Цивилизация
Идея убрать мат из общественного употребления была свойственна чуть ли не каждой славянской государственности, начиная с Ярослава Мудрого. Увы, все они заканчивались безрезультатно. На днях Верховная Рада Украины приняла к рассмотрению законопроект о «дематюкации» великой и могучей украинской мовы.
Когда-то давно, в советские времена, когда сладкоголосая птица юности еще веяла над нашими беспечными головами, моя подруга поехала на шабашку в недальний колхоз яблоки собирать. Советские шабашки достойны отдельной поэмы. Формально говоря, это был почти единственный легализованный законом способ заработать лишнюю деньгу сверх положенной государством зарплаты. Поэтому ехали на шабашки все: от докторов наук до простых сантехников. В колхозных бараках собиралась весьма разношерстная компания, проводившая дни в пасторальном труде на свежем воздухе, а вечера в эпикурейских удовольствиях с дешевым вином и философскими беседами. Вернувшись с шабашки в город, моя загоревшая подруга с порога заявила, что сделала ценное наблюдение о специфике русской жизни.
— Понимаешь, — сказала она, — когда мужик падает с яблони, независимо от его социального статуса, образования, зарплаты, он всегда говорит одно и то же.
Что конкретно он говорит, подруга не сказала, но я догадалась.
Легенды и мифы нашей современности говорят о том, что мат — дело русское, частное, национальное и исторически стыдное, ибо это языковое излишество было привнесено к нам монголо-татарами и является тяжелым наследием ига. Лингвисты с этим не согласны и легко доказывают, что мат такой же древний, как санскрит, и имеет очевидные индоевропейские корни. Всем славянским народам матерщина свойственна исторически и составляет нашу маленькую славянскую тайну.
Еще в «Русской правде» Ярослава Мудрого первый киевский законодатель запрещает употреблять ругательное слово на букву «б» по отношению к замужней женщине. А ведь тогда славяне делились не на нации, а на племена. Даже эти древние поляне-древляне умели отлично общаться «по матушке».
Так что когда из полян образовались украинцы, а из древлян русские, ничего нового о мате они не узнали. Оно и понятно. Мат относился к тем бытовым религиозным средствам языка, которые должны быть всегда под рукой. А как иначе? Допустим, встречаешь лешего в лесу, что надо сделать? Правильно, или прочитать молитву, или ругнуться матом. Нетрудно сообразить, что чаще всего выбирали второе: оно короче и как-то убедительней. Сказано так мало, а выражено так много. Лешие понимали и прятались.
На днях Верховная Рада Украины приняла к рассмотрению законопроект о «дематюкации». Главным аргументом автора проекта Ольги Богомолец была сомнительная идея о том, что мат как злобный и разрушительный вирус был занесен в Украину на подошве русского оккупационного сапога. Невинная южная страна не нашла в себе сил сопротивляться русской заразе, и вот результат — все украинцы поголовно знают, что значат слова из трех и пяти букв, пишут их на заборах и ржут как кони, рассказывая друг другу непечатные анекдоты.
«Украинскому языку исторически была чужда примитивная грязная ругань, — утверждала Богомолец с трибуны украинского парламента. — Она пришла в наш язык как заимствование из русской культуры. Брань, которую на протяжении веков насаждали российские колонизаторы, сегодня насаждают в публичном пространстве и медиа. Украинцы исторически и традиционно не употребляли бранных слов вроде тех, которые бытуют сейчас…»
Украинцы, однако, не разделили такого лестного мнения о себе. Если по поводу этого закона и лили слезы, то вовсе не от умиления, а от гомерического хохота. Оказалось, что стать единственной славянской нацией, не ведающей мата, жители Украины хотят меньше всего.
Никто не ощутил в себе той девической застенчивости, которую увидела в украинцах Ольга Богомолец. Напротив, граждане Украины продемонстрировали отличное знание предмета: «На сколько лет с конфискацией я уже наматерился за всю жизнь?» — вопросил невинный украинец в соцсети. Его поддержали коллеги по несчастью: «А как же ездить по украинским дорогам, если запретить мат?»
