Цивилизация
— Для начала пару слов о Петербургском международном экономическом форуме. Какие дискуссии вызвали у вас наибольший интерес?
— Делегация Международного финансового центра «Астана» на форуме достаточно представительная, мы участвуем в нескольких дискуссиях.
В первый день у нас будет сессия про будущую роль международных финансовых центров. На повестке дня обсуждение будущей ниши международных финансовых центров, которые всегда были центром притяжения ликвидности для осуществления экспортно-импортных операций, финансовых транзакций и прочих сделок.
Сейчас очень сильно меняются контуры всей мировой экономики — главной темой становится декарбонизация, поэтому все страны, в том числе участники Парижского соглашению по изменению климата, выразили свою приверженность карбоновой нейтральности. Все европейские страны планируют выйти на карбоновую нейтральность до 2050 года. Мы в Казахстане собираемся осуществить это к 2060 году. Это очень сложная задача для глобальной экономики, которая все еще функционирует во многом в логике старого технологического укладе с использованием углеводородных ресурсов.
Весь мир сейчас радикально переходит к повестке охраны окружающей среды, изменения климата и ESG. Очень важно, какую роль здесь будут играть финансовые центры.
Вторая тема — физическая торговля переходит в формат электронной коммерции, соответственно нужны стандарты обмена информацией с проведением транзакций. Все это будет обсуждаться. Наша идея заключается в том, чтобы целиться туда, где все будут, а не туда, где все уже были. И поэтому мы намерены строить нашу инфраструктуру в соответствии с этими долгосрочными макротрендами.
Третий вопрос — евразийское региональное сотрудничество. Здесь разговор идет о том, как работать над связанностью рынков на фоне процессов деглобализации.
— Международный финансовый центр «Астана» за пять лет с момента объявления о его создании успел привлечь сотни компаний, провести несколько размещений ценных бумаг, многие компании вынесли на суд МФЦА свои споры с партнерами. Таким образом, центр — не просто идея, а вполне себе осязаемая реальность. Как вы считаете, насколько оправданным стало принятое в 2015 году решение о создании центра?
— Вы знаете, у нас есть специальная стратегия до 2025 года, где сформулированы две большие задачи: достигнуть определенного количества компаний, которые будут зарегистрированы в МФЦА и, с другой стороны, привлечь определенное количество инвестиций в Казахстан. Мы не единственные, кто привлекает инвестиции в Казахстан, но хотели бы, чтобы $10 млрд были привлечены именно через платформу МФЦА.
В 2015 году первым президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым впервые была озвучена инициатива создания центра. Для того, чтобы была возможность работать институту английского общего права, в 2017 году были внесены изменения в Конституцию, и с июля 2018 года заработали институты нашего Международного финансового центра: в частности, институт разрешения инвестиционных споров, международный арбитражный центр, являющийся отдельным регулятором, и биржа МФЦА.
Из значимых результатов биржи, которая начала функционировать в ноябре 2018 года, можно упомянуть IPO «Казатомпром» — крупнейшей компании с мировыми запасами урана. У нее был двойной листинг в Нур-Султане и Лондоне и было привлечено серьезное количество инвестиций, большая часть которых пришла через нашу биржу. В целом же за несколько лет через инструмент долевого инвестирования было привлечено $320 млн, что больше, чем за предыдущие несколько лет в Казахстане в целом. Долгового капитала было привлечено порядка $8,5 млрд.
В целом, суммарная стоимость компаний, которые размещены на нашей бирже, превышает $20 млрд.
Поэтому, с точки зрения развития рынка капиталов, международная биржа развивается успешно. Мы выпустили первые зеленые облигации, а в разгар COVID-19 в марте 2020 года на общую сумму 1 млрд выпустили облигации, деноминированные в китайских юанях.
— МФЦА воспринимают как отражение в значительной степени успешных структурных реформ и усилий по диверсификации экономики в Казахстане. Расскажите коротко о реформах и их основных вехах в целом, направлениях дальнейшего развития и перспективах.
— Я бы сказал, что Международный финансовый центр «Астана» — это крупнейшая реформа на постсоветском пространстве. И с точки зрения проведения правовой реформы, и с точки зрения проведения финансового регулирования, и с точки зрения реформы инвестиционного климата. Я считаю, что это модель для всех экономик постсоветского пространства.
Наша главная миссия — это создание плацдарма, где будут сочетаться лучшая мировая регуляторная практика и лучшие стандарты корпоративного управления.
Я уже говорил, что мы хотим привлечь $10 млрд. Так вот, на сегодняшний день мы привлекли уже $4,5 млрд, то есть почти половину своей цели мы исполнили, что не может не радовать. На сегодняшний день у нас зарегистрировано свыше 800 компаний из 53 стран мира. Я считаю, что это хорошее начало, и мы ожидаем экспоненциального роста в последующие годы.
