Последний ритуальный танец

Вокруг Ирана и его ядерной программы начался новый раунд активности. Явление предсказуемое, еще прошлой осенью стало понятно: бесконечно отделываться общими рассуждениями об угрозе санкций не получится — рано или поздно придется переходить к делу.

При этом желания ни у кого нет, на деле конфронтационный сценарий пугает всех. Во-первых, предыдущий опыт применения санкций скорее свидетельствует о том, что к желаемому результату они не приводят. Во-вторых, сделав первый шаг к принуждению оппонента, далее приходится следовать именно этой логике, а ее конечным этапом, если предшествующие стадии не приносят успеха, является военная акция.

Хрестоматийный пример – Ирак при прежнем режиме. Изощренная игра Саддама Хусейна, который до конца верил в силу блефа, не только привела к катастрофе его самого, но и создала огромные проблемы для могущественных держав.

Если политико-дипломатические меры давления не работают, а это происходило и с Хусейном, и с Милошевичем, то отступать уже нельзя — можно только наращивать прессинг, чего бы этого ни стоило.

Война против Югославии привела Запад к долгосрочным осложнениям и косовскому тупику. Кампания в Ираке подорвала стратегические позиции сверхдержавы. В иранском случае последствия вообще трудно предугадать. Тем не менее нельзя исключить ситуации, при которой цена бездействие (а оно станет доказательством того, что Соединенные Штаты на деле неспособны осуществить заявленные угрозы) будет восприниматься американским истеблишментом как более высокая для престижа страны, чем любые последствия операции.

В этом контексте волну заявлений Тегерана, Вашингтона, Москвы, европейских столиц стоит воспринимать в качестве последней попытки взвинтить ставки, дабы избежать фатального сценария.

Махмуд Ахмадинеджад продолжает излюбленную тактику, забрасывая партнеров противоречивыми утверждениями. Последние из них – о начале обогащения урана до 20% и провозглашении Ирана «ядерной державой» — демонстрация силы и уверенности в себе.

Тегеран понимает, что воевать с ним никто не готов и, с иранской точки зрения, чем выше уровень психологической напряженности, тем вероятнее возникновение трещин в международном фронте.

Однако расчет этот может оказаться небезупречным. Необычно прямые заявления сделала на днях Хиллари Клинтон. Выступая в Катаре, она предупредила о возможности военного переворота в Иране, в ходе которого, оттеснив религиозные авторитеты, власть захватит наиболее агрессивная часть иранского истеблишмента из Корпуса стражей иранской революции. Госсекретарь также вернулась к идее о возможности предоставления ядерных гарантий странам – соседям Ирана. Когда в прошлом году она впервые упомянула такую возможность в Таиланде, многие сочли данное высказывание неудачной импровизацией. В нем усмотрели косвенное признание возможности ядерного Ирана, чего Вашингтон до этого никогда на официальном уровне не допускал. Однако, похоже, в Соединенных Штатах считают, что таким образом им удастся сплотить вокруг себя арабские монархии залива.

Надо сказать, что анализ иранской внутриполитической ситуации, озвученный Клинтон, намного реалистичнее, чем ожидания демократического преобразования страны, высказывавшиеся на Западе в связи с волнениями летом прошлого года. Некоторые эксперты тогда еще отмечали, что

раскол, который определит будущее Ирана, идет совсем не по линии консерваторы – реформисты. Сталкиваются, с одной стороны, различные группы духовенства, стремящиеся в той или иной форме сохранить мусульманскую систему правления, с другой – те, у кого за исламскими лозунгами скрываются националистические устремления и желание расширить контроль исполнительной власти.

Цель Хиллари Клинтон понятна: США стремятся еще больше встревожить арабские страны, которым рост персидского национализма в шиитской упаковке и так представляется очень опасной угрозой. Обещания раскрыть над арабскими союзниками ядерный зонтик должны продемонстрировать Тегерану, сколь серьезно настроен Вашингтон.

Москва по-прежнему фонтанирует туманными сентенциями по поводу санкций, но в целом все-таки сдвигается в сторону поддержки каких-то карательных мер. Понятно, что при обсуждении содержания санкций возникнут острые коллизии. Москва готова, несмотря на растущее недовольство Тегерана, не выполнять контракт на поставку С-300 (Дмитрий Медведев подтвердил это Биньямину Нетаньяху), но хочет сохранить за собой принципиальное право на военно-техническое сотрудничество с Ираном. И если санкции будут предусматривать запрет, трудно представить себе российское одобрение. Другой предмет разногласий – эмбарго на нефтепродукты. По американской версии, это могло бы стать наиболее действенной мерой: нефтяной Иран не имеет мощностей по переработке сырья и зависит от импорта. В России, однако, подчеркивают, что санкции не должны ударить по населению, значит, о бензине и речи быть не может.

Как бы то ни было, пока продолжается игра нервов. К ней относится и заявление начальника российского Генштаба Николая Макарова, который со ссылкой на своего американского коллегу Майкла Маллена заявил, что у США есть план нанесения ударов по Ирану. Ровным счетом ничего нового в этом нет: очевидно, что у военных не может не быть планов на этот случай, и само их наличие не означает неизбежности применения силы. Но в общем потоке высказываний это выглядит как еще одно напоминание о висящем на стене ружье, хотя в устах генерала Макарова оно прозвучало с осуждением.

Загадкой является позиция Китая. Пекин – крупнейший торговый партнер Ирана, до недавнего времени он старался вообще избегать политических дискуссий по иранской проблеме. Однако в условиях нынешнего обострения отношений между США и КНР стороны обменялись резкостями.

Китай заявил, что не видит необходимости в санкциях, а Клинтон пригрозила Пекину международной изоляцией. Исходя из той линии, которой китайское руководство придерживалось еще несколько месяцев назад, сценарий был понятен: если Россия против санкций – Китай тоже против, если Россия за – Китай воздерживается. Сейчас есть вероятность, что КНР не будет прятаться за российской спиной, а захочет продемонстрировать Америке силу.

Но этот вариант все-таки менее вероятен. Несмотря на явный рост уверенности в себе, Пекин вряд ли рискнет на столь откровенный демарш, это не в духе его политической философии.

Ритуальные танцы вокруг Исламской республики вступают в завершающую стадию. Если Тегеран не пойдет навстречу, то дальнейшее затягивание вопроса (при понимании того, что ядерная программа не стоит на месте) чревато либо «утратой лица» Соединенными Штатами, либо ударом со стороны Израиля. Весна пройдет под знаком уже конкретного обсуждения санкций в надежде на то, что Иран в последний момент все-таки отступит.