Реакция разложения

Кризис — неплохой повод для того, чтобы хорошенько переделить собственность. И, пока теоретики теоретизируют на тему, каким, дескать, выйдет окружающий нас мир из разразившейся передряги (технологически обновленным, перестроенным на иных принципах управления и т. д.), практики деловито решают сугубо конкретные материальные вопросы, весело напевая себе под нос: кто был ничем, то станет всем. Кого-то интересуют пароходы или самолеты, кого-то — алюминий во всех его итерациях, кого-то — оборонка, кого-то — товарищи по банковскому несчастью, а кого-то — целая академия наук.

Там, говорят, сейчас неспокойно. На поверхность — в смысле для широкой общественности — сия уважаемая, но в последнее время сильно заболотившаяся организация практически ничего не выдает, однако у меня случилось там несколько хороших знакомых, поведавших о нешуточных страстях. Разгоревшихся, разумеется, вокруг имущества. Вплоть до того, что академический профсоюз всерьез, по некоторым сведениям, начинает готовиться к массовым акциям протеста.
Из-за чего?

Из-за того что недавним приказом Росимущества межрегиональное территориальное управление имуществом РАН ликвидировано и все хозяйство передается 69 региональным управлениям Росимущества (69, поскольку именно в этих регионах есть какое-либо имущество академии). Проще говоря, вместо единого управления хозяйством получается много управлений, где у каждого местного начальника будут, не сомневайтесь, свои виды на землю, здания и прочее добро.

Нынешняя система была создана в 1998 году, когда тогдашнее Мингосимущество и РАН договорились создать такую спецорганизацию, как Агентство по управлению имуществом РАН, призванное управлять хозяйством именно централизованно. Одной из целей было в том числе позволить РАН зарабатывать на аренде, дабы компенсировать убогое бюджетное финансировании науки.

Не думаю, что система этой аренды являла собой образцы кристальной честности, как не думаю, впрочем, что при новой системе этим займутся некие специально прилетевшие с Марса альтруисты-бессребреники. Разница лишь в том, что в первом случае кое-какие денежки перепадали научным институтам, а во втором — вряд ли. Некоторые теруправления Росимущества уже разослали бумаги, где и не скрываются именно намерения перераспределять, перераспределять и еще раз перераспределять. Действительно, неужто в наши циничные, да еще кризисные времена кто-то всерьез будет говорить о созидании. Разве что с высоких трибун, да и то для проформы.

Например, насколько известно, эксперимент по имитации полета на Марс — «Марс-500», проходящий в Институте медико-биологических проблем, — во многом финансируется за счет арендных доходов. Как, насколько я понимаю, поддерживали за счет доходов от использования имущества научный флот — вроде кораблей «Академик Мстислав Келдыш», «Академик Андрей Вавилов» и др. Они в отличие от разового недавнего похода наших боевых кораблей к Венесуэле не покидали дальних вод никогда, в том числе в «лихие 90-е». Приплюсуйте сюда всякие подводные аппараты «Мир» (с них снимался «Титаник»), телескопы Специальной астрофизической обсерватории на Кавказе, маралов в Горном Алтае, тюленей на Кольском полуострове — чего у РАН только нет. Во многом это остатки, наследие советских мега-проектов — ядерного, космического, оборонного. Никаких новых подобных проектов за последние два десятилетия не родилось и пока не предвидится. Повод ли это, чтобы все это теперь раздербанить?

Конечно, всяким арендным доходам завидно. Тем более академическим. Действительно, чем занимаются все эти люди? О чем они там думают, когда ковыряют в носу за, в общем-то, не очень большую свою зарплату (которая, впрочем, в последние годы существенно повысилась)? Кстати, идея получения доходов от аренды академического имущества как источника средств для финансирования ее, Академии, деятельности появилась более 170 лет назад, в 1836 году. Тогда в соответствии с Уставом Санкт-Петербурской академии наук, утвержденным императором Николаем I, из Главного казначейства, то есть из госбюджета, на содержание академии, ее штатные нужды ежегодно отпускалось определенная, так называемая штатная сумма. Но помимо «штатной» уставом предусматривалась также и «экономическая сумма», т. е. дополнительное финансирование. (Впервые «экономическая сумма» появляется в Регламенте Императорской академии наук в 1803 году.)

В 1836 году экономическая сумма складывалась: 1) от сбора при подписке на газеты и за припечатывание к оным объявлений казенных мест и частных лиц, от продажи календарей и книг, издаваемых Академиею, и от тиснения книг, печатаемых в типографии Академии за счет издателей; 2) от остатков штатной суммы; и появляется новый источник формирования «экономической суммы» — 3) «от отдачи в наем таких помещений в домах Академии, которые для собственного ее употребления не нужны», т. е., говоря современным казенным языком, от сдачи в аренду временно не используемых помещений.

