Цивилизация
24 августа 1991 года, 15 лет тому назад, не стало КПСС, а генеральный секретарь, «потерпевший победу» в путче, сложил с себя полномочия. Группа партийных интеллектуалов, включая пресс-секретаря президента СССР Андрея Грачева и главреда «Коммуниста» Наиля Биккенина, предложили уходящему генсеку проект «партии Горбачева». Но тот отказался, не веря в успех безнадежного дела.
Окончание истории КПСС, а вместе с ней и однопартийной системы, стало всего лишь еще одной, но крайне важной и убедительной констатацией развала Союза. Мы говорили «СССР» — подразумевали «КПСС», и наоборот. История партии, несмотря на то что это была очень узкая специальность, почти точная наука, стоявшая в одном ряду с научным коммунизмом, историческим и диалектическим материализмом, могла быть приравнена к истории Советского Союза.
КПСС и не была никакой партией. Она была скелетом системы, ее кровеносными сосудами и сердцем. Не самый роскошный в стране кабинет на пятом этаже серого здания на Старой площади, где сейчас сидит помощник президента Игорь Шувалов, был «центром управления» политическими полетами советской империи. Возможно, именно потому, что комплекс зданий на Старой площади оказался «намоленным местом», оттуда управляется наша страна и сегодня, а коричневые жесткие «цековские» стульчики, как стойкие оловянные солдатики, по сию пору стоят и верно служат государству в некоторых помещениях администрации. Что уж говорить о санаторно-курортной инфраструктуре… Словом, КПСС нет, но дело ее живет и побеждает.
Еще в середине 80-х Александр Яковлев предлагал Михаилу Горбачеву разделить партию на две: уже тогда было очевидно, что в КПСС неизбежным образом возникнут горбачевское и антигорбачевское крылья, партии перестройки и, как тогда говорили, «механизма торможения», социал-демократического склада и сталинистско-охранительного. Тогда Горбачев сказал: «Рано». И тогда, наверное, он был прав. Но вот к 1990-му, когда образовались «Демократическая платформа» и полозковская компартия РСФСР, уже было поздно. Процесс ушел.
КПСС переставала быть сердцем и скелетом государства, а в стране уже де-факто существовала многопартийная система.
Партия пережила три программы, включая ту, в которой прогнозировалась жизнь «нынешнего поколения советских людей» при коммунизме и удвоение промышленного производства с торжественным окончанием догоняющего развития. Четвертая программа рождалась в подмосковном Волынском в муках, противоречия казались неразрешимыми. В июле 1991-го прошел, как выяснилось, исторически последний пленум ЦК, на котором было принято решение доработать проект программы и вынести ее на утверждение XXIX съезда в декабре того же года. Однако ровно на это время пришлась отставка Горбачева и формальное подтверждение развала Союза ССР.
Удивительны не эти зигзаги и капризы истории, которые можно было бы скорее счесть железными закономерностями. Удивительны слепота и упорство, с какими руководство партии цеплялось за химеры вроде новой программы и сохранения единства в КПСС, когда вокруг все рушилось, горело, взрывалось, а самих коммунистов все меньше замечал народ.
Спасать надо было экономику, а спасали партию, пытаясь сложить уже рассыпанный паззл из миллиона кусочков, большая часть которых была безвозвратно потеряна.
С 1952 года, когда ВКП (б) была переименована в КПСС, партия стала немного более вегетарианской, и долгие десятилетия усилия многих честных партийных интеллектуалов сводились к тому, чтобы десталинизировать компартию, а значит, страну. Но как только в ходе перестройки был окончательно низвергнут с пьедестала Сталин и начались судорожные поиски оправдания демократизации в разных работах Ленина, партия немедленно перестала быть единым организмом. Все-таки ее цементом был сталинизм. А без цемента здание не могло устоять.
Сейчас у нас странное время. 6-й статьи о руководящей и направляющей силе нет (правда, ее не было и в сталинской конституции 1936 года), а запрос на нее есть. Согласно июльскому исследованию «Левада-центра», 32% опрошенных считают, что в России должна быть однопартийная система, а 41% видит в превращении «Единой России» в новую КПСС только плюсы. Это немалые цифры, свидетельствующие о политической апатии, разочаровании, «инфляции ожиданий» дорогих россиян. Не хотим думать, не хотим выбирать, решайте за нас все сами!
Ничего хорошего в этом нет: другая транскрипция сказанного — отстаньте от нас, вы нас достали, сами с собой разбирайтесь, а нас не трогайте.
Впрочем, возможно, в этих настроениях есть и толика ностальгии по КПСС как по аналогу Советского Союза. Но сама память о партии резко упала в цене: на днях я купил в букинистическом магазине в подарок приятелю стенографический отчет XVII партсъезда, съезда победителей. Это чтение посильнее «Гарри Поттера» — захватывающее, динамичное, с внутренними интригами… Я долго спорил с продавщицей, утверждая, что толстый том 1934 года издания не может стоить всего 300 рублей. Однако он стоил столько и ни копейки больше. Страшно подумать, сколько могут стоить материалы других, менее значимых съездов, или тома сочинений Л.И. Брежнева «Ленинским курсом». Так что ностальгировать ностальгируем, но дорого за историю партии не даем…
