Цивилизация
— Вы очень много лет занимаетесь важной тематикой, говорить о которой не очень любит наше государство – вы защищаете бизнес. Что за те годы, что вы «воюете» за бизнес, изменилось? Слышит ли вас власть? Ваша оценка того, куда движется общество и экономика?
— Защита интересов бизнеса — это не разовый акт, это долгий процесс. Решая один вопрос, мы получаем какие-то риски и угрозы в других аспектах взаимодействия бизнеса и власти. Все взаимосвязано. Поэтому говорить о том, что вот где-то тут было плохо, а стало хорошо или, наоборот, было хорошо, а стало плохо, на мой взгляд, не приходится. Все время нам надо держать руку на пульсе и замерять настроение бизнеса. И транслировать эти настроения в федеральные, региональные, муниципальные органы, и так далее.
— Создан ли тот инструмент, которым вы меряете настроение и состояние бизнеса?
— За последнее время появилось много инструментов для такого рода замеров. Например, национальный рейтинг инвестиционного климата в регионах России. Благодаря этому рейтингу, действительно, в большинстве регионов страны создана инфраструктура поддержки бизнеса, изменилась регуляторная среда. Но все эти позитивные изменения почему-то не ведет к росту деловой активности в стране и к росту инвестиций. Стало быть, речь должна идти не только о том чтобы создать те или иные институты и методы поддержки бизнеса, как то: гарантийные фонды, корпорация по развитию малого бизнеса, институты развития те или иные. Эти инструменты поддержки важны, но они – далеко не все, чем можно было бы решить проблему.
— Что больше всего беспокоит бизнес сейчас?
— Речь идет в целом о восприятии бизнесом реальной обстановки и своих перспектив в России. И мы замечаем, что одна из проблем последнего времени – это неуверенность бизнеса в завтрашнем дне. Связана эта неуверенность, с одной стороны, с постоянными мерами «по улучшению деловой среды» – ведь у нас все время законодательство меняется! Посмотрим на наиболее чувствительную сферу для бизнеса – а это налоговое законодательство. И увидим, какой год ни возьми, то по несколько десятков законов принимается, связанных с внесением поправок в Налоговый кодекс. Или же вводятся новые механизмы администрирования сбора налогов.
Эти постоянные изменения принимаются, как правило, таким образом, что времени на подготовку к ним фактически нет. То есть налоговые законы принимаются у нас, например, за месяц до начала финансового года.
— Вспомним хотя бы историю с принятием решения о повышении НДС…
— С одной стороны решение о том, что с Нового года НДС повысится на 2 процентных пункта появилось заранее - к летним каникулам. Но смежное законодательство не поправили, хотя бизнес говорил об этом.
В результате в рамках гособоронзаказа многие предприятия оказались в сложном положении: они заключали контракты исходя из ставки НДС в 18%, а в 2019 год компании вошли в тот момент, когда уже пришли сроки поставок, а величина НДС – уже 20%.
А в отраслях гособоронзаказа, как и во многих других наших отраслях, маржинальность бизнеса очень низкая, и эти самые 2% съели прибыль у многих компаний.
Поэтому и возникает ощущение того, что «вдолгую» играть бизнесу в нашей стране опасно, потому что в любой момент что-то может измениться. Вот это ощущение снижает инвестиционную, активность бизнеса. Тем более что у нас финансовое планирование идет все-таки, скорее, в режиме на один год, нежели в пятилетнем режиме или более. А для бизнеса не строить долгих планов, не иметь запаса прочности – очень тяжело.
— Неужели государство не дает никаких гарантий хотя бы года на два-три вперед?
— Правительство, например, говорит о том, что оно может сейчас в рамках национальных проектов гарантировать относительную неизменность условий ведения бизнеса до 2024 года. А что будет после 2024 года, когда начнется новый политический цикл? Никто этого не знает. А крупные инвестиционные проекты даже за 5 лет трудно реализовать. Многие из них требуют и 10 и 12 лет внедрения в жизнь и даже больше.
Поэтому нужны механизмы, которые гарантируют инвесторам, что на весь период реализации инвестпроекта условия ухудшаться как минимум не будут. Улучшаться могут, а вот ухудшаться — не должны.
— Какие это должны быть гарантии? Принятые на уровне закона?
— Сейчас мы с правительством думаем над тем, как нам гарантировать — не просто на основе каких-то соглашений между бизнесом и правительством, а именно в силу норм закона — стабильность. Один из способов — это отсроченное вступление в силу норм, которые могут ухудшить положение бизнеса. Будь то налоговые ставки, или нормы технического регулирования, или административные процедуры. Правительство, мы надеемся, скоро должно внести, буквально в сентябре, законопроект «О защите и поощрении капиталовложений и развитии инвестиционной деятельности в Российской Федерации». В нем есть небольшая глава, посвященная стабилизационной оговорке, которая действует для всех, а не только для тех, кто первый добежал до Минфина и успел подписать соглашение с этим ведомством, Минпромторгом и другими ведомствами.
— И что, министерства не высказывают возражений по поводу жесткого закрепления подобных норм?
— В частности, часто возражает Минфин. Чиновники Минфина говорят: «Во всем, что не касается налогов, наверное, можно бизнесу такие гарантии давать. А вот неизменность налогов нельзя больше, чем на срок в полгода гарантировать». Налоги — это самая чувствительная вещь для нашей страны. Но это только один из примеров того, что регуляторная неопределенность существует и что она бизнесу очень мешает.
- Но ведь не только налоги мешают работе бизнеса, есть еще и давление со стороны силовых структур.
