Цивилизация
Один американский знакомый – страстный приверженец нового фаворита демократической президентской гонки Барака Обамы – озадачил меня вопросом: «А как изменится отношение России к Соединенным Штатам, если на президентских выборах победит Обама и у Америки будет такое «лицо»?
Собеседник имел в виду не столько тот факт, что фаворит праймериз цветной, сколько то, что его отец – кениец, отчим – индонезиец, в детстве мальчик жил в Джакарте и учился в местной школе. Жизненный горизонт, крайне нетипичный для высшего эшелона американской политики, который больше смахивает на потомственную аристократию. И хотя претендент является образцовым протестантом, его второе имя (Хусейн) довершает впечатление, что по всем показателям, в том числе и конфессиональным, он представляет собой нечто принципиально иное на пороге Белого дома.
По некотором размышлении я предположил, что восприятие «вашингтонского обкома» моими согражданами едва ли изменится.
В политическом смысле Америка для нас – скорее мифологическое явление, чем реальная страна.
Тем не менее, вопрос коллеги затрагивает серьезную проблему.
В 1952 году британский политик Гарольд Макмиллан (позже он станет премьер-министром) писал: «Быть может, наша ошибка в том, что мы продолжаем считать их [американцев] англосаксонским народом? Их кровь в настоящее время сильно разбавлена: теперь это латино-славянская смесь, да и немцы с ирландцами внесли свою изрядную лепту».
Раздражение Макмиллана объяснимо. Пятидесятые годы прошлого века – эпоха крушения амбиций Великобритании. В мировой политике доминировали уже не бывшие европейские гранды, а Соединенные Штаты и Советский Союз. И обе новые сверхдержавы с удовольствием наблюдали за распадом империй, над которыми «не заходит солнце». Через какое-то время Лондон смирился с реальностью, согласившись на роль младшего партнера Америки, пусть и с «латино-славянской» и «немецко-ирландской» примесью. Однако вопрос американской идентичности с тех пор приобрел большую остроту.
Так, французский экономист и политолог Ален Мэнк напоминает, что 60% всех докторских степеней в США сейчас получают выходцы из Азии, они же доминируют в исследовательских и инновационных подразделениях крупнейших американских корпораций. По мнению Мэнка, заблуждение европейцев состоит в том, что они по инерции продолжают считать Соединенные Штаты «страной Запада, в то время как они превращаются в страну-вселенную… Америка наших дней – это нечто вроде слепка со всего мира, а не только со старой западной цивилизации». Мэнк предрекает в течение нескольких десятилетий смену политических элит в США и задается вопросом:
«Как будут выглядеть Соединенные Штаты, если индийцы или, скажем, китайцы станут там столь же влиятельной силой, как евреи или англосаксонские протестанты, а латиноамериканцы будут обладать тем же политическим весом, что ирландские католики?»
Французский исследователь приходит к выводу, что по мере изменения этнического, а следовательно, и ментального баланса в американской элите будет меняться и внешняя политика Соединенных Штатов. Американские консерваторы, например, Патрик Бьюкенан, предрекают стремительную и бесповоротную деградацию страны и ее позиций в мире из-за притока иммигрантов из развивающихся стран. Мэнк же считает, что глобальные позиции Америки сохранятся и даже упрочатся, но она все более будет становиться лидером всего, а не только западного мира. Что сулит иной взгляд на Азию и Латинскую Америку, а также серьезные перемены, например, в трансатлантических отношениях.
Здесь, правда, резонно поинтересоваться, а как будет эволюционировать противоположный берег Атлантики?
На этой неделе страсти бурлили вокруг высказываний архиепископа Кентерберийского о том, что применение в Великобритании элементов шариатского суда неизбежно.
Как принято в современной информационной среде, из пространной лекции священнослужителя в публичное пространство было вброшено лишь «жареное».
Никому, конечно, недосуг вдаваться в размышления известного теолога-интеллектуала, который пытается понять соотношение гражданских и религиозных судебных норм в современном многообразном мире. Зато мысль о том, что жителей Британских островов мусульманского вероисповедания нельзя ставить в положение выбора между лояльностью религии и государству, была немедленно подхвачена.
Архиепископа атакуют со всех сторон. Консерваторы возмущены тем, что пастырь поставил под сомнение христианские ценности, на которых базируется британская культура, в том числе и судебная. Либералы испугались за права женщин и гомосексуалистов. А светские государственники возмутились, что святой отец подрывает устои юстиции – равенство закона для всех.
Между тем, вопрос, поднятый архиепископом, отражает общую проблему наиболее развитых стран Европы: Великобритании, Франции, Германии, Нидерландов и пр. Хотя мусульмане по-прежнему составляют не слишком значительное меньшинство населения (в Великобритании, например, более 90% жителей – «коренные», а из остальных мусульмане составляют менее трети), их присутствие все более заметно.
Иммигранты в основном концентрируются в крупных городах, прежде всего столицах. То есть там, где кипит интеллектуальная и политическая жизнь, а все социальные процессы бросаются в глаза. В результате проблемы межкультурного и межэтнического сосуществования оказываются на виду, что влияет на общественное мнение и политику. Террористическая угроза служит катализатором дискуссий и поляризации части мнений – как «коренного» населения, так и «понаехавших».
Отношение к «пришлым» становится важной частью общих идеологических дебатов, выходящих за рамки проблемы иммиграции.
Возникает самовоспроизводящийся механизм.
Как бы то ни было, западный мир меняется. Европа пытается оборонять свою традиционную идентичность, постепенно отступая под напором реальности современного мира, прежде всего демографической. А Америка, похоже, скорее движется путем серьезной внутренней трансформации. Тот же Мэнк считает, что
знаменитый «плавильный котел» в Новом Свете продолжает работать, просто «варятся» в нем теперь другие ингредиенты, поэтому и «бульон» получается другой.
В случае с Бараком Обамой особенно примечательно, что он
не афроамериканец в привычном смысле (потомок некогда вывезенных из Африки рабов). Он, если так можно выразиться, продукт «магнита», результат притяжения Америки в ту пору, когда она уже превратилась в центр мироздания. Ведь его отец – настоящий африканец, в свое время он приехал в США учиться, а затем вернулся в Африку. И это придает взгляду Обамы «стереоскопичность», открывает иную перспективу, делает его особенным американцем.
Конечно, ожидать переворота в случае (отнюдь не гарантированной) победы Обамы не стоит. Сенатор – воплощение именно американской мечты, настоящий американский политик. Но его успех станет сигналом того, что ведущая страна западного сообщества меняется. И рано или поздно это неизбежно скажется на международной повестке дня.
