБ выбор: допустить девальвацию рубля или попытаться сдерживать ее, продавая валютные резервы.

И опять ЦБ заметался между «умными и красивыми». И провел, возможно, самую нелепую политику из всех возможных — одновременно допустив девальвацию рубля в 1,6 раза (к доллару, номинально) и потеряв треть валютных резервов.

Нелепость политики была в том, что собственно иностранных денег утекало из России не так много. Однако они «пробили оборону» ЦБ, и рубль начал слабеть. А увидев тренд к ослаблению рубля, банки, предприятия и население самой России кинулись скупать валюту, чтобы защитить свои сбережения. И подавляющая часть потери валютных резервов ЦБ была вызвана вовсе не выводом иностранцами капитала рубеж, а атакой на рубль самих российских резидентов. И в этой последней атаке виноват был только и исключительно сам ЦБ, допустивший формирование и развитие девальвационных ожиданий на протяжении 4 месяцев (октябрь 2008-го — январь 2009-го).

Особенно раздражала тогда публичная позиция ЦБ и правительственных чиновников. Наложив табу на слово «девальвация» в контролируемой прессе, они ничего не пытались объяснить, тупо уверяя, что никакого ослабления рубля нет и не будет. Даже когда оно уже шло полным ходом и это было отрицанием очевидного.

Утечка частных капиталов из рублей в валюту за 9 месяцев кризиса (второе полугодие 2008-го — I квартал 2009-го) составила $184 млрд.

Впрочем, основная часть этой валюты осталась в стране, просто переместившись со счетов ЦБ на счета российских резидентов.

ЦБР не допустил осенью 2008 года собственно банковской паники, бегства населения за вкладами в банки, утечки денег со вкладов в наличные. Это, несомненно, плюс. Но это вполне стандартная работа Центробанка, он для того и существует, хвалиться тут особенно нечем. Не может пешеход хвастать тем, что на дороге была яма, а он такой умный, что в нее не упал. Однако утечку рублей в валюту на счетах банков ЦБ предотвратить не смог. Пешеход упал не в большую яму справа, а в маленькую слева. И начал гордиться своей дальновидностью.

Под видом спасения из кризиса системообразующих банков ЦБ допустил резкий крен в пользу госбанков. Именно они получили основную массу кредитов, в том числе и льготных. А получив доступ к кэшу в самый разгар кризиса, госбанки резко перераспределили в свою пользу банковские активы.

Стандартный прием был прост как две копейки: довести комбанк, богатый активами (недвижимость или ценные бумаги), до кризиса ликвидности, купить его за 2 копейки (или типа того) и затем получить огромный госкредит на санацию этого банка. Тем самым получив на свой баланс «жирные» активы комбанка практически бесплатно. Подобная операция проделывалась не раз с помощью самого ЦБ или с его косвенной поддержкой — вплоть до 2012 года. Результатом стало резкое усиление госсектора в банковской системе страны.

Посткризисный банкир

Так как девальвация рубля инициировалась почти исключительно внутренними причинами и финансировалась внутренними источниками (в частности, самим ЦБ), то прекратить ее можно было в любой момент, ограничив выдачу банковских кредитов. ЦБ тянул с этим 4 месяца. И затем опять был выбор:
— признать состоявшуюся девальвацию, а некоторые (я, например) предлагали разово девальвировать рубль еще раза в полтора во имя отечественного производителя, простимулировав эффект импортозамещения. Это повторило бы скачок российской экономики, как это было в 1999—2000 годах;
— или просто остановить кредиты ЦБ комбанкам, тем самым лишив девальвацию денежной подпитки.

Конечно, был избран второй вариант, как наименее рискованный (так казалось). Более того, ЦБ не успокоился на стабилизации рубля на достигнутом уровне, а пошел на его ревальвацию. Вполне произвольно установив цель в середине между докризисным и кризисным уровнями курса. В буквальном смысле: стоимость бивалютной корзины (доллар+евро) до кризиса была 30 рублей, в кризис на максимуме — 40. Уровень, поддерживаемый ЦБ с 2010 года, — 35 рублей плюс-минус 1,5 рубля.

Почему ЦБ тянул с прекращением девальвации 4 месяца? Вовсе не потому, что не мог это сделать раньше. Он ждал, когда комбанки закроют свою валютную позицию — пока они купят у ЦБ достаточно валюты, чтобы валюта в активе сравнялась с валютными обязательствами. Теоретически это было разумно, и если бы после этого провести девальвацию, тогда банковская сфера в целом не пострадала бы от нее. Но дело в том, что девальвация прошла ДО того, как банки выровняли свои балансы. А вот ПОСЛЕ этого ее не было. Наоборот, ЦБ начал ревальвацию. И банки понесли откровенные потери на том, что восстановили свои валютные балансы. Так зачем же тогда было ЦБ стремиться к валютной сбалансированности банковской системы? Чтобы нанести ей убыток?