— Да, вторая большая тема — это надзорно-контрольное, административное и правоохранительное давление на бизнес. Знаете, есть такой анекдот: «Если у тебя не отобрали бизнес через, в том числе, уголовные дела, значит просто твой бизнес никому не интересен и никому не нужен».
Стоит тому или иному бизнесу раскрутиться, как появляется много желающих, как говорится, этот бизнес перехватить. И, к сожалению, как отмечал неоднократно президент, выступая на коллегиях МВД, прокуратуры, что и конкуренты по бизнесу привлекают правоохранительные структуры к захвату бизнеса, и сами органы часто, как говориться, испытывают интерес к бизнесу — для своих родственников, знакомых, и так далее.
И в итоге получается, что ведение бизнеса – дело в России достаточно опасное. В том числе, потому что у нас, к сожалению, некоторые уголовные и уголовно-процессуальные нормы явно написаны против бизнеса.
— Можете привести примеры таких статей?
— Я говорю, например, о 210 статье Уголовного Кодекса под названием «Организация преступного сообщества». Она часто применяется автоматически к руководителям компаний. Но ведь руководство компаний по определению состоят в группе – это директор, финансовый директор, председатель правления, и другие ТОП-менеджеры. И их легко взять скопом и притянуть всех вместе. Это автоматически означает арест до суда и помещение в СИЗО. А в СИЗО, увы, уже легко работать с подследственными.
Одно дело, когда человек находится даже под домашним арестом или выпущен под залог, под подписку о невыезде, под поручительство. Находясь на свободе, он может нормально себя защищать — привлекать адвокатов, консультантов, экспертов. Такой человек может продолжать, в некотором смысле, жить в нормальном режиме! А когда человек сидит в камере, у него физические возможности общения ограничены, и использование интернета, и общение с адвокатами и нотариусами очень затруднены. Ну еще и на людей в СИЗО оказывается сильное моральное давление.
Ведь следователь может месяцами к человеку под следствием не приходить, дожидаясь чистосердечного признания! Поэтому нужно менять нормы Уголовного, Уголовно-Процессуального Кодекса. Мы считаем, что нужно запретить статью 210 распространять автоматически на руководство компаний. И необходимо вносить поправки в статью 108 УПК, чтобы по экономическим, предпринимательским статьям не использовался арест в качестве меры пресечения.
— Часто предприниматели жалуются и на предвзятые к ним решения судов…
— Самое главное, в чем мы, безусловно, все нуждаемся – это повышение эффективности судебной системы. Анализ инвестиционного рейтинга в регионах Дальнего Востока показывает, что на Дальнем Востоке степень доверия к судебной системе ниже, чем в стране в целом. Принцип действует такой: если в материалах следователя, прокурора есть обвинительный уклон, то судьи, как правило, с ними не связываются. В итоге в 95 и более процентах случаев суд поддерживает обвинительные заключения. У судей, может быть, есть опасения, что если суд вынесет оправдательный приговор, то следователь и прокурор могут заинтересоваться, почему это судья пошел вопреки доказательной базе, так тщательно собранной, и принял оправдательное решение? То есть себе дороже будет, что называется, поперек силовиков вставать.
— Вот мы и получаем, что в итоге деловая инвестиционная активность не соответствует даже тем реальным финансовым возможностям, которые дают законы.
Правильно. Люди бояться рисковать. А без риска нет бизнеса. Ведь на счетах в банках лежат триллионы рублей средств и промышленных компаний, и тех же депозитов населения. Теоретически эти деньги могли бы трансформироваться в инвестиции. Но ведь не трансформируются. А происходит так по той причине, что ведение бизнеса «в долгую» действительно занятие довольно рискованное.
Поэтому сейчас, когда мы уже достаточно давно находимся в ситуации, близкой к стагнации экономики, нам нужен рывок. Рывок в экономическом росте можно сделать только за счет частной деловой активности и частных инвестиций. И здесь нужно принимать серьезные меры улучшения деловой среды, необходимы радикальные изменения, связанные и с реформой надзорно-контрольной деятельности, и с реформой судебно-правоохранительной системы. Здесь быстрых результатов, безусловно, никто не ждет даже в самых радужных перспективах. Потому что эти институциональные изменения должны сформировать доверие. Доверие формируется не годами, оно формируется поколениями. А вот портится доверие очень быстро.
— Опять же, многие громкие аресты последних лет нам об этом и говорят.
— Нельзя допускать таких, я бы сказал, провалов, как дело против фонда Baring Vostok, например. Причем ведь мы не занимаем позицию в споре хозяйствующих субъектов, акционеров банка «Восточный». Мы выступаем против того, чтобы использовать Уголовный кодекс, арест в качестве меры пресечения там, где вообще-то достаточно было просто арбитражных судов. Суды в споре хозяйствующих субъектов — это нормальная схема решения спора.
Достаточно одного такого громкого примера, чтобы инвесторы притормозили свои решения по инвестированию средств в Россию. Поэтому сейчас мы, я имею в виду РСПП и другие бизнес-объединения, активно работаем над реформой надзора и контроля. Формируем вместе с правительством и надзорными органами рабочие группы, в которых бизнес должен иметь, право голоса и быть равным партнером власти. Около 40 рабочих групп по видам надзора-контроля будет работать уже в сентябре.
Мы готовим предложения по совершенствованию уголовного и процессуального законодательства.
Ну и, безусловно, очень важно, чтобы чисто экономическая регуляторика соответствовала задачам осуществления такого рывка в инвестициях и в деловой активности.
