Цивилизация
«Развод и девичья фамилия» — такая присказка в свое время возникла на почве семейных отношений, но сейчас, кажется, более актуален развод по идеологическим соображениям. Не нравятся отзывы о погоде, кино, не дай бог — разные политические взгляды — и люди дуются друг на друга в разных углах. Точнее — в разных пабликах. И ладно бы только дулись — воюют!
В воздухе висит необходимость медиации, потому что ситуация так называемого «РАЗВОДА» (так и кричим!) стала, что называется, повсеместной: политической, моральной, религиозной, мировоззренческой. А сама проблема (или как таковой термин) «медиации» возник сначала в психологической и юридической среде. Как правило, он употреблялся юридических спорах между семейными парами, в бракоразводных процессах, между собственниками бизнеса, делящими нажитое непосильным трудом.
Почему не терпим других? Прежде всего, виноваты соцсети. Можно с консервативной позиции их обвинять: как-то неправильно действуют, — но давайте рассматривать ситуацию, как она есть, без навешивания ярлыков. Ситуация в следующем. Практически все социальные сети, возьмем те, что работают в России и наиболее популярны, – «Живой журнал», «Фейсбук», «ВКонтакте», «Одноклассники», «Инстаграм», — проводят примерно одну и ту же политику. Человек имеет право добавлять «френдов», «друзей» к себе в ленту, а лента — это то, что он будет читать, та обратная связь, которую он будет получать. И, соответственно, этот же самый человек может, наоборот, исключать из «друзей» людей, мнение которых ему не нравится или не подходит по каким-то особым характеристикам. И он, соответственно, такое мнение, обратную связь на свои посты — на свои сообщения видеть не будет. У кого-то более мягкая политика, у кого-то — более твердая, но в принципе она вся примерно такова. Эта политика ведет к дефрагментации общества. То есть происходит капсуляция, окукливание любого конкретного индивида или определенных групп и сообществ по принципу разделения тех или иных ценностей.
Например, я условный сторонник Путина. Совершенно спокойно пишу о каких-то достижениях Владимира Владимировича, рассказываю о запуске новых ракет, достижениях в области вооружения, рассказываю про страшные 90-е годы, про то, как ему удалось добиться стабильности, что только благодаря Путину у нас нет Украины или Сирии. Всех людей, распространяющих сообщения, которые я считаю противоречащими этим моим убеждениям, я «баню». Соответственно, мне в ленту попадают только люди, которые меня поддерживают в этих моих устремлениях. Я живу и думаю, что все вокруг думают точно так же, как я. Отлично.
Все, кто думает иначе, смеются надо мной и думают, что я сектант, не вижу реальности и живу в какой-то другой, отдельной стране, совершенно непохожей на ту страну, в которой живут они. Но не в том ли же положении живут и они? Конечно, именно в этом.
Сидит какой-то человек, который, условно, поддерживает любого другого кандидата — ну, например, Собчак, — который считает, что нужно отдать Крым, что не нужно поддерживать Донецк и Луганск, что нужно ездить в Америку, что нужно нам всем ориентироваться, например, на США. И любых людей, которые думают иначе, он исключает из ленты, и создается полный комплекс ощущений, что все вокруг думают точно так же. Аналогичная ситуация — капсулирование и окукливание — создается у избирателей, например, Грудинина, да, собственно, у любого другого кандидата – будь то Бабурин, Явлинский, Титов, Жириновский, Сурайкин. Они все живут вокруг информации, которая генерируется штабом данного кандидата, и если они с какой-то противоположной информацией не согласны и если их толерантность низкая, они спокойно блокируют, банят тех людей, которые ее распространяют.
В результате получается, что общество в целом оказывается в ситуации крайнего капсулирования. Все раскиданы по определенным группам, по мировоззренческим кланам, диалог невозможен.
Общество разбивается на множество сект, в каждой из которых свои гуру, которые к тому же, как все гуру, безгрешны.
Их слова воспринимаются некритично, заранее ставится под сомнения любая информация, которая бьет по авторитету лидера. Показывай людям документы, фото, решения судов — они будут говорить «вывсеврети». Такова, например, была реакция грудининцев на публикации о недвижимости детей своего лидера за границей. Или, наоборот, «лидер секты» может делать откровенно ложные заявления и никто не подумает усомниться. Так, например, Навальный объявил последователям, что «агитация ЦИК за явку — это незаконно», — и никто даже не догадался, что вообще-то такая агитация — прямая обязанность ЦИК.
Более того, диалог не просто невозможен, он еще и блокируется периодическими вторжениями из одного мировоззрения в другое разных деятелей из другого сектора. То есть — так называемых врагов.
Кто делает вторжения? Часто сами «враги» специально способами SMM-коммуникации вносят в «чужие» группы альтернативные точки зрения. Так часто бывает в маркетинге. Вот, например, известно, что существуют, условно, «грудининские» группы «ВКонтакте» или в «Фейсбуке», и тогда люди, например, работающие на власть или на какого-то другого альтернативного кандидата, специально заказывают SMM-щикам, что нужно войти в эти группы, там зарегистрироваться и после этого продвигать своего кандидата. Либо это происходит так: какой-то человек внутри своей группы что-то написал, а люди, которые занимаются мониторингом и находят данное сообщение в одной мировоззренческой группе, переносят это сообщение в другое поле, для того чтобы показать, как работают «чужие» мировоззрения, что они делают и насколько они «неадекватны». Например, наши патриоты постоянно делают посты из украинских групп, чтоб показать, какой «бред» там пишут. То есть периодически происходит взаимное опыление мировоззрений, но это опыление, как правило, искусственное, делается исключительно с целью агитации своей группы и работает на еще большее ее окукливание и капсуляцию.
