Цивилизация
Я кротко жевала булку, устроившись с воскресными газетами в кафе. Читаю в «Санди Таймс»: «Они представились как Андрей и Владимир, не назвав фамилий из соображений безопасности. В разговоре они рассказали о тех неофициальных методах борьбы с террористами и их пособниками, а также о техниках ведения допроса, которые применяли добровольные «эскадроны смерти», составлявшиеся в основном из спецназовцев и действовавшие нелегально, на собственный страх и риск... Вот, вспоминают они, по наводке в глухой деревушке была задержана 40-летняя женщина, убеждавшая молодых чеченок становиться шахидками, вместе с ней задержали двух последних «рекрутированных» девушек — одной было около 15.
«Сначала старшая все отрицала, но затем мы ее избили и применили электрошок. Она дала нам хорошую информацию. Когда мы с ней закончили, мы выстрелили ей в голову, — рассказал один из спецназовцев на прошлой неделе. — От тела мы избавились в поле. Мы положили один артиллерийский снаряд между ног, а другой на грудь, прибавили несколько 200-граммовых тротиловых шашек и разнесли ее на кусочки. Главное — обеспечить, чтобы не осталось ровным счетом ничего. Нет тела — нет доказательств, нет проблем». Этот прием был известен под названием «распыление». Охота велась не только на предполагаемых мятежников, но и на их близких. Разведданные зачастую добывались с помощью пыток: пойманным молотком разбивали конечности, применяли электрошок и заставляли мужчин совокупляться друг с другом. Тела затем либо захоранивались в ямах без опознавательных знаков, либо «распылялись».
Андрей вспоминает, как его люди задержали подозреваемого с видеозаписями пыток российских заложников. На одной из них задержанный смеялся, пока его соратники насиловали 12-летнюю девочку, а потом отстреливали ей пальцы. Чеченец, несмотря на приказ Андрея, не мог встать из-за наручников, и тогда Андрей приказал отрубить ему руки топором. Когда стало понятно, что допрашивать задержанного далее невозможно, его прикончили выстрелом в голову. Андрей добавляет: «Важнее всего было делать свое дело профессионально, не оставлять следов, которые могли бы вывести на нас. Мы не убийцы. Мы офицеры, ввязавшиеся в войну с бесчеловечными террористами, которые ни перед чем не остановятся, даже перед убийством ребенка. Они звери, их можно лишь уничтожать...»
Я отложила газету и просто попыталась понять, что я чувствую. Что вы чувствуете, когда это читаете? Боль? Стыд? Удовлетворение?
Полезла в интернет и нашла опубликованные американцами фотографии из Абу-Грейб. Потом Гуантанамо. Мерзость, зафиксированная фотокамерой. И видео тоже. Неуничтоженный след мерзости. Снимки опубликованы и показаны с экранов американскими СМИ. Американские журналисты начали и продолжают расследования. Что они испытывали, когда увидели неуничтоженные доказательства? Что испытывали американцы, когда смотрели на эти картинки? Что испытывали матери тех американских солдат и солдаток, которые на снимках издеваются над заключенными?
Я подумала, что, может быть, эти Андрей и Василий годятся мне в сыновья. Что испытывает мать, если узнает, что ее сын отрубал руки, давил танком живую чеченку, считая ее снайпером, «распылял» тела? Может быть, она испытывает радость, что он все равно живой и с ней. Может быть, она ненавидит войну, которая сделала такое с ее мальчиком. А может быть, она молит Бога, чтобы никто никогда не узнал, что делал ее мальчик на войне. И молит Бога, чтобы простил мальчику, потому что это была война. А может быть, она никогда не узнает, что делал ее мальчик на войне, и никогда не поверит, что ее мальчик мог что-то такое страшное делать.
