Хотелось бы быть

Вчера Буденный приказал мне написать им марш, а я сижу у примуса и жарю фарш... Это не я, в смысле, жарю, это Покрасс жарит. Это про него песня такая, я ее уже много раз цитировал и дальше буду так же поступать, потому что это очень удобная песнь, когда надо что-то полезное сделать, а оно ни хера не делается.

Инфантильно-протестное поведение. Ты говоришь организму – надо, а он отвечает – да пошел ты туда-то и туда-то. Будешь еще приставать – сам пойду. И ищи меня, в смысле его, по всей Руси великой (дальше-то он, понятное дело, не уйдет – и лень сделается, и документов подходящих нету). А сейчас мне это ну совсем некстати. Оттого наш спор с организмом плавно перетекает в обоюдное вялое убалтывание, в смысле, давай прям сейчас-то с ума не сходить, а посидим еще капелюшечку и добежим тихонько до ближайшего ларька. А там нам, авось, какую отвлекающую от повседневности историйку нальют…

— А знаешь ли ты, что такое настоящий буддист? – спросил Флейта у Стрешнева.

Дурацкий вопрос. Странно было бы думать, чтоб Стрешнев, сведущий не только в разнообразных комментариях к праджня-парамита сутрам, дхаммападам и прочим всевозможным упанишадам, но и в йогических практиках, не знал, что такое буддист, тем более настоящий.

— Хо-хо! – сказал Стрешнев и ткнул Флейту в закопченный лоб костлявым пальцем. – Не это вопрос, а вот откуда бы тебе, кузнецу с музыкальным образованием, о настоящих буддистах знать – вот это мне скажи.

— Увиливаешь, о всезнающий! – издевательски захихикал Флейта, — скрываешь недогадливость за навыком пикировки. Да и то – бесчисленные твои жены только и могли, что напрочь отучить тебя честно отвечать на заданные вопросы. Давай, психолог, колись до седла – кто есть такой настоящий буддист?

Стрешнев призадумался, а потом признался, что ответить не может. То есть он, без сомнения, мог бы рассказать Флейте, что такое буддист, но это многочасовое изложение вряд ли было искомым ответом – не так-то прост был наш кузнец, уволенный за пьянство из оркестра Большого театра.

— Давай, наливай свою хохму, — сдался Стрешнев.

— Не раньше, чем ты, — парировал Флейта, который давно уже вожделел порцию горячительного и полагал, что психолог мог бы и сходить.

И долго бы они так препирались, на радость всей кузнице, если б не случился Виталик, счастливо спасшийся пятилетки полторы назад из застенков португальской охранки, куда его за страшное пьяное буйство запрятали, и с тех пор изъясняющийся афористично.

— Настоящий буддист, — сказал Витя, — это тот, кто на вопрос: будешь? — отвечает: буду. Поняли, чертовы дети?

А как же нам не понять… Мы же обычные русские люди, с приличной долей еврейской, хохляцкой, польской и еще ста пятнадцати иных русско-советских кровей. И супротив реального буддизма возразить нам просто нечего. И главное – нечем. Ведь мы – оно самое и есть, буддисты, то есть. Прикажет Родина петь по-якутски – споем. Прикажет пить – выпьем. Хоть конину, хоть рояль, хоть технашку с адсорбентами – послушание, вот высшая доблесть истинного буддиста. Прикажет в Чечне воевать, или в Афганистане, или в Ираке – опять же, возражать не станем.

Вот у нас за первые полгода от алкоголя почти двадцать тысяч человек померло. А не ходи, как говорит жестокая Ира Смурыгина, босой (этот афоризм сам собой образовался, когда наступила гордая красавица пяточкой обнаженной на пчелу). Ведь знал бы, где упасть, соломки б не напасся. Разъясняю: находясь в процессе злоупотребления, имей в перспективе встречу с суровой реальностью, отягощенной безысходностью гуманоидного химизма. В смысле – готовься к худшему, запасаясь свидетельствами существования лучшего.

Что ж они, кретины, не знают, где живут? Это ж только у нас можно жрать паленую водку, не опасаясь за результат. Просто потому, что палево в том же месте производится, что и чистейший «кристалл», потому ни хорошей водки, ни плохой у нас не найдешь. Она вся прозрачная и бесцветная, аки великое ничто. Так разрешил губернаторам великий Ельцин, для умножения их удельного благосостояния, и пусть так будет впредь, без оглядки на всевозможных прибывающих Путиных. И результат здесь не от химического качества напитка зависит, а от душевных качеств организма.

Вот только почему эта фантасмагорическая, чудовищная статистика не вызвала и десятой доли того караула, что возник вокруг упавшего вертолета? Или вокруг стихийных водных бедствий? Ведь каждый месяц — жуткое дело — по четыре тыщи человек помирает в самых, можно сказать, домашних условиях, как чижик-пыжик. Ни в Чечне, ни на подлодке, ни даже в дорожных происшествиях. Может, все-таки караул, а?

Видимо, нет. Потому как пьянство – оно есть наш быт, а вертолет с подлодкой суть подвиг, обремененный неизбежным страданием. Вот только лишь бы это не стало дурной традицией, как говорит мудрая Ира Смурыгина (этот афоризм образовался, когда ужаленная красавица второй раз наступила на пчелу той же самой загорелой пяточкой).

Впрочем, что ни говори, а самые даже вымученные страдания не идут на пользу тем, кто их хоть несколько раз не изведал. Ведь знай болван Шакьямуни, чем обернется его проповедь – свернулся б загодя почкой от лотоса, спрятался бы на самых окраинах Бенареса и просто помолчал бы пару дней. Хоть похмелился б по-человечески. А теперь… Найдется ли в мире хоть один настоящий буддист после всех нынешних деструкций? Сомнительно. А ведь так хотелось бы быть…