Власть по дружбе

Лихая рокировка, предпринятая по инициативе премьер-министра России, заставила задуматься, а были ли хоть какие-то аналогии подобному в современной политике. Пожалуй, наиболее емко уникальность происходящего выразил протоиерей Всеволод Чаплин: «Когда еще… высшая власть в государстве передавалась так мирно, достойно, честно, по-дружески? Это… пример, которому… могут позавидовать не только… люди, жившие в советское время, но и граждане большинства стран мира, включая те, которые пытаются нас учить».

Воистину есть чему позавидовать. Ключевое слово – «по-дружески».

Просто-таки невозможно вспомнить случай того, чтобы политик, находящийся в самом расцвете сил, имеющий приличный рейтинг, право и возможность еще раз баллотироваться на должность главы государства, добровольно шел навстречу другу и изъявлял желание сменить пост номер один на пост номер два.

Так что России в очередной раз удалось обогатить мировую политическую практику образцом подлинного самоотречения во имя дружбы.

Чуть легче с примерами согласованных замен, хотя прямых подобий явно нет. Так, нынешний президент Турции Абдулла Гюль в 2002–2003 году, после того как умеренно исламская Партия справедливости и развития победила на выборах, служил премьер-министром вместо лидера партии Реджепа Тайипа Эрдогана. Последнему было запрещено занимать этот пост, поскольку в 1990-е годы Эрдоган провел четыре месяца в заключении по обвинению в раздувании межнациональной розни. Затем турецкий парламент изменил закон, и Гюль уступил место патрону, возглавив МИД. В 2007 году его избрали главой государства. Пожалуй, это наиболее близкий аналог российского тандема, хотя Гюль давно уже не производит впечатления второстепенного персонажа.

Новейшая история Турции дает и другие примеры, чем-то напоминающие отечественную ситуацию, как ее сейчас некоторые предрекают. В частности, версии о том, что российская властная палитра определилась на 24 года вперед – очередность заложена. Так, 1960-е – 1990-е годы были временем постоянной смены двух премьеров от конкурирующих партий – Сулеймана Демиреля (пять раз) и Бюлента Эджевита (четыре раза). В конце девяностых они на короткое время совпали – Демирель президент, Эджевит премьер. При своеобразном дуэте выросло не одно поколение. Правда, период был бурным: у власти оказывались и другие политики, произошел один полномасштабный военный переворот и один «мягкий».

Любопытные образчики не просто дружеской, а семейной передачи власти дает Аргентина.

В истории этой страны в ХХ веке была колоритная правящая семья – генерал Хуан Перон и его жена. Легендарная Эвита, несомненно, могла бы заменить мужа на президентском посту, но рано умерла. Зато следующая супруга Перона Исабель успела немного поруководить в 1970-е годы. Собственно, она баллотировалась в вице-президенты вместе с мужем, когда в 1973 году сам генерал решил после долгого отсутствия вернуться во власть, однако вскоре Перон умер, и жена автоматически заняла его место. Через неполные два года военные ее свергли.

Однако в Хустисиалистской партии (партия перонистов) матримониальные традиции пустили корни, и нынешний президент Аргентины Кристина Киршнер – супруга предыдущего президента Нестора Киршнера. Сам он, отбыв один срок с 2003 по 2007 год, неожиданно отказался от второй попытки, заявив, что намерен сосредоточиться на строительстве новой партии, зато успешно продвинул в президентский дворец жену. Киршнер оставался, по сути, частью правящего тандема и наиболее влиятельным политиком — предполагалось, что в октябре 2011 года он опять выдвинется сам. Однако осенью 2010 года Нестор Киршнер скоропостижно скончался, и теперь на выборы идет Кристина, причем, по опросам, она имеет предпочтительные шансы.

Несомненный и в своем роде идеальный тандем – братья Лех и Ярослав Качиньские, совместно правившие Польшей в 2005–2007 годах. Взаимозаменяемость полная: злые языки в Евросоюзе даже утверждали, что президент Лех и премьер Ярослав иногда друг друга негласно подменяют на европейских мероприятиях. Различить близнецов, когда они рядом, еще возможно, но по отдельности – никак.

У Качиньских была и стопроцентная идейная совместимость, разве что президента считали чуть более гибким, а премьера, напротив, несгибаемым. В 2007 году партия Право и справедливость проиграла выборы, и президент Качиньский остался без напарника, в 2010-м он погиб в авиакатастрофе, и на очередное парламентское голосование партию через две недели поведет его брат.

В Таиланде недавние выборы выиграла оппозиция, ведомая Йинглак Чинават, сестрой свергнутого экс-премьера Таксина Чинавата. Поскольку раньше она не была известна как яркий самостоятельный политик, наблюдатели предположили, что реальным руководителем страны станет как раз брат, пока находящийся в изгнании. В Перу последнее президентское голосование едва не принесло победу дочке сидящего в тюрьме экс-президента Альберто Фухимори.

В общем, при серьезном погружении в тему можно обнаружить, что различные варианты тандемов или схожих с ними моделей встречаются чаще, чем кажется. Есть и примеры очень долгого нахождения у власти в демократических странах (диктаторские режимы наподобие Салазара в Португалии или Франко в Испании не в счет: сегодня уже неактуально). Таге Эрландер возглавлял правительство Швеции 23 года, Эйнар Герхардсен в общей сложности был премьером Норвегии 17 лет, Гельмут Коль пробыл канцлером Германии 16 лет и т. д. — поколения успевали повзрослеть, а некоторые и состариться.

Впрочем, все эти занимательные аналогии все-таки не отражают главной российской специфики, которую точно подметил протоиерей Чаплин: власть в России уже передана. То есть само решение о новой конфигурации власти и есть ее передача.

Практически во всех приведенных выше примерах функционирование тандемов либо преемственность модели требовала подтверждения на конкурентных выборах. И турецкие политики, и аргентинские, и польские, и скандинавские, и даже таиландские нуждались в избирательных процедурах, дабы обеспечить реализацию придуманной схемы.

Степень воздействия на свободу волеизъявления в каждом случае можно обсуждать: наверняка кое-где имело место и манипулирование. В Турции, например, до совсем недавнего времени регулятором воли народа выступала армия, как, впрочем, и в Аргентине, хотя и в более ранние времена. Тем не менее избирательные процедуры играли решающую роль.

В России вопрос, который повис в воздухе после «съезда победителей» в минувшую субботу, прост как правда: а зачем еще выборы? Ведь власть передана «мирно, достойно, честно, по-дружески». И никто не сомневается, что вопрос решен. А ошалевшая «правящая элита», собравшаяся в зале съезда, но застигнутая врасплох пертурбациями вместе с остальным народом (что даже греет душу), после кратковременного шока уже начинает быстро перестраиваться под новый порядок.

Говорить о демократии скучно и банально. Особенно с учетом того, во что она постепенно вырождается в современном обществе глобальных коммуникаций и почти полной победы шоу-бизнеса над политикой. Но прописные истины пока никто не отменил.

Всякая власть нуждается в легитимации. Ее обеспечивает (если это, конечно, не арабские монархии, ведущие свою родословную от Пророка) только мандат населения, причем такой, в который само население поверит.

А если оно не верит, то, как показывает мировой опыт, однажды почему-то резко перестает умиляться благонравием семейных и дружеских уз во власти.