Цивилизация
Что общего между «делом Литвиненко» и «Катынским делом»? В обоих случаях Запад настаивал на дополнительном расследовании, утверждал, что знает виновных, а советская (российская) сторона упорно отвергала любые обвинения. В случае с Катынью вина сталинского Политбюро спустя 40 лет после создания в 1951 году специальной комиссии конгресса США по делу польских офицеров, попавших в «распоряжение» ГУ НКВД по делам военнопленных и интернированных, была признана. СССР в результате сдал «своих сукиных детей», которых защищал до последнего: только в конце 1980-х ЦК склонился к постепенному открытию правды.
Однако все виновные не названы до сих пор, часть материалов закрыта, и геноцид российской стороной не признан. «Данное расследование закончено», — сказал генпрокурор Устинов в 2005 году. А Главная военная прокуратура признала только факт военного преступления, связанного с превышением служебных полномочий. Посмотрел бы я на того офицера НКВД, который в 1940-м году не выполнил бы указания Политбюро по расстрелу польских офицеров… Он исполнял приказ, а не превышал свои служебные полномочия!
Столь странное течение «катынского дела» не добавляет приязненности польско-российским отношениям. В понедельник, находясь в Смоленске, президент Республики Польша специально подчеркнул, что современная Россия не несет ответственности за преступления руководства СССР — мол, сын за отца (народов) не отвечает. Лех Качиньский, что для него, кстати, не характерно, явно хотел смягчения и отношений, и, соответственно, позиции российской стороны, которая как раз была занята тем, что отловила польского шпиона, совершившего «проникновение в кадровый аппарат ФСБ России». Да у нас полстраны — кадровый аппарат ФСБ России, нам никуда проникать не надо, мы среди него проживаем! Но смягчения отношений не будет. И мяса нам вашего польского не надо…
Интерес к Катыни обострился. В Польше проходит премьера фильма Анджея Вайды о катынском преступлении. В скором времени композитор Кшиштоф Пендерецкий будет удостоен звания почетного профессора Петербургской консерватории и представит свой «Реквием», посвященный Катыни. Упорное нежелание российских властей признавать факт геноцида становится не просто абсурдным, но и вызывающим, превращается в часть политики, в элемент государственного пиара.
Беда только в том, что тем самым нынешняя власть солидаризуется с властью сталинской и берет на себя ту самую ответственность, об отсутствии которой говорил в Смоленске Качиньский.
Интересно, что в 1945 году советские прокуроры пытались внести катынский эпизод в материалы Нюрнбергского процесса: тогда в соответствии с выводами доклада комиссии академика Н. Н. Бурденко (1944 год) считалось, что пленные польские офицеры находились на дорожно-строительных работах и были расстреляны гитлеровцами в1941 году, попавшись под горячую руку. Эту версию Политбюро уже в брежневские годы и защищало, отбиваясь от нападок правительства Великобритании (о, исторические совпадения!). Но, как только уже всем стало известно, кто расстрелял 15 тысяч офицеров (по польским данным — 22 тысячи), преступление против человечества было переквалифицировано на превышение служебных полномочий.
Катынь становится одним из главных фактов исторической памяти поляков, как и пакт Молотова — Риббентропа. В недавнем интервью «Газете Выборчей» Анджей Вайда говорил, что его фильм о трагедии адресован молодым, «именно поэтому там так много информации, цитат, реальных фактов». И этот факт никуда не денется и на долгие годы испортит отношения между двумя странами. Собственно, об этом шла речь почти 20 лет тому назад в записках в ЦК, которые были подписаны именами Шеварднадзе, Крючкова, Фалина: «Видимо, нам не избежать объяснения с руководством ПНР». Родного Политбюро уже нет с нами, равно как и не существует Польской Народной Республики с его руководством, а проблема осталась. И отравляет российско-польские отношения посильнее польского мяса, Северо-Западного трубопровода и взаимной шпионской деятельности.
Существует версия, что Никита Хрущев в 1956 году хотел предать гласности правду о Катыни, однако этого не захотел первый секретарь ПОРП Владислав Гомулка, который сам пострадал от Сталина и даже сидел в тюрьме. Понятно, что тогда признание во лжи могло дорого стоить коммунистическому режиму именно в Польше, а не в Советском Союзе. Но потом, спустя десятилетия, поляки научились признавать историческую вину, что позволило им требовать такого же поведения от других. Александр Квасьневский попросил прощения у еврейского народа за участие поляков в истреблении евреев, а недавняя годовщина восстания в Варшавском гетто стала поводом для общепольского покаяния.
И, кажется, именно отсутствие способности к национальному покаянию отличают нас от остальных народов Европы.
Катынская трагедия продолжается — в умах.