— Какие вы могли отметить сложности или
проблемы, которые пришлось преодолевать за эти три года? Как на ваши планы влияла и продолжает влиять глобальная макроэкономическая конъюнктура, идущие в мировой экономике процессы?
— Когда в 2015 году возникала сама идея появления МФЦА — это был ответ на глобальный финансовый кризис 2008 года и на сырьевой кризис 2014-2015 годов. Для Казахстана задача по диверсификации экономики всегда стояла, но, когда цена за баррель выше $100, то, как правило, реформистские идеи не выживают. А когда баррель нефти падает ниже $40, все говорят, что уже не до реформ. Поэтому, один из негативных моментов, вот это нахождение в таких экстремальных точках, когда цена либо выше $80, либо ниже $40, в целом тормозит процессы диверсификации наших экономик, тормозит приватизацию, тормозит более активное внедрение корпоративного управления. И, наоборот, когда цена за баррель находится между $50 и $70 — это спокойствие для бюджетов, но с другой стороны, понимание того, что надо что-то делать и в плане реформ, и в плане диверсификации. Этот тренд нас безусловно затронул.
Второй момент. После кризиса 2008 года были достаточно серьезные проблемы в банковском секторе Казахстана, связанные в том числе с плохими кредитами.
Я уже говорил о тренде на декарбонизацию, которая в относительно быстрые исторические сроки должна быть проведена, а это серьезная нагрузка и на экономический рост, и на занятость. Параллельно с этим происходит внедрение таких элементов четвертой индустриальной революции как искусственный интеллект, роботизация и блокчейн. Это тоже будет сильно влиять на занятость с точки зрения сокращения рабочих мест, поэтому в целом для экономик это большой вызов.
И, конечно, влияние пандемии 2020-2021 годов осложнило ситуацию во многих секторах экономики, но я считаю, что комбинация всех этих факторов еще больше утверждает нас в мысли, что нужны серьезные реформы и серьезное изменение парадигмы мышления в сторону соответствия мировым стандартам и включения в мировые экономики.
Да, было сложно, но, с другой стороны, мы заметили, что во время локдауна нам удалось привлечь больше компаний и инвестиций. Все это дает нам повод для оптимизма.
— Давайте поговорим про востребованность МФЦА как юрисдикции с английским правом. Как бы вы оценили спрос на МФЦА как площадку для ведения бизнеса в евразийском регионе?
— Если говорить в целом, то глобальных финансовых центров немало. Есть даже рейтинг, куда включают 100 лучших международных финансовых центров. Лидеры в этом списке — это Нью-Йорк, Лондон, Сингапур и Гонконг. Они периодически меняются местами, но, по сути, это серьезные центры притяжения мирового капитала. Также есть и множество нишевых центров, специализирующихся на конкретных инвестициях или, например, на конкретной географии. В Штатах — это Вашингтон и Бостон. В Европе — Париж и Франкфурт. В Китае — Пекин, Шанхай и Шэньчжэнь. И все эти центры между собой постоянно соревнуются.
Мы же совсем недавно вступили в этот клуб. До последнего времени на постсоветском пространстве международных финансовых центров вообще не было. Были только инициативы сделать это в Москве и Алма-Ате в середине 2000-х годов в том числе с идеями внедрения английского права, но тогда они не получили политической поддержки.
На постсоветском пространстве традиционно наше законодательство ближе по духу к европейскому континентальному праву, а это немного другое. Если вы сравните, где финансовые центры более развиты, то увидите, что они развиты в английском общем праве, а европейское право ориентировано на финансовые системы с доминированием банковского капитала.
Если вспомнить историю 90-х и 2000-х годов, то все крупнейшие судебные тяжбы с участием постсоветских игроков происходили в Высоком суде Лондона. Почему? Потому что, во-первых, именно англо-саксонское право позволяет проводить беспристрастные процедуры и арбитраж, а, во-вторых, результаты этих процедур применимы глобально. Национальные же юрисдикции ограничены своим периметром. И, если вы сравните, кем английские суды востребованы в первую очередь, то на первом месте будут сами англичане, на втором — россияне, а на третьем — казахстанцы. Поэтому для себя мы решили, что, раз уж постсоветское пространство любит разбираться в английских судах, то мы создадим институт, который мог бы удовлетворить эти запросы.
— А чем еще, кроме юрисдикции с английским правом, МФЦА может быть интересен российскому бизнесу? Может, уже есть примеры успешного сотрудничества с российскими компаниями из разных отраслей экономики?