Видимо, этот вопрос народный депутат предвидела, потому что уже на заседании парламента предложила выход из безвыходной ситуации: «Пусть бы тебя дождь намочил!», «А чтоб тебя беда постигла!» — вот истинно украинская брань, которая свидетельствовала о связи древних украинцев с пантеистическим миром природы, — сообщила она слегка обалдевшим украинцам. — Украинцы не жаловали и не употребляли грубости «ниже пояса» и не позволяли себе вульгарности и пошлости».
Эти языковые фантазии нардепа, однако, трудно разделить братьям-славянам. И дело даже не в том, что никакой эмоциональной разрядки эти беззубые и слишком литературные эвфемизмы не несут. В них нет должной сакральности и той древней религиозной составляющей, которая сплачивает нас не столько по национальному признаку, сколько по близости к языческому прошлому. Этому прошлому мы оказались верны более, чем современные греки собственной античности.
Лингвисты на вопрос о тотальном изгнании мата из языка философски закатывают глаза и отвечают встречным вопросом: а зачем? Наш драгоценный мат, которым ругаются все грузчики во всех портах мира, это наше сокровище, наш бесконечный источник свободы и самоиронии. «Вот издадут Баркова, — писал Пушкин, — и будет у нас свобода». И оказался прав. Счастливые первые годы нашей незалежности начались именно с того, что два столетия запрещенный великий русский матершинник был издан массовым тиражом.
К слову, в России тоже давно действует закон, ограничивающий употребление мата. В 2014 году его сильно ужесточили, но полностью запрещать мат, к счастью, пока не пробуют.
Когда у лингвистов требуют объяснить, почему мат неискореним, те пересказывают басню Эзопа о Ксанфе, который на спор заявил приятелям, что выпьет море. Стоя на берегу стихии, Ксанф тонко улыбнулся и попросил приятелей для чистоты эксперимента запрудить все реки и отвести все дожди, которые ежедневно вливаются в море. Приятели развели руками и решили, что проще будет проиграть спор.
Мат, объясняют лингвисты, он как море, питаемое миллионами рек. Оно плещется во тьме нашей ярости, в тайной глубине нашего смеха и не может быть вычерпано до дна никогда.
Жизнь тяжела, знает каждый нормальный славянин, и несть числа обстоятельствам, вынуждающим нас сказать нечто более яростное, чем «Чтобы тебя дождь замочил!». Лишить мужика, упавшего с яблони, права сказать свое веское слово по этому поводу — все равно, что обидеть ребенка – это безжалостно и главное совершенно бессмысленно. От себя добавим, что с яблонь падают далеко не только русские.
Великое значение русского мата быстро усваивали наши неславянские соседи и, благодарные, считали себя приобщенными к тайне:
«- АБАНАМАТ! – восклицал дед.
И в доме наступала полнейшая тишина.
Значения этого слова мать так и не уяснила. Я тоже долго не понимал, что это слово означает. А когда поступил в университет, то неожиданно догадался. Матери же объяснять не стал. Зачем?..»
Эта довлатовская байка давно стала чем-то вроде библейского шибболета, по которому один интеллигентный человек узнает другого интеллигентного человека на всей территории бывшего СССР. Даже далекие от индоевропейских корней иностранцы ощущают сакральное могущество нашего мата, с помощью которого невозможное становится возможным.
Говорят, что после зимней Олимпиады в Саппоро в 1972 году в японский язык прочно вошло волшебное русское слово «дахусим», которое перед стартом произнес советский лыжник Вячеслав Веденин. Он, когда уже стартовала гонка на 30 километров, увидел, что повалил густой снег. И решил экстренно, прямо перед стартом, поменять смазку. Японские журналисты поинтересовались, зачем он это делает, ведь снег все равно всю эту смазку уничтожит. «Дахусим», ответил российский лыжник. Потом он выиграл гонку, а японцы остались в полной уверенности, что стоит произнести это волшебное заклинание, и все у них получится.
Хочется верить, что мы не обманули их ожиданий. Украинцам же хочется пожелать того же: скажите «дахусим», и морок истерического законодательства развеется как дым.