Употребить экономическую сумму дозволялось: «1) на содержание и починку домов и внешнее обзаведение музеев; 2) на содержание типографии и словолитни; 3) на покупку бумаги для печатания «Ведомостей», календарей и проч.; 4) на ученые премии; 5) на добавки к необходимым расходам, на которые ассигнованные по штату суммы недостаточны, как-то отопление домов; 6) на полицейские расходы по содержанию служительской команды, госпиталя, пожарных орудий, на освещение и т. п.; 7) на жалованье сверхштатным чиновникам как при Конференции, так и при музеях, Комитете и редакции «Ведомостей» и календарей; 8) на квартирные деньги для чиновников, не пользующихся казенными квартирами, но имеющих право на оные; 9) на ученые путешествия; 10) на вознаграждения путевых издержек ученым, выписываемым из чужих краев или отдаленных городов империи».

После удовлетворения всех расходов остаток экономической суммы мог быть направлен «в пользу ученых заведений и на труды академиков, требующих экстренных расходов, на построение новых зданий или распространение старых, дабы со временем могли помещаться в них все академики, в особенности же те, кои по должности своей обязаны находиться вблизи какого-либо академического заведения».
Нынешняя любая налоговая инспекция от подобного широкого перечня целей, на которые ученые могли расходовать заработанные деньги, забилась бы в падучей. Философия современного Минфина не может охватить осмыслением подобные вольности начала XIX (!) века. Инновации, говорите? Ну-ну…

Прочитав все это, поверишь, что во времена Николая Первого (прозванного «Палкиным» и считавшегося в советской историографии не очень умным солдафоном) у ученых было куда больше прав и возможностей, нежели во времена суверенной демократии. Может, это все происходит от нарастающего по всей стране на всех уровнях государственного управления скудоумия и невежества? Мне рассказывали о двух молодых (слава богу, они не вошли ни в какие «кадровые резервы», но еще смогут, наверное) членах ликвидационной комиссии от Росимущества, которые не могли в упор вспомнить (вернее, не знали), кто такой Петр Капица. Нет, не тот, что по телевизору выступает, а его отец Петр Леонидович.

Впрочем, нет, не только воинствующее невежество, расползающееся, словно метастазы, причиной нынешнему положению. Академия наук сама немало приложила сил к тому, чтобы оказаться сегодня там, где она оказалась. Вернее, не прилагала сил там, где надо бы. «Застой» — это, наверное, самое мягкое слово, которое может быть употреблено применительно к ее нынешнему состоянию. Нынешний президент РАН Осипов войдет в историю как обладатель самого длинного срока правления. Однако вряд ли это будет самое славное правление. Оно, конечно, было трудно всем. Но некоторые дули (скажем так) против ветра, а некоторые даже и не пытались, зато по ветру держали нос… Но это так, отстраненные размышления.

По достижении Осиповым предельного возраста, видимо, специально под него поменяли устав, позволив остаться подольше. Какие обещания он давал за это власти? Не это ли стало разменной монетой, когда академия утратила существенную часть своей автономии согласно новому уставу, чему она, кстати, успешно сопротивлялась даже при великом и ужасном товарище Сталине? Говорят, академический президент недавно ходил на прием к премьер-министру. О чем говорил? О чем просил и о чем договорился (если договорился)? Хотя бы научная общественность имеет право знать хоть часть правды и параметры торга?

Дело, конечно, не только в президенте РАН: все внутренние и внешние попытки реформировать академию в последнее время наталкивались на молчаливое сопротивление академического ареопага: к примеру, потенциальных эффективных реформаторов просто цинично прокатывали на выборах в академии, наплевав на все их заслуги. Другим энергичным просто не давали хода. Из зависти. Из стремления не допустить перемен и сохранить собственное спокойное существование (кстати, для ареопага вовсе не безбедное). В этом плане был многожды прав один из критиков неэффективности и научной неконкурентоспобности академии министр образования Андрей Фурсенко.

Я не берусь судить, за кем тут правда и справедливость в этой по-тихому разыгрываемой драме насчет многомиллиардной собственности академии, кто в этой пьесе «силы зла», а кто олицетворения «добра и света». Скорее всего, тут нет ни тех, ни других в чистом виде.

Я далек от мыслей защищать затхлость во имя «вековых традиций» или безвременно почившей «славы советской науки», но не менее наивно было бы всерьез верить, что в руках провинциальных чиновников в 69 провинциальных управлениях вся эта несметная материальная мощь заиграет новыми красками, одаряя наш отеческий мир бесчисленными инновациями и передовыми технологиями. Не засияет. Скорее всего, все просто банально разворуют и продадут, а скажут, что понастроили технопарков.

Но неужели нет никакого у нас более третьего пути, чтобы если не обратить вспять, то хотя бы остановить безудержную деградацию науки и образования, примитивизацию экономической жизни, главной и единственной «общественной ценностью» (единственно желанной!), которой практически уже консенсусом признается только Большой Хапок?