— Мы сотрудничаем со многими российскими компаниями. Например, недавно договорились о сотрудничестве с «Росгеологией». Через «Росгеологию» мы планируем взаимодействовать с целым пулом горнорудных компаний — «Полиметаллом», «Полюс Золотом» и многими другими компаниями, которые хотели бы привлекать инвестиции.
Вообще, в Казахстане свыше 500 совместных российско-казахстанских предприятий. Очень много крупных российских компаний работают в Казахстане, и им, в том числе, мы предлагаем воспользоваться режимом МФЦА. Тем более, сейчас само российское правительство проводит обширную кампанию по деофшоризации, денонсируются налоговые соглашения с многими европейскими юрисдикциями и преимущества работы с Мальтой, Кипром и Люксембургом в целом уходят.
Наше предложение в том, что МФЦА — это та же международная наднациональная юрисдикция, но она находится на евразийском пространстве, что дает российскому бизнесу целый ряд преимуществ. Я думаю, что потребность в инвестициях будет только возрастать в связи с дальнейшим экономическим ростом в наших странах и упомянутым ранее трендом на декарбонизацию.
В сфере цифровизации мы активно сотрудничаем со Сбером. Для нас очень интересны процессы цифровой трансформации, которые провел Сбер, и, возможно, этот опыт можно будет распространить в Казахстане.
Мы работаем с Российским фондом прямых инвестиций. Недавно в составе МФЦА правительством был создан казахстанский фонд прямых инвестиций по образу и подобию РФПИ, и мы недавно подписали соглашению между РФПИ, эмиратским фондом благосостояния «Мубадала» и казахстанским фондом прямых инвестиций об инвестировании в казахстанские проекты.
В целом, МФЦА активно сотрудничает с Россией, и мы считаем, что могли бы стать для российских компаний хорошей точкой входа не только в Казахстан, но и в открывающиеся экономики, и вообще в регионы Центральной Азии.
— Что насчет Китая? Как строится ваше сотрудничество с этой страной в рамках проекта «Один пояс, один путь»?
— Казахстан с самого начала приверженец хороших стратегических отношений с Китаем. Мы стали членами Шанхайской организации сотрудничества по безопасности, потом была провозглашена инициатива «Один пояс, один путь», о которой, кстати, было объявлено в столице Казахстана. Реализуется очень много инфраструктурных проектов, таких как строительство железных дорог, автобанов, укрепление и модернизация портов.
Большое будущее мы видим в том, что, несмотря на все торговые трения, взаимодействие между двумя крупнейшими мировыми экономиками (Евросоюзом и Китаем) будет увеличиваться, и не только по морским путям, но и по сухопутному маршруту.
Мы намереваемся открыть оффшорный центр торговли в юанях, чтобы увеличить инвестиции в китайских юанях не только в Казахстан, но и в регион Центральной Азии в целом.
У Китая большие достижения в цифровой и телекоммуникационных сферах, поэтому для нас представляет большой интерес обмен опытом в этой области и дальнейшее сотрудничество.
— Каково ваше личное видение того, как меняется мир вокруг нас и трендов будущего?
Если выделить три-четыре серьезных тренда, первый — это геополитическое разделение. Будут формироваться клубы по интересам: отдельно европейские страны, отдельно англо-саксонские и отдельно Юго-Восточная Азия. Понятно, что между макрорегионами будут сложные отношения. В этом смысле задача для нас, как для международного финансового центра — связывать эти регионы.
Второй тренд — декарбонизация. Это, честно говоря, уходящий поезд для многих стран. Основные мировые игроки уже встроились в новую мировую систему распределения капитала, и тут тоже будет ограничение по доступу. То есть, будут более передовые члены этого клуба, а будут менее продвинутые. И, соответственно, многие страны будут облагаться дополнительными налогами, к примеру, углеродным налогом, который сейчас вводит Евросоюз. И для традиционного развития стран с сырьевой экономикой это совсем не радужная картина, а серьезный вызов, который нам предстоит осмыслить.
Третий бесповоротный тренд — цифровизация. Если ты не в «цифре», то у тебя нет будущего, поскольку невозможно управлять огромным потоком данных, если основные процессы не оцифрованы. Если на уровне государства вы не оказываете цифровые услуги населению или, если ваша компания не провела цифровую трансформацию, то вы неконкурентноспособны в мировом измерении.
Четвертое — блокчейн, роботизация, искусственный интеллект. Все это окажет серьезное давление на рынок образования и труда.
С учетом этих трендов надо стараться не отстать и работать на опережение, успеть в этот поезд, хоть в нем осталось не так уж много мест. Но если поторопиться, то успеть еще можно.