Зачем ЦБ вообще пошел на ревальвацию рубля? Чтобы наказать спекулянтов, так «нагнувших» его в кризисный период? Просто месть?

На все эти вопросы Игнатьев никогда не отвечал и не ответит. Больше того, он не позволит их всерьез задать. Потому что ответов нет. Потому что

это была не какая-то хитроумная стратегия, а откровенное текущее реагирование с полным непониманием даже среднесрочных последствий своих действий.

И только потом это поучало какие-то наукообразные объяснения. Которые, если их немного поскрести пальчиком, яйца выеденного не стоят.

В основе текущей реакции на события лежала игнатьевская «золотая середина», которая, как и в середине нулевых годов, сложила недостатки двух возможных политик, а не их достоинства.

Фактически ЦБ сознательно пошел на резкую денежную экспансию (выдачу беззалоговых и других кредитов) для снижения кризиса банковской ликвидности.

Денежная экспансия вызвала давление на рубль. Чтобы снизить давление, ЦБ решил стерилизовать денежную массу, продавая валюту. А чтобы немного «сэкономить» на продажах и простимулировать их — стал понемногу девальвировать рубль. Одно цепляло другое, то — третье... Девальвация рубля вызвала резкий рост спроса на рубли и кредиты ЦБ (чтобы купить валюту), и закрутилась обратная связь, и понесла волна... ЦБ уже просто потерял контроль за процессами, и ему пришлось резко прекратить выдачу кредитов, чтобы остановить девальвацию. Не сразу, но ему это удалось, и даже с запасом: пошла обратная волна возврата дорогих беззалоговых кредитов и ревальвации рубля... Отсюда и нарисовался средний уровень курса между докризисным и кризисным... Никакой стратегии, никакой продуманной политики, даже простого предвидения последствий своих действий — просто текущая реакция на текущие события.

А как отнесся реальный сектор экономики к этим «играм» ЦБ? Резким спадом — как я уже упоминал выше. Но, как я также упоминал выше, ЦБ за спад ответственности не несет...

Фактически с конца 2009 года ЦБ вновь попал в ситуацию бума — цены на нефть выросли, и приток валюты через профицит торгового баланса вновь стал большим. ЦБ начал сдерживать укрепление рубля путем скупки валюты на внутреннем рынке и почти восстановил объем своих валютных резервов. А потом в этом не стало необходимости. К тайной радости ЦБ, приток валюты через торговый баланс с 2011 года уравновесился его частным оттоком. Для ЦБ проблема рассосалась сама собой.

Кроме того, выборы в Госдуму, а потом президента РФ привели к резкому торможению роста тарифов естественных монополий. Инфляция издержек снизилась, утечка капиталов позволила снизить денежную эмиссию — и желаемый результат в виде снижения инфляции до 6—7% в последние годы достигнут. Но в чем тут заслуга ЦБ? Что допустил утечку капиталов? За 4 посткризисных года она составила даже больше, чем в кризис, — $193 млрд. И в отличие от кризисного периода это была реальная утечка капиталов за пределы страны.

Дорогой Сергей Михайлович

Многое менялось в политике ЦБ в зависимости от ситуации, но одно оставалось неизменным. Рубли всегда стоили дорого. Слишком дорого.

Что бы ни происходило на дворе — бум или кризис — но процентная ставка по кредитам всегда была реально положительной (т. е. выше инфляции).

В США, например, процентная ставка уже пятый год реально отрицательна. Но российский ЦБ не отвечает за экономический рост или безработицу, как ФРС. Поэтому ЦБ не имеет никаких позывов снижать процент для стимулирования реальной экономики.

Результатом этой политики дорогих денег и завышенного курса рубля стал простой факт, что для крупных российских компаний занимать за рубежом заметно дешевле, чем в России. И этот перекос стал причиной резкого роста внешних заимствований российского частного сектора. Российский государственный внешний долг невероятно мал по среднемировым меркам. Но внешний долг российского частного сектора очень велик.

Российская экономика уже достаточно нахлебалась игнатьевской «золотой середины». Я не буду жалеть о его уходе с поста центрального банкира. Любой другой, кто сможет проводить определенную, а не «среднюю» политику, будет лучше.

Пусть будут ошибки, даже они дают больше возможностей нащупать верную политику, чем всякое отсутствие политики вообще. А главное, очень хочется видеть искреннюю заинтересованность Центрального банка России в развитии нашей экономики, а не в решении каких-то своих узкокорпоративных задач.