Представим себе, что есть какая-то группа, которая сформировалась вокруг определенного кандидата или какой-то политической силы, которая, например, борется с коррупцией. Внезапно в эту группу попадает некое сообщение — «вот, некий человек из другой группы, из другого мировоззрения заявил, что коррупция — это не самое страшное зло». Естественно, что внутри группы «антикоррупционеров» это вызывает страшнейшую аллергию, взрыв эмоций, и, значит, она солидаризируется и даже радикализируется. Представим себе, что в какую-то группу, которая борется, например, с фальсификациями на выборах, попадает сообщение об очередной фальсификации. Соответственно, эта данная группа еще больше объединяется вокруг своего лидера или партии и еще больше проявляет солидарность из-за того, что она видит очередной факт фальсификации. Самая действенная вещь для работы на эти группы — это нападение на какого-то члена. Вот есть какая-то группа, к примеру, у которой есть ощущение собственной правоты, и тут обнаруживается, что какого-то члена этой группы кто-то связал, посадил, задержал или еще что-то сделал. После этого группа, так сказать, полностью восстает, бунтует, выражает солидарность, готова к протесту, чуть ли не к самосожжению… И, естественно, радикализируется.
Вот такие вбросы в итоге ведут к тому, что общество полностью дефрагментируется, а потом идет на всевозможные радикальные меры, потому что каждая группа готова именно к таким мерам. Между группами существует не медиация, а ядовитая или токсичная медиация, которая показывает, что внутри альтернативной группы вас не просто не признают, не уважают, но и готовы посадить, уничтожить или еще сделать с вами нечто очень плохое. То есть идет гигантское провоцирование на гражданскую войну.
Отсюда возникает вопрос: а нужна ли нам всем, вообще говоря, вот эта гражданская война? Политика социальных сетей… Кто-то считает ее злонамеренной (а есть такие люди, которые считают, что за всем стоит «вашингтонский обком», Государственный департамент, масоны, которые специально делают так, чтобы дефрагментировать российское общество).
На самом деле, наверное, это неправда. Политика соцсетей держится на других законах и пытается следовать общественным запросам. И мы знаем точно, что во всех американских соцсетях работает та же самая политика.
Все, что было сказано выше, применимо и к Америке, и к Европе не в меньшей мере, чем к России. Нет такого, что у нас только вот такая гражданская война, а у всех у остальных — мир и «розовые единороги».
Если мы исключим злонамеренность, то должны иметь дело с фактом: социальные сети так делают — дефрагментируют общество. Вероятно, общество и власть должны подумать над тем, как компенсировать это. Потому что дефрагментация общества в социальных сетях грозит уже реальной гражданской войной, как это было на Украине.
Возникает потребность в политической медиации, но не в такой медиации, когда из одной группы в другую переносятся наиболее радикальные мнения, ценности и какие-то фотофакты, а в медиации, которая бы помогла разным группам понять друг друга. Чтобы не было ощущения, что все живут в каких-то разных странах, а чтобы было ощущение, что мы все-таки живем в одной стране.
Кто может выполнить роль такой медиации? Это, возможно, какие-то государственные паблики или паблики, которые подконтрольны даже не государству, а каким-то общественным структурам, общественным объединениям. Общественной палате, может быть, или другим независимым структурам, независимым объединениям различных политических и общественных сил, сил гражданского общества, которые могли бы, может быть, иногда и насильно вторгаться в паблики разных радикальных структур, а главное — чтобы они объявили, что они не «удаляют из друзей» и принципиально не занимаются баном за высказывания тех или иных точек зрения (естественно, если это не педофилия, разжигание национальной и прочей розни и т.д.).
Почему допустимо «насильно»? Представьте себе, что существует паблик, объединение или секта, которая занимается, например, пропагандой раннего секса среди подростков. Сами по себе они могут быть абсолютно закрыты и не принимать чужака. Если у нас не будет никаких законов, что таких чужаков принять невозможно, то мы ничего не сделаем и не сможем сделать. Если же будут приняты какие-то законы, связанные с условной толерантностью и с возможностью войти внутри социальных сетей в контакт, то какое-то количество опытных психологов, например, могло бы войти в этот контакт и тихонечко начинать разоблачительную партизанскую деятельность.
То же самое постепенно, если опыт будет хорош, можно будет распространить на паблики, которые были бы связаны с радикальными политическими заявлениями или движениями, так, чтобы мы могли от постепенно от радикалов перейти к нормальной общественной дискуссии, деятельности и перетягивать этих радикалов на общественные площадки. Чтобы эта медиация возникла, все-таки требуется какой-то закон, связанный с контролем над соцсетями, точнее, над их политикой на территории России. Эта политика бы заключалась в том, что должна быть какая-то толерантность в отношении всевозможных «френдоцидов» (удаления так называемых «друзей»), потому что «френдроциды» — предвестники «геноцидов». Здесь должна работать какая-то политика более мягких стандартов, которая бы помогла различным группам с различными ценностями и мировоззрениями находить среду и ситуацию, когда им всем можно было бы общаться между собой и слышать друг друга.
