Цивилизация
Два года назад словосочетание «мэр Москвы Юрий Лужков» казалось невозможным разделить на составные части. Но в Кремле постарались, и у них получилось.
Степень риска того решения переоценить трудно. Революции начинаются со столиц – смещение влиятельного и все еще популярного мэра могло создать как минимум революционную ситуацию. На человека, прочно сидевшего по адресу Тверская, 13, была завязана вся система управления городом – так, по крайней мере, об этом говорили. Все чиновники, работавшие в и около московской мэрии, получили свои должности от вечного мэра. Все бизнесмены, искавшие расположения этих чиновников, были выращены в питательном растворе столичной мэрии – других не пускали. Политические структуры, как-то функционировавшие в городе, тоже знали только одного начальника. А снимать с работы мэра Москвы накануне отопительного сезона и вовсе могло показаться чистейшим безумием.
Перед глазами так и вставала апокалиптическая картина занесенных снегом столичных улиц, по которым бродят замерзшие и голодные (а откуда бы взялась провизия, раз Лужкова сняли) москвичи. Маршрут их неизменно кончался Кремлем, в котором засели те, кто решился снять с работы Лужкова.
Ничего не случилось. Лужкова уволили почти так же просто, как обычного губернатора. Вся лужковская вертикаль немедленно присягнула новому начальнику. Системы жизнеобеспечения как работали, так и работают. Могущественный политик превратился в бодрого отставника, оставившего в ящиках рабочего стола и влияние, и амбиции. Мэр Москвы Сергей Собянин звучит теперь уже почти так же привычно. Не то чтобы новому хозяину Тверской, 13, удалось что-то изменить к лучшему, но и заметного ухудшения тоже не случилось.
Год назад эксперимент по дроблению краеугольных камней вертикали власти был продолжен. Алексей Кудрин работал министром финансов несколько меньше времени, чем Юрий Лужков мэром. Однако представить себе путинскую систему власти без Кудрина невозможно, и поэтому, казалось, он был всегда. С 1990 по 2000 год сменилось 10 министров финансов, в мае, сразу после инаугурации Владимира Путина, пришел Кудрин, и чехарда прекратилась. С его именем связывались все плюсы и минусы экономической политики «нулевых», соратники по путинской команде имели к нему больше претензий, чем политические оппоненты. Однако суть политики министра финансов вызывала куда больше вопросов, чем факт замещения должности — с неизбежностью этого на деле мирились даже самые яростные критики. Предполагалось, что его уход приведет к чудовищным для российских финансов и экономики последствиям.
С увольнением Кудрина уложились в три дня. В отличие от Лужкова, уходя из кабинета, он забрал с собой и амбиции, и влияние, и политическая история его не закончена. Трудно сказать, как повел бы себя Кудрин в декабре прошлого года и что бы решил о своей карьере в мае при формировании правительства Дмитрия Медведева. Однако система без, казалось бы, вечного министра финансов не рухнула в одночасье.
В целом за последние два года разделение должности и человека происходило достаточно часто. Минтимер Шаймиев и Муртаза Рахимов больше не президенты Татарии и Башкирии, Сергей Шойгу не глава МЧС. Белый дом смог обойтись без Виктора Христенко, работавшего там на разных должностях с 1998 года. Регулирование внутриполитических процессов казалось невозможным без Владислава Суркова – однако попробовали обойтись и пока обходятся.
Любая из этих отставок имела свою, как правило, длительную предысторию. Общего в них только то, что
считалось, что без именно этих людей на именно этих должностях обойтись нельзя. Но всякий раз это получалось и происходило достаточно безболезненно для всех, кроме увольняемых.
И каждый такой случай должен убеждать и бюрократию, и общество в том, что «вечных начальников» нет, что заменить можно любого, были бы желание и основания. Немедленной катастрофы не случится, а если человек, который придет на смену, хоть сколько-нибудь компетентен, то хуже для дела не будет. Привычка к сменяемости руководства полезна хотя бы потому, что в предыдущие годы это выглядело невозможным.
С другой стороны, весной 2012 года на референдуме, который был оформлен как президентские выборы, был задан совершенно иной вектор: голосование против Владимира Путина обозначалось как содействие национальной катастрофе. Установка «если не Путин, то кто» при этом носила отнюдь не предвыборный характер, это, по сути дела, теперь часть национальной идеи. Которой противоречат все вышеописанные увольнения: фамилии и должности подставить не трудно. «Если не Лужков мэр, то кто» и т. д.
Противоречие между двумя установками легко снимается признанием того, что Владимир Путин больше не подчиняется общеноменклатурным законам, а живет и работает по собственным правилам. Собственно, безболезненность всех замен на высших уровнях власти это только подтверждает. Раз есть царь — бояр менять как нечего делать.