Я подумала: зачем они это рассказали? И связана ли эта откровенность с формальным окончанием спецоперации в Чечне? Это исповедь без просьбы об отпущения грехов. «Мы не убийцы. Мы офицеры, ввязавшиеся в войну с бесчеловечными террористами». «Я ни о чем не жалею. Моя совесть чиста», — скажет один из них в конце интервью. Но зачем же рассказывать о том, о чем никто никогда не должен был бы узнать, потому что «важнее всего было не оставлять следов», которые могли бы указать на исполнителей. Что испытывают чеченцы, когда читают «исповедь» российских офицеров? Они теперь больше понимают, куда и как могли исчезнуть их без вести пропавшие родственники? Они все больше любят Россию, частью которой являются? В их интересах устраивать провокации после отмены чрезвычайного режима, чтобы Андрей и Владимир к ним вернулись?
Чеченцы были не лучше, пишет автор статьи. Андрей рассказал, что воспринимал своих противников не как людей, а как тараканов, которых надо было раздавить.
Террористы отняли жизни тысяч американцев 11 сентября 2001 года. Тогда почему Гуантамо и Абу-Грейб стали позором Америки? Они, американские солдаты и офицеры, ведь пытали террористов, врагов, противников — тех, кто убивал их соотечественников и с кем они вели войну. Зачем американские журналисты вытащили на свет божий эти фотографии? Зачем печатали вот эти показания: «Они заставляли нас ходить на четвереньках, как собак, и тявкать. Мы должны были гавкать, как собаки, а если ты не гавкал, то тебя били по лицу без всякой жалости. После этого они нас бросали в камерах, забирали матрасы, разливали на полу воду и заставляли спать в этой жиже, не снимая капюшонов с головы. И постоянно все это фотографировали», «Один американец сказал, что изнасилует меня. Он нарисовал женщину у меня на спине и заставил встать меня в постыдную позицию, держать в руках собственную мошонку»? Это говорит заключенный-враг про солдат страны, объявившей, что она несет свет и радость демократии всему миру. Что позорнее могли опубликовать про себя американцы? Они дотошно раскапывали. И докопались до самого верха. У этой истории еще будет финал, какой бы ценой он ни дался новому американскому президенту. Нет такого президента, который спит и видит, чтобы поссориться с армией и спецслужбами. Нет такой армии и спецслужб, в которых нет своего Андрея и Владимира. Все остальное — вопрос отношения общества к своему государству, к его служащим, то есть в итоге к самому себе. Американцы не хотят этой вины — ни перед миром, ни перед собой. Их расследования — в сущности, публичное покаяние.
Андрей и Владимир рассказали свою историю потому, что хотели это рассказать. Понимали ли они, что это рассказ не про солдат своей страны, а про страну? Понимаем ли это мы?..
Они рассказали это корреспонденту британской газеты, потому что он хотел слушать. Российских журналистов гораздо больше беспокоит соблюдение законности в американских тюрьмах. Российское общество не требует расследований — ни до, ни после публикации британского журналиста. Нам проще считать, что Марк Франкетти не разговаривал с ними, что он придумал этих двух офицеров, а они придумали «распыление», а государство, частью которого являемся мы все, здесь ни при чем. И вообще, с террористами только так и можно бороться. Нам. Американцам нельзя — не то что убивать, а издеваться нельзя. Но нам можно. И забыли про всякие там Женевские и другие конвенции. И главное — про Международный трибунал забыли совсем. Цель оправдывает средства. Мочить в сортире — индульгенция. Но чтобы без всяких следов, чтобы не подкопаться, чтобы ни одна свинья не могла потом сказать, что в Чечне российские солдаты вели себя так же, как террористы, то есть совершали (военные) преступления.
Что я чувствовала, когда читала текст в «Таймс»? Меня тошнило. Буданова судили не потому, что убил чеченскую девушку, а потому что попался. Раньше я как-то не до конца это понимала. Я думаю, что общество, которое не хочет знать про свое государство и его служащих, которое годами и десятилетиями списывает их вину, всякий раз находя оправдание репрессиям, убийствам и убийцам, становится соучастником всей этой мерзости, стопроцентным рабом этого государства и объектом какой-то нескончаемой спецоперации. И любой член общества, который пытается всем этим не быть, оказывается либо в гробу, либо в тюрьме, либо вне возможностей влияния, либо вне зоны действия спецоперации